ассигнования и более чем достаточную прессу. Индейцы, индейцы... Повсюду,
где бы правительство ни пыталось что-то делать, они путаются под ногами.
Им отводятся обширные земли в бассейне Амазонки, на берегах Шингу и в
Пантанале, где они могут радоваться жизни, бездельничать и устраивать
грязные набеги друг на дружку ради женщин. Но если говорить серьезно, - и
здесь я обращаюсь к господину Рапозу, - то как можно соизмерить интересы
сотен тысяч людишек, застрявших в своем развитии на заре человечества, с
нуждами прогресса и стомиллионного населения! Берегите индейцев, говорят!
Раскайтесь в прежних зверствах! Но разве один невежественный, измученный
болезнями индеец стоит тысячи цивилизованных мужчин и женщин? Ответьте
мне.
цивилизованного человека, будь то мужчина или женщина, не так ли? Он же
бразилец, как и все мы.
реплики попала в цель, и глотнул джина. Он улыбнулся, но с каким-то пустым
лицом - таким Изабель отца раньше не видела.
и они относились к нам как нельзя лучше. За редкими исключениями, -
добавила она, вспомнив о гуайкуру, которые похитили ее детей. Она, похоже,
снова забеременела, судя по всему, от блудливо-религиозного пардуваску.
функционер отмахнулся от дочери и снова обратился к Тристану: - А что
забросило вас в такую даль, господин Рапозу? Могли бы вы назвать мне свою
профессию?
Тристан. - У меня множество профессий. Я занимался горным делом,
производством автомобилей и лодок, розничной торговлей, а совсем недавно
работал в индустрии музыки и развлечений в качестве управляющего. Сам я ни
в коей мере музыкой не владею, и творчество в любом осязаемом виде мне
недоступно. Я всегда жил, полагаясь на свою смекалку, а также в
определенной степени на свое хладнокровие и безжалостность.
честностью и смелостью любимого.
подчеркивая важность этих слов. Они что-то означали, были как-то связаны с
прошлым, и это взволновало бы его, но, во-первых, алкоголь, текущий в
жилах, уже успокоил его нервы, а во-вторых, он хотел, чтобы эта встреча
окончилась мирно. Он чувствовал себя слишком старым и усталым и не желал
более накликать неприятности на свою голову. Ему ведомы пределы его
власти. Саломану хватило фанатиков в Ирландии и в Афганистане.
она училась в университете - в нескольких шагах отсюда у нее была связь с
пареньком настолько революционных взглядов, что только вмешательство его
богатого отца и добровольная уплата повышенного налога на недвижимость
спасли молодого человека от административного наказания. А в Рио во время
рождественских каникул она как-то раз... но я, похоже, смущаю ее.
Наверное, я сам во всем виноват. Горячая кровь досталась ей от меня.
Несмотря на скучную роль посредника и администратора, я тоже, господин
Рапозу, шел на авантюры - вы видите вокруг нас трофеи, привезенные мною из
различных поездок. Ее дядя - мой брат, - с которым, как Изабель наверняка
рассказывала вам, она жила много лет, совершенно иной человек. Это оседлый
бизнесмен, который едва ли осмелится уехать с Ипанемы дальше Леблона.
Контора, клуб, квартира, квартира любовницы - вот круг его интересов, и он
идет по нему день за днем. Когда я прошу его приехать в гости, он говорит,
что боится самолетов, что высота, на которой расположена Бразилиа,
разжижает его кровь и плохо сказывается на его среднем ухе! Разжижает
кровь, подумать только! Он стал похож на дряхлую старуху. И все же,
подобно пауку, сидящему неподвижно в центре своей сети, Донашиану держит в
своих руках множество нитей. Если вы хотите испытать свои силы на новом
поприще, мой молодой друг, и если вы согласны поселиться с Изабель в
Сан-Паулу, где сейчас сосредоточен весь серьезный бизнес, то, пожалуй, мы
с ним найдем для вас работу, на которой ваш опыт мог бы пригодиться.
Каковы ваши взгляды на забастовки?
помочь, хотя глаза ее и искрятся вином любви.
я не могу даже сказать, кто возглавлял наш профсоюз, а кто был директором
завода. Я знал только, что у меня спина после работы болит, а у них нет.
