Чтение 41–й страницы книги ~Ожерелье королевы~

Он позвонил; явился дежурный офицер.

- Попросите ее высочество принцессу де Ламбаль немедленно подняться
ко мне. Офицер удалился.

- А теперь, господа, еще десять минут; прежде я не смогу принять
решение.

Легкий шелест шелка уведомил короля, что принцесса де Ламбаль
поблизости.

Глава 13

ПРИНЦЕССА ДЕ ЛАМБАЛЬ

Вошла принцесса де Ламбаль, прекрасная и спокойная. - Что угодно
вашему величеству? - ангельским голоском спросила принцесса.

- Разъяснения, точного разъяснения, кузина. В какой день вы вместе с
королевой ездили в Париж? Подумайте хорошенько.

- В среду, государь, - отвечала принцесса.

- А зачем вы ездили в Париж?

- Я ездила к господину Месмеру на Вандомскую площадь, государь.

Оба свидетеля вздрогнули, король покраснел от волнения.

- Одни? - спросил он.

- Нет, государь, с ее величеством королевой.

- С королевой? Вы сказали - с королевой? - порывисто схватив ее за
руку, воскликнул Людовик XVI.

- Да, государь.

Ошеломленные граф Прованский и де Крон подошли к ним поближе.

- Ваше величество! Вы позволили это королеве, - сказала г-жа де
Ламбаль, - по крайней мере, так сказала мне ее величество королева.

- Будьте добры рассказать королю, - заговорил лейтенант полиции, -
что вы с ее величеством делали у Месмера, и прежде всего, как была одета
ее величество королева.

- На ее величестве было жемчужно-серое тафтяное платье, длинная
вышитая муслиновая накидка, горностаевая муфта и розовая бархатная шляпа
с широкими черными лентами.

Это описание примет было прямо противоположным описанию примет Оливы.

Господин де Крон выказал живейшее изумление, граф Прованский закусил
губу. Король потер руки.

- А что сделала королева, войдя? - спросил он.

- Государь! Вы совершенно верно сказали "войдя", ибо не успели мы
войти...

- Вместе?

- Да, государь, вместе. Не успели мы войти в первый салон, где никто
не мог нас заметить, столь велико было внимание публики к магнетическим
тайнам, как к ее величеству подошла женщина и подала ей маску, умоляя ее
не ходить дальше.

- И вы не переступали порога первого салона? - осведомился де Крон.

- Нет.

- И не выпускали руку королевы? - все еще встревоженный, спросил
король.

- Ни на одну секунду; рука ее величества все время опиралась на мою.

- Так что же вы об этом думаете, господин де Крон? - неожиданно
вскричал король. - Брат! Что вы об этом скажете?

- Это необыкновенно! Это сверхъестественно! - произнес Мсье,
разыгрывая веселость, которая лучше всяких подозрений обнаруживала его
досаду, возникшую от этого противоречия.

- Из этого следует, ваше высочество, что мои агенты ошиблись, -
сказал де Крон.

- И вы это говорите вполне серьезно? - спросил граф Прованский все с
той же нервной дрожью.

- Совершенно серьезно, ваше высочество: мои агенты ошиблись. Что же
касается газетчика, я пошлю приказ немедленно взять его под стражу.

Госпожа де Ламбаль поворачивала голову то в одну сторону, то в другую
со спокойствием невинности, которая осведомляется о чем-либо скорее из
любопытства, а не из боязни.

- Одну минуту! - сказал король. - Одну минуту! Повесить этого
газетчика мы всегда успеем. Вы говорили о какой-то женщине, которая
остановила королеву у входа в салон. Скажите, принцесса, кто была эта
женщина.

- Графиня де ла Мотт-Валуа.

- Эта интриганка! - с досадой вскричал король.

- Эта попрошайка! - произнес граф. - Черт! Черт! Ее нелегко будет
допросить: она хитра.

- Мы будем столь же хитры, сколь и она, - заявил де Крон. - К тому же
после показаний госпожи де Ламбаль всякие хитрости излишни. Таким
образом, по первому слову короля...

- Нет, нет, - произнес Людовик XVI, - я устал от этого дурного
общества, окружающего королеву.

- Но графиня де ла Мотт на самом деле Валуа, - сказала г-жа де
Ламбаль.

- Пусть она будет кем ей заблагорассудится, кузина, но я хочу, чтобы
ноги ее здесь не было.

