Чтение 41–й страницы книги ~Имя мне - легион: Проект "Румоко".- Песнопевец.

был пилотируемым, и что, возможно, следует ожидать гостя речным путем.

Дон попросил меня прихватить шлем в Висконсин, где меня встретят в
аэропорту - это будет человек по имени Ларри, который переправит меня к
сенатору на частном самолете. Так и было сделано.

Еще я узнал - хоть и не удивился этому - что Дэвид Фентрис мертв.

Температура упала, и по дороге пошел снег. Я не был одет по погоде.
Ларри сказал, что я смогу позаимствовать немного теплой одежды, когда мы
доберемся до домика, хотя я, возможно, и не стану выходить оттуда слишком
часто. Дон объяснил потом, что намерен держать меня как можно поближе к
сенатору, и что без меня там четыре группы патрулируют местность.

Ларри хотелось знать, что именно случилось там, где я побывал и где я
видел Палача. Я решил, что не мое дело - информировать его о том, что не
рассказал Дон, и поэтому был весьма краток. После этого мы почти не
говорили.

Берт встретил нас после посадки. Том и Клей были вне здания; они
охраняли лесную тропу. Все они были средних лет и выглядели весьма
тренированными, очень серьезными и хорошо вооруженными. Ларри проводил
меня в домик и представил старому джентльмену.

Сенатор Брокден сидел в тяжелом кресле в дальнем углу комнаты. Судя
по всему, было похоже, что кресло недавно размещалось рядом с окном у
противоположной стены, с которой одинокая акварель - желтые цветы -
глядела вниз, в пустоту. Ноги сенатора покоились на подушечке, красный
плед был наброшен поверху. Он был в темно-зеленой рубашке, волосы были
совершенно седыми, и он носил очки для чтения без оправы, которые снял,
когда мы вошли.

Он склонил голову вниз, посмотрел искоса и медленно покусывал нижнюю
губу, изучая меня. Выражение его не менялось, пока мы приближались.
Широкий в костях, он, возможно, был куда крепче при активной жизни. Теперь
он с виду ослаб, вес его явно уменьшился, а цвет кожи выглядел нездоровым.
Глаза его были блеклыми и чуть серыми изнутри.

Он не встал с кресла.

- Так вот тот человек, - сказал он протягивая мне руку. - Я рад с
вами познакомиться. Каким именем вас называть?

- Зовите Джоном, - предложил я.

Он сделал легкий знак Ларри и тот ушел.

- На улице холодно. Сходите себе за выпивкой, Джон. Она на полке, -
он показал влево от себя, - и раз уж вы будете там, захватите что-нибудь и
для меня. На два пальца бурбона в стакан воды. И все.

Я кивнул, пошел и налил парочку стаканов.

- Садитесь, - он показал на ближайшее кресло, когда я принес стаканы,
- но вначале дайте мне посмотреть тот прибор, который вы принесли.

Я развернул пакет и подал ему в руки шлем. Он отхлебнул и отставил
стакан в сторону. Взяв шлем обеими руками, он изучал его, наморщив лоб,
крутил так, чтобы осмотреть со всех сторон. Затем поднял и надел на
голову.

- Неплохо сидит - сказал он и затем в первый раз улыбнулся, - и вновь
явилось лицо, которое было знакомо мне по старым фотографиям. Усмехающееся
или яростное - оно всегда было либо в том, либо в другом выражении. Я
никогда не видел его испуганным - ни в газете, ни в журнале, ни на экране.

Он снял шлем и положил на пол.

- Изрядно пришлось поработать, - заметил он. - Не совсем то, о чем
мечталось в прежние дни. Но Дэвид Фентрис все же создал его. Да, он
говорил нам о нем... - он поднял стакан и отхлебнул. - Очевидно, что вы
единственный, кто сможет использовать его. Как вы считаете? Будет эта
штука работать?

- Я был в контакте с Палачом только пару секунд, так что лишь
мимолетно уловил его, это немногим больше, чем предположение. Но я
почувствовал, если бы у меня было побольше времени, я смог бы справиться с
его цепями.

- Скажите, а почему эта штука не спасла Дэйва?

- В той записи, что он отправил мне, было сказано, что внимание его
было приковано к компьютеру - он за ним работал - и потому его застали
врасплох. Видимо, запись заглушила сигнал тревоги, поданный прибором.

- Почему вы не сохранили запись?

- Я стер ее по причинам, не относящимся к делу.

- По каким?

- По личным.

Его лицо из желтого слало багровым.