лучшему должны, разумеется, ощущать все классы, но скорость их не должна
разрушать старую структуру, верно?
тыкая пинцетом в какую-то мерзость. Но что есть система, как не продукт
развития, порожденный борьбой людей, в которой каждый индивидуум стремится
к удовлетворению своих интересов? Разве максимальное удовлетворение ваших
потребностей не ведет к максимальному процветанию страны? - И он начал
долгий рассказ о себе и своей молодости, когда его жена - упокой, Господи,
ее прекрасную душу - была еще жива, а Изабель была маленькой девочкой, как
они приехали сюда, в этот город, а вокруг простиралась дикая саванна, и
лишь несколько верных древней мечте людей видели будущий город...
слышала эту и множество похожих на нее историй. Она поднялась с софы.
Рюмка на тонкой ножке светилась у нее в руке волшебной палочкой, а
сигарета превратилась в волшебный жезл, управляющий воздухом, духами и
чувствами. Отойдя к окну, она стала смотреть на кубические силуэты зданий
в сгущающихся бархатных сумерках. Горящие параллелепипеды, узкие стрелы
шоссе, параболические памятники истории борьбы и раздоров казались ей
отображением ее внутренней жизни, ее способности создавать понятия и
любить, что тоже было понятием. Двое мужчин за ее спиной любят ее, и
потому, услышав, что рассказ отца подошел к концу, а Тристан добродушно
рассмеялся последней шутке, Изабель торжественно обернулась, готовая
встретить их обожающие взгляды, хотя ее и мутило от страха.
вежливости стал рассказывать о своей работе, о том, как ему было трудно
отличить обычных женщин от трансвеститок, когда он работал швейцаром в
"Мату Гросу Элетрику", и как он боялся, что в зале совсем не окажется
настоящих женщин, которые часто были менее женственны, чем разряженные
мужчины. А однажды ему попался карлик-трансвестит и пришлось решать целую
политическую проблему: сколько карликов впускать в зал? Или, точнее
говоря, скольких карликов не пускать, поскольку, с одной стороны,
сообщество низкорослого населения городка было одним из самых шумных и
требовательных, а с другой стороны, клиенты нормального роста все время
жаловались, что спотыкаются о карликов на танцплощадке.
разговор прыгал с камня на камень, как горный ручей, пока они игриво
подначивали друг друга; насмешливый слуга принес Изабель еще бокал вина,
отцу джина, а Тристану лимонада. Вино стало давить на ее мочевой пузырь;
ностальгическая радость возвращения в столицу, странные ощущения,
вызванные в ней голосами отца и Тристана, их смехом, жгли Изабель глаза, и
по щекам ее потекли слезы. Она пересекла комнату и на мгновение увидела
свое отражение в высоком зеркале, она держалась очень прямо, словно несла
на голове кувшин. Тени, скользящие по складкам мерцающего платья,
переливались разными цветами. Изабель осталась довольна собой - на рубеже
тридцатилетия выглядит она великолепно.
который свел их вместе. Как только она ушла в ванную, Тристан тихо и
настороженно сказал Саломану:
вас, единственная цель моей жизни - это благополучие и счастье вашей
дочери.
подобно многим добросердечным молодым женщинам, которые всегда жили в
комфорте, она не до конца понимает практические ограничения бразильского
образа жизни и его иерархии.
раньше. Позвольте мне спросить...
физических изменений в вашей дочери?
Видите ли, хотя я и ругал ее, во время наших путешествий она не всегда
прикрывалась от солнца шляпой.
гримасой подчеркнул значение того, что он сейчас скажет. Говорил он
медленно, будто произносил речь по памяти или на недавно выученном
иностранном языке.
же очаровательной, как и тогда, когда впервые увидел ее на руках ее святой
матери. Можете не беспокоиться о воздействии солнца на ее кожу: она хорошо
переносит загар. Ее мать происходит из андрадийских Гуимаранов, а у
андрадийских Гуимаранов еще в Португалии появилась капелька мавританской
Сертаков Виталий
Свержин Владимир
Суворов Виктор
Лондон Джек
Глуховский Дмитрий
Перумов Ник