иглы, - если бы вам предложили хорошую сумму, было бы благоразумней ее
принять.
разрази меня гром небесный! У меня аренда еще на десять лет, и они получат
дом не раньше, чем через десять лет, даже если я буду подыхать с голоду в
четырех пустых стенах... Они уже дважды приходили, хотели меня окрутить.
Они мне предлагали двенадцать тысяч франков за мое дело и восемнадцать
отступного за отказ от аренды, всего тридцать тысяч... А я им и за
пятьдесят не отдам! Я держу их в руках, я еще посмотрю, как они будут
передо мной на коленях ползать.
устроиться где-нибудь подальше... А что, если они купят дом?
его мертвенно-бледном лице предвечного бога-отца разлилась детски наивная
улыбка. Затем он продолжал:
том, чтобы купить его, и давали восемьдесят тысяч, вдвое против того, что
он стоит. Но старик-домовладелец, торговец фруктами, такой же пройдоха,
как они сами, хотел вытянуть из них побольше. А главное, они побаиваются
меня, они хорошо знают, что я ни за что не уступлю... Нет! Нет! Я - здесь,
и здесь останусь! Сам император со всеми своими пушками не выселит меня
отсюда.
двух зарубок, все выкрикивал, что это, мол, только еще начало, а потом все
станут свидетелями необыкновенных событий: у него такие замыслы, что он
поставит вверх дном всю торговлю зонтами. В его упрямстве клокотало
возмущение мелкого частного производителя против вторжения пошлых рыночных
изделий.
нетерпеливо тянулись к голове дога.
У него еще нет глаз, надо глаза ему сделать.
Денизе:
всего раздражает меня, честное слово! Постоянно слышать за спиной эту
проклятую музыку - точно локомотив пыхтит!
лавка тряслась; Бурра за все послеполуденное время не видел ни одного
покупателя, зато ощущал сотрясение от толпы, ломившейся в "Дамское
счастье". Это давало ему повод без конца возмущаться в ворчать. Вот еще
один прибыльный денек: за стеной шумят, отдел шелков, должно быть,
заработал тысяч десять. Иногда старик злорадствовал: за стеной было тихо;
это означало, что дождь сорвал торговлю. Малейший стук, слабейший шорох
доставлял ему пищу для бесконечных рассуждений.
ребра!.. А это, дорогая моя, повздорили дамы. Тем лучше, тем лучше!.. А
слышите, как свертки спускаются в подвал? Отвратительно!
напоминал ей, как возмутительно выгнали ее оттуда. Зато ей приходилось в
сотый раз рассказывать ему о том, как она поступила в отдел готового
платья, как страдала в первые дни службы, о губительных для здоровья
каморках, о плохой пище и вечной войне между продавщицами. И так с утра до
вечера они только и говорили что о магазине и вместе с воздухом, которым
дышали, впитывали в себя все, что там происходило.
высовывал ее.
потрясать кулаком, обращаясь к стене:
получить его, даже если купите всю улицу!
старому торговцу: несмотря на все его странности и неистовства, сердце у
него все-таки доброе. Однако самым ее горячим желанием было найти работу в
другом месте - она видела, как он всякий раз ломает себе голову, стараясь
придумать для нее занятие, и понимала, что у него нет никакой
необходимости держать работницу, раз предприятие прогорает, и что он
принял ее на службу только из сострадания. Прошло полгода, и снова
наступил мертвый сезон - на тот раз зимний. Дениза уже отчаялась было
найти место раньше марта, но в январе Делош, поджидавший ее вечером на
пороге, дал ей совет. Почему бы ей не сходить к Робино: ему, быть может,
нужны люди?