- Человек может заработать массу неприятностей, скрывая улики и
осложняя работу правосудию.

- Тогда у нас с вами есть нечто общее, не так ли, сэр?

Его глаза впились в меня: такое выражение - я сталкивался с ним
раньше - было только у тех, кто не желал мне добра. Он сохранял этот
свирепый вид несколько секунд, затем выдохнул, казалось, расслабился.

- Дон сказал, что есть несколько вещей, насчет которых беседовать с
вами бесполезно, - вымолвил он наконец.

- Верно.

- Он не предает своих агентов, но вы знаете, он рассказал мне кое-что
о вас.

- Догадываюсь.

- Кажется, он высокого мнения о вас. И все же я попытался разузнать о
вас побольше по своим каналам.

- И?..

- Я не смог этого сделать - хотя мои источники всегда хорошо служили
мне для подобной работы.

- Итак?..

- Итак, я немного удивился и поразмыслил. Действительно - то, что я
ничего не смог почерпнуть из моих источников информации, интересно само по
себе. Возможно, это даже разоблачает вас. Я гораздо полнее, чем
большинство людей, осознаю тот факт, насколько это не соответствует закону
о полноте регистрации информации, принятому несколько лет назад.
Центральный банк данных вбирает в себя информацию об огромном количестве
личностей - я бы рискнул сказать, о большинстве - регистрируя тем или иным
образом их существование. Среди не желавших регистрироваться было три
больших группы: те, кто был слишком невежественен, те, кто не одобряли эту
систему всеобщего контроля, и те, кому контроль мешал совершать
противоправные действия. Я не пытался определить, к какой категории вы
относитесь, не намеревался судить вас. Но я полагаю, что, наверняка,
существует сколько-то "безличных", незарегистрированных личностей,
скользящих в этом мире, не отбрасывая тени, и мне на ум пришло, что вы
можете быть чем-то вроде этого.

Я отхлебнул из стакана.

- Ну, а если это и так? - спросил я.

Он снова угрожающе и гнусно ухмыльнулся мне в лицо и ничего не
сказал.

Я встал и прошелся по комнате к тому месту, где, как мне показалось,
когда-то стояло его кресло. Я стал рассматривать акварель.

- Не думаю, чтобы вам следовало задавать вопросы, - заметил он.

Я не ответил.

- Вы скажете что-нибудь?

- А что вам хотелось бы услышать?

- Вы можете спросить меня, что я собираюсь делать с этим своим
подозрением.

- И что вы собираетесь делать с этим своим подозрением?

- Ничего, - ответил он. - Так что возвращайтесь сюда и садитесь.

Я кивнул и вернулся.

Он изучал мое лицо.

- Возможно ли такое - что вы только что обдумывали, как со мною проще
разделаться?

- С четырьмя телохранителями за дверью?

- С четырьмя телохранителями за дверью.

- Нет, - ответил я.

- Врете и не краснеете.

- Я здесь для того, чтобы помочь вам, сэр. А не для того, чтобы
отвечать на вопросы. Для этого меня нанимали - насколько мне известно.
Если в условиях найма появилось какое-то изменение, я хотел бы о нем
узнать.

Сенатор побарабанил кончиками пальцев по пледу.

- У меня не было желания причинить вам какие-нибудь неприятности, -
сказал он. - В действительности, мне необходим человек вроде вас, и я был
весьма уверен, что кто-то, вроде Дона сможет выудить подобную личность.
Ваше необычное поведение и совершенное знание компьютеров вкупе с
чувствительностью к некоторым проблемам делают вас полезным и необходимым
мне. Есть масса вещей, о которых мне хотелось бы вас расспросить.

- Давайте, - сказал я.

- Не сейчас. Попозже, если у нас будет время. Все, что будет лишним,
не пойдет в запись. Куда более важно - для меня лично - что есть такие
вещи, о которых я хочу вам рассказать.

Я нахмурился.

- За свою жизнь, - продолжал он, - я понял, что лучшее средство
заставить держать рот на замке касательно моих дел - это оказывать ему
одновременно ту же самую услугу.

- Вы вынуждены сознаться в чем-то? - поинтересовался я.

- Не знаю, насколько подходит это слово - вынужден. Может быть, да,
может быть, нет. Тем не менее, в любом случае один из тех, кто охраняет
меня, должен знать всю историю. Что-то из нее в этом деле может
когда-нибудь и помочь - а вы для этой истории человек идеальный.

- Мне есть чем платить, - заметил я. - Вы настолько можете