Чтение 41–й страницы книги ~Наш человек в Гаване~

следовало взять ату шашку.

- Можете меня фукнуть, - предложил Уормолд.

Сегура призадумался. Он сказал:

- Нет. Лучше уж вы берите мою шашку.

Марка была непривычная - "Кэрнгорм"; виски обожгло Уормолду язык.

Некоторое время они играли с необычайной для них осторожностью и не
брали друг у друга шашек.

- А Картер все еще живет в "Севил-Билтморе"? - спросил Уормолд.

- Да.

- Вы установили за ним слежку?

- Нет. Какой смысл?

Уормолд цеплялся за бортовое поле, настаивая на своем уже отбитом
обходном маневре, но шансов у него оставалось немного. Он сделал
неправильный ход, позволивший Сегуре двинуть защищенную шашку на поле Е5
и, потеряв возможность спасти свою шашку на ноле В6, пропустил Сегуру в
последний ряд; тот вышел в дамки.

- Зеваете, - сказал Сегура.

- Мы можем пойти на размен.

- Но у меня дамка.

Сегура выпил "Четыре розы", а Уормолд снял с противоположной стороны
доски "Хейга с ямочками". Сегура сказал:

- Какой душный вечер!

Он короновал свою дамку, положив на нее клочок бумаги. Уормолд сказал:

- Если я ее побью, мне придется выпить две бутылочки. У меня есть
запасные в шкафу.

- Здорово вы все предусмотрели, - сказал Сегура. В его тоне Уормолду
послышалось раздражение.

Играл Сегура теперь в высшей степени осторожно. Заставить его взять
шашку становилось все труднее, и Уормолд начал понимать, в чем слабость
его затеи: хороший игрок может победить противника, не беря у него шашек.
Он взял у Сегуры еще одну, и его заперли. Ходить ему было некуда.

Сегура вытер потный лоб.

- Видите, - сказал он, - победить вы не можете.

- Вы должны дать мне отыграться.

- Пшеничное виски слишком крепкое. 85 градусов.

- Давайте меняться, играйте теперь пшеничным вы.

На этот раз Уормолд играл черными - шотландским виски. Он заменил три
выпитые бутылочки у себя и три у Сегуры. Он выбрал дебют "Четырнадцатый
старый", который ведет обычно к затяжной игре, ибо теперь уже знал, что
единственная его надежда - это раззадорить Сегуру, чтобы тот забыл об
осторожности. Он снова попытался подставить партнеру шашку, но Сегура не
принял хода. Казалось, он понял, что самый опасный противник - не Уормолд,
а его собственная голова. Он даже пожертвовал шашкой, не получив
тактического преимущества, и Уормолду пришлось выпить "Хайрема Уокера".
Уормолд понял, что и его голова в опасности: смесь шотландского виски с
пшеничным была убийственной. Он попросил:

- Угостите меня сигаретой.

Сегура перегнулся через стол, чтобы дать ему огня, и Уормолд заметил,
как у него дрожат руки. Зажигалка не действовала, и он выругался с
неожиданной злостью. "Еще две бутылочки - и он мой", - подумал Уормолд.

Но отдать шашку упорствующему противнику было так же трудно, как взять
шашку у него. Помимо его воли, победа стала доставаться Уормолду. Он выпил
"Харпера" и вышел в дамки. Он сказал с наигранным торжеством:

- Игра моя, Сегура. Сдавайтесь.

Сегура, нахмурившись, смотрел на доску. В нем явно боролись два
чувства: желание победить и желание сохранить трезвую голову, однако
голову его туманил гнев, а не только виски. Он сказал:

- Ну и свинство - так играть в шашки!

Теперь, когда у его противника была дамка, он больше не мог
рассчитывать на бескровную победу, потому что дамка обладает свободой
передвижения. На этот раз он пожертвовал "Таверной в Кентукки", но жертва
была вынужденная, и он разразился проклятиями.

- Вот черт, - сказал он, - да эти штуки все разные! Стекло! Где это
слыхано о шашках из стекла?

Уормолд чувствовал, что и его мысли путаются от пшеничного виски, но
миг победы - или поражения - настал. Сегура сказал:

- Зачем вы передвинули мою шашку?

- Нет, это - "Красная этикетка". Моя.

- Не могу я, будь они прокляты, запомнить разницу между пшеничным и
шотландским! Бутылочки, как бутылочки, вот и разбирайся в них!

- Вы сердитесь потому, что проигрываете.

- Я никогда не проигрываю.