своей жены, решился наконец купить предприятие Венсара. Ему пришлось
заплатить сорок тысяч за право торговли шелками, и он приступил к делу с
оставшимися двадцатью тысячами. Сумма была небольшая, но за ним стоял
Гожан, который обещал поддерживать его долгосрочным кредитом. После ссоры
с "Дамским счастьем" Гожан мечтал создать этой фирме конкуренцию: он
твердо верил в победу, если по соседству с колоссом открыть несколько
специализированных магазинов, где к услугам покупательниц будет большой
выбор товаров. Только такие богатые лионские фабриканты, как Дюмонтейль,
могут соглашаться на условия, предлагаемые большими магазинами, и
довольствоваться тем, что благодаря заказам этих фирм у них не простаивают
станки. Однако прибыль они получают с менее значительных предприятий.
Гожан же далеко не располагал такими солидными средствами, как Дюмонтейль.
Долгое время он был просто комиссионером и приобрел ткацкие станки всего
лишь пять-шесть лет тому назад; на него и поясню пору работало еще много
ткачей-одиночек, которым он доставлял сырье и платил сдельно. Именно эта
система, повышавшая себестоимость, и не позволяла ему бороться с
Дюмонтейлем за поставку "Счастья Парижа". Потому-то он затаил злобу и
видел в Робино орудие для решительной борьбы с магазинами новинок, которые
он обвинял в разорении французской промышленности.
смотрителя в ведомстве путей сообщения, абсолютно не сведущая в торговле,
г-жа Робино еще сохраняла очаровательную застенчивость пансионерки,
воспитанной в монастыре около Блуа. Это была жгучая брюнетка, очень
хорошенькая, с кротким и веселым нравом, который придавал ей особенную
прелесть. Она обожала мужа и жила только этой любовью. Робино вошел, когда
Дениза собралась уже уходить, сказав г-же Робино свое имя; он тотчас же
нанял девушку, так как одна из двух его продавщиц накануне перешла в
"Дамское счастье".
вами я буду спокоен, потому что вы, как и я, должно быть, не очень-то их
жалуете... Приходите завтра.
покидает его. Он действительно назвал ее неблагодарной, вышел из себя. Но
когда она, оправдываясь, со слезами на глазах сказала, что прекрасно
понимает, почему он нанял ее - ведь им руководило только сострадание, - он
тоже смягчился и, запинаясь, пробормотал, что у него очень много работы, а
она оставляет его в такую минуту, когда он как раз собирается пустить в
ход зонтик своего изобретения.
к г-же Гра и вместе с тем не могла на целый день запирать его в комнате.
хорошо... Мы будем вместе стряпать.
вашего карапуза!
шестьдесят франков в месяц, и кормил; она не получала процентов с продажи
- это не было принято ни в одной старой фирме. Зато обращались с нею здесь
ласково, в особенности г-жа Робино, постоянно улыбавшаяся за прилавком.
Сам Робино, нервный и беспокойный, иногда бывал резковат. К концу первого
месяца Дениза стала, можно сказать, настоящим членом семьи, точно так же,
как и другая приказчица, маленькая, чахоточная, молчаливая женщина.
Хозяева при них уже не стеснялись и свободно говорили о делах за столом, в
задней комнате, выходившей на большой двор. Именно здесь однажды вечером и
было решено начать кампанию против "Дамского счастья".
- он приступил к делу, заговорив характерным для лионцев тусклым голосом,
хриплым от ронских туманов.
приходят к Дюмонтейлю, оставляют за собой право собственности на известный
рисунок и забирают сразу штук триста, требуя скидки по пятидесяти сантимов
с метра. Притом они платят наличными, значит, и тут получают восемнадцать
процентов скидки... Дюмонтейлю зачастую не остается и двадцати сантимов.
Он работает, только чтобы занять станки, потому что если станок
простаивает - это уже мертвый станок... При таких условиях как же вы
хотите, чтобы мы с менее мощным оборудованием, и в особенности с нашими
ткачами-одиночками, могли выдержать борьбу?
двенадцать, да еще на три месяца... Они могут назначить на франк и на два
дешевле, чем мы. Я высчитал, что цены, указанные, в их прейскуранте, по