- И однако вы ее увидите! - воскликнула бледная от гнева
Мария-Антуанетта, открывая дверь кабинета и представ, прекрасная в своем
благородстве и в своем возмущении, перед ослепленным взором графа
Прованского, не ловко поклонившегося ей за створкой двери, которая снова
закрылась.

- Да, государь, - продолжала королева, - сейчас нельзя сказать: "я
хочу видеть или боюсь видеть эту особу"; эта особа - свидетель, которого
неразборчивость моих обвинителей...

Она посмотрела на своего деверя.

- ..и привилегии моих судей.

Она повернулась к королю и де Крону.

- Вы прекрасно понимаете, - поспешил заметить король, - что никто не
пошлет за госпожой де да Мотт, чтобы оказать ей честь и взять у нее
показания в вашу пользу или против вас. Я не могу сравнивать вашу честь
и правдивость этой женщины!

- За госпожой де ла Мотт не пошлют, государь, потому что она здесь.

- Здесь! - воскликнул король, оборачиваясь с таким видом, словно он
наступил на змею. - Здесь!

- Что ж тут такого, государь? Я забыла у госпожи де ла Мотт портрет и
коробочку. Сегодня она мне их привезла, и она здесь.

- Нет, нет... Вы меня убедили, - произнес король. - Я не спорю.

- Да, но я не удовлетворена, - возразила королева, - и хочу ввести
ее. А кроме того: откуда это отвращение? Что она сделала? Кто же она
такая? Если я не знаю, расскажите мне о ней! Послушайте, господин де
Крон, вы знаете все на свете, скажите...

- Я не знаю ничего неблагоприятного об этой женщине, - отвечал
представитель власти.

- Я не знаю, - произнес Людовик XVI, - но у меня какое-то
предчувствие... Я инстинктивно чувствую, что эта женщина принесет мне
несчастье.., беду... Этого достаточно.

- Государь, это же суеверие! Позови ее, - обратилась королева к
принцессе де Ламбаль.

Через пять минут Жанна, вся - скромность, вся - стыдливость, но с
весьма изысканными манерами и в изысканном туалете, медленно вошла в
кабинет короля.

Непреоборимый в своей антипатии, Людовик XVI, повернувшись к дверям
спиной, поставил локти на письменный стол и взялся за голову: вошедшие
могли его принять за постороннего.

- Сударыня, - обратилась королева к Жанне, подведя ее к королю, -
прошу вас, соблаговолите ответить, что вы делали в тот день, когда я
посетила господина Месмера; извольте рассказать нам со всеми
подробностями.

Какая роль для Жанны! Для нее, чья проницательность угадала, что ее
государыня нуждается в ней, для нее, чувствовавшей, что Мария-Антуанетта
заподозрена напрасно и что можно оправдать ее, не уклоняясь от истины!

Всякая другая женщина, убедившись в этом, уступила бы удовольствию
объявить королеву невиновной, преувеличивая доказательства.

Но Жанна была натурой столь бойкой, столь лукавой и столь сильной,
что сосредоточилась на чистом впечатлении от этого происшествия.

- Государь! - заговорила она, - Я побывала у господина Месмера из
любопытства - так же, как бывает у него весь Париж. Зрелище показалось
мне немного грубым. Я уже возвращалась, когда неожиданно, на пороге
входной двери, увидела ее величество королеву, которую я имела честь
видеть, не зная ее, за два дня до этого, ее величество королеву, чья
щедрость обнаружила передо мной ее сан. Мне показалось, что появление ее
величества королевы, пожалуй, неуместно в этом доме, где множество
смехотворных болезней и исцелений выставляются напоказ. Я смиренно прошу
прощения у ее величества королевы за то, что осмелилась столь вольно
подумать о ее поведении, но это было озарение, женский инстинкт.

Здесь она остановилась, изображая волнение, опустив голову и с
неслыханным искусством приходя в такое состояние, которое предшествует
слезам.

Королева поблагодарила Жанну взглядом - именно этого взгляда
последняя просила или, вернее, исподтишка подстерегала его.

- Так что же? - спросила королева, - Вы слышали, государь?

Король не шевельнулся.

- Я не нуждаюсь в свидетельстве этой дамы, - заявил он.

- Мне приказали говорить, - застенчиво заметила Жанна, - и я должна
была повиноваться.