бессонный близ него. По-детски печально оттопырив губы, она смотрела в
окно. Плывя в жару, Турбин шевельнулся, потянулся к ней...
повернулась к нему, глаза ее испуганно насторожились и углубились в тенях.
Турбин закинул правую руку за шею, притянул ее к себе и поцеловал в губы.
Ему показалось, что он прикоснулся к чему-то сладкому и холодному. Женщина
не удивилась поступку Турбина. Она только пытливее вглядывалась в лицо.
Потом заговорила:
но как же это сделать?..
и пойду домой.
помогу. Не течет больше? Она неслышно коснулась забинтованной руки.
она.
сопротивлялась. Он притягивал ее до тех пор, пока она совсем не склонилась
и не прилегла к нему. Тут он ощутил сквозь свой больной жар живую и ясную
теплоту ее тела.
голову.
коленей. Рукой она стала водить от виска к волосам. Ему стало так хорошо,
что он думал только об одном, как бы не заснуть.
что плывет в лодке по жаркой реке, что боли все исчезли, а за окошком ночь
медленно бледнеет да бледнеет. Не только в домике, но во всем мире и
Городе была полная тишина. Стеклянно жиденько-синий свет разливался в
щелях штор. Женщина, согревшаяся и печальная, спала рядом с Турбиным. И он
заснул.
Мало-Провальной принял двух седоков - мужчину в черном штатском, очень
бледного, и женщину. Женщина, бережно поддерживая мужчину, цеплявшегося за
ее рукав, привезла его на Алексеевский спуск. Движения на Спуске не было.
Только у подъезда N_13 стоял извозчик, только что высадивший странного
гостя с чемоданом, узлом и клеткой.
14
птица. В занесенное снегом оконце турбинской кухни осторожно постучали со
двора. Анюта прильнула к окну и разглядела лицо. Он, но без усов... Он...
Анюта обеими руками пригладила черные волосы, открыла дверь в сени, а из
сеней в снежный двор, и Мышлаевский оказался необыкновенно близко от нее.
Студенческое пальто с барашковым воротником и фуражка... исчезли усы... Но
глаза, даже в полутьме сеней, можно отлично узнать. Правый в зеленых
искорках, как уральский самоцвет, а левый темный... И меньше ростом
стал...
кухни исчезли оттого, что пальто Мышлаевского обвило Анюту и очень
знакомый голос шепнул:
Анюта?
ответила Анюта. - "Целует, губы сладкие стали", - в сладостнейшей тоске
подумала она и зашептала: - Виктор Викторович... пустите... Елене...
и табаком, - что вы, Анюточка...
Анюта и обняла за шею Мышлаевского, - у нас несчастье - Алексея
Васильевича ранили...
указала на дверь к Турбину. - Сорок у него... скверная рана...
затылок, - как же это он подвернулся?
блестящими коробками.
Разрешите представиться: Ларион Суржанский.
голоса не проникали к Турбину. Из спальни его вышли и только что уехали
остробородый в золотом пенсне, другой бритый - молодой, и, наконец, седой
и старый и умный в тяжелой шубе, в боярской шапке, профессор, самого же
Турбина учитель. Елена провожала их, и лицо ее стало каменным. Говорили -
тиф, тиф... и накликали.
Тишина, а в тишине бормотанье про лесенку и звонок "бр-рынь"...
шепотом и расставил ноги. Шервинский, густо-красный, косил глазом. Черный
костюм сидел на нем безукоризненно; белье чудное и галстук бабочкой; на
ногах лакированные ботинки. "Артист оперной студии Крамского".
Удостоверение в кармане. - Чому ж це вы без погон?.. - продолжал
Мышлаевский. - "На Владимирской развеваются русские флаги... Две дивизии
сенегалов в одесском порту и сербские квартирьеры... Поезжайте, господа
офицеры, на Украину и формируйте части"... за ноги вашу мамашу!..
чем здесь я?.. Меня самого чуть не убили. Я вышел из штаба последним ровно
в полдень, когда с Печерска показались неприятельские цепи.
главнокомандующий, успел уйти раньше...
надеждой, что он в безопасном месте... Родине нужны их жизни. Кстати, не
можешь ли ты мне указать, где именно они находятся?
ладони левой. - Ежели бы мне попалось это самое сиятельство и светлость, я
бы одного взял за левую ногу, а другого за правую, перевернул бы и тюкал
бы головой о мостовую до тех пор, пока мне это не надоело бы. А вашу
штабную ораву в сортире нужно утопить...
Имей в виду, что князь и штабных бросил. Два его адъютанта с ним уехали, а
остальные на произвол судьбы.
пулеметами... Ведь их петлюровцы, как клопов, передушат... Ты знаешь, как
убили полковника Ная?.. Единственный был...
Шервинский. - Что это за тон?.. Я такой же офицер, как и ты!
Шервинским, - совершенно нелепый разговор. Что ты в самом деле лезешь к
нему... Бросим, это ни к чему не ведет...
в пол. Все прислушались. Снизу из квартиры Василисы донеслись голоса.
Глуховато расслышали, что Василиса весело рассмеялся и немножко
истерически как будто. Как будто в ответ, что-то радостно и звонко
прокричала Ванда. Потом поутихло. Еще немного и глухо побубнили голоса.
Василисы гости... Гости. Да еще в такое время. Настоящее
светопреставление.
а Елена расположилась в кресле у его постели. В гостиной составился
военный совет.
документами, ходить не к чему. Во-вторых, тут и Елене лучше - то да се...
помочь. А самое главное, что дома в такое времечко именно лучше не сидеть,