И тут Уормолд сделал вид, будто совершил оплошность: он подставил под
удар свою дамку. Какой-то миг ему казалось, что Сегура этого не заметил, а
потом он решил, что, боясь пить, Сегура нарочно упускает счастливую
возможность. Однако соблазн взять дамку был велик, тем более, что это
грозило Уормолду полным разгромом. Его собственная шашка выйдет в дамки и
устроит врагу форменное побоище. И все же Сегура колебался. Разгоряченное
от виски и духоты, лицо его словно оплывало, как у восковой куклы, глаза
застилал туман. Он спросил:

- Зачем вы это сделали?

- Что?

- Потеряли дамку и... партию?

- Черт! Не заметил. Я, наверно, пьян.

- Вы пьяны?

- Немного.

- Но я тоже пьян. И вы знаете, что я пьян. Вы нарочно стараетесь меня
опоить. Зачем?

- Не валяйте дурака. На что мне вас спаивать? Бросайте игру, пускай
будет ничья.

- К черту! Не желаю. Но я знаю, зачем вы хотите меня споить. Вы хотите
показать мне список... нет, вру, вы хотите, чтобы я показал вам список...

- Какой список?

- Все вы у меня в руках. Вот так! Где Милли?

- Я же вам сказал, она ушла.

- Сегодня же пойду к начальнику управления. Всех вас возьмем в силки.

- И Картера?

- А кто он такой, ваш Картер? - Он помахал пальцем перед носом
Уормолда. - Вы тоже в списке, но я-то знаю, что вы никакой не шпион. Вы
симулянт.

- Поспали бы немножко, Сегура. Игра кончилась вничью.

- Не желаю. Смотрите. Я бью вашу дамку. - Он откупорил "Красную
этикетку" и выпил.

- За дамку пьют две бутылочки, - сказал Уормолд и протянул ему
"Даносдейл крим".

Сегура тяжело развалился на стуле, подбородок его мотался из стороны в
сторону. Он сказал:

- Ну, признавайтесь, что вы побиты. Я не играю в поддавки.

- И не подумаю! Я трезвее вас, смотрите - беру фука. Играйте дальше.

Канадское ячменное виски "Лорд Калверт" почему-то затесалось среди
бутылочек пшеничного, и Уормолд его проглотил. Он подумал: "Надо, чтобы
эта была последней. Если Сегура сейчас не свалится, все пропало. Я буду
так пьян, что не смогу нажать курок. Он, кажется, говорил, что пистолет
заряжен?"

- Вам ничего не поможет, - шепотом произнес Сегура. - Все равно ваше
дело каюк. - Он медленно повел рукою над шашечницей, словно нес ложку с
яйцом всмятку. - Видите? - Он взял одну шашку, другую, третью...

- А ну-ка выпейте, Сегура. - "Георг IV", "Королева Анна", "Горная
королева" (игра кончалась по-королевски). - Ходите, Сегура. А может, мне
вас снова фукнуть? Пейте. - "Бочка 69". - Еще одну. Выпейте, Сегура. -
"Опора Гранта", "Старик Арджилл". - Пейте, Сегура. Теперь я сдаюсь.

Но сдался Сегура. Уормолд расстегнул ему воротник мундира, чтобы легче
было дышать, и прислонил его голову к спинке стула, но и сам он ступал
нетвердо, когда шел к двери. В кармане у него лежал пистолет Сегуры.

Добравшись до "Севил-Билтмора", он позвонил Картеру по внутреннему
телефону. Видно, нервы у Картера крепкие, куда крепче, чем у него. Картеру
не удалось выполнить свою миссию на Кубе, однако он не уезжал, он выжидал
своего часа, как снайпер или манок для диких уток. Уормолд сказал:

- Добрый вечер, Картер.

- А, это вы? Добрый вечер, Уормолд.

В голосе слышался холодок - в нем звучала оскорбленная добродетель.

- Хочу перед вами извиниться, Картер. За эту дурацкую выходку с виски.
Был здорово пьян. Да и сейчас чуточку пьян. И не люблю извиняться.

- Ладно, ладно, Уормолд. Ступайте проспитесь.

- Еще издевался, что вы заикаетесь! Порядочные люди так не делают!

Он поймал себя на том, что разговаривает, как Готорн. Лицемерие, видно,
профессиональная болезнь.

- А я ни черта не понял, куда вы г-гнете.

- Я скоро... скоро сообразил, что произошло. Вы тут совершенно ни при
чем. Проклятый метрдотель сам отравил свою собаку. Пес был очень старый,
но, ей-богу же, надо было его усыпить, а не давать ему отравленные
объедки!

- Ах, вот оно что! Спасибо, что позвонили, г-голубчик, но сейчас уже
поздно. Я ложусь спать.

- Лучший друг человека...

- Что? Г-говорите г-громче.

- "Цезарь", друг короля, а потом тот, жесткошерстый, помните, - он
пошел ко дну во время Ютландского сражения? До самого конца охранял на