"нечто из ничего" - были отвоеваны у Аравийского моря с южной стороны
бомбейской бухты Бэк-бей, и Авраам вложил в эту поднимавшуюся из волн
анти-Атлантиду большие деньги. В то время было много разговоров о
необходимости уменьшить давление на перенаселенный город посредством
ограничения объема и этажности строительства на новых, насыпных землях и
создания второго городского центра на материке по ту сторону пролива.
Аврааму важно было, чтобы этот план провалился, -"иначе как я мог поддержать
высокую цену недвижимости, в которую я вбухал столько денег?" - спросил он
меня, разводя скелетоподобными руками и скаля зубы в улыбке, которая
когда-то была обезоруживающей, но теперь, в полутьме его кабинета, высоко
вознесенного над городскими улицами, делала его девяностолетнее лицо похожим
на алчный череп.
Киран Колаткар ("К.К.", или "Кеке") -маленький, круглый, темнокожий и
пучеглазый политикан из Аурангабада, самый крутой из всех матерых заправил,
когда-либо правивших Бомбеем. Колаткар был тем человеком, которому Авраам
Зогойби мог объяснить принципы невидимости, те скрытые законы природы,
которые не могут быть отменены видимыми законами людей. Авраам растолковал
ему, как невидимые денежные средства проходят через цепочку невидимых
банковских счетов и заканчивают путь, видимые и чистые как стеклышко, на
счете у хорошего друга. Он показал, как продолжительная невидимость
города-грезы над водами может принести пользу тем хорошим друзьям, которые
имели или приобрели по случаю долю в том, что до недавнего времени было
невидимо, но теперь поднялось из моря, как некая Венера Бомбейская. Он
показал, как легко будет убедить облеченных властью чиновников, в чьи
обязанности входит отслеживание и контроль количества и этажности новых
зданий в насыпной зоне, что они получат большие преимущества, потеряв дар
зрения - "метафорически, конечно, мой милый, - это фигура речи, успокойся;
не думай, что мы собирались кому-нибудь выкалывать глаза, как Шах-Джахан
этому соглядатаю, который хотел раньше времени посмотреть на Тадж-Махал", -
так что большие скопления новых зданий будут фактически невидимы для
общества, они будут, так сказать, парить высоко-высоко в небесах. И
невидимые эти здания - чудеса, да и только! - родят целые горы денег, они
станут, может быть, самым доходным недвижимым имуществом на свете; нечто из
ничего, волшебная сказка, и все хорошие друзья, которые помогут это
сотворить, будут вознаграждены за труды.
Что если все эти невидимые здания будут выстроены с помощью невидимой
рабочей силы? Не будет ли это в высшей степени элегантным и экономически
грамотным решением? "Естественно, я согласился, - рассказывал старик Авраам.
- Этот головастый малыш Кеке попал в самую точку". Вскоре после этого
городские власти издали распоряжение, согласно которому все лица,
поселившиеся в Бомбее после последней переписи населения, объявлялись
несуществующими. Вследствие этого город не нес никакой ответственности за их
размещение и социальное обеспечение, что было большим облегчением для
честных и реально существующих граждан, плативших налоги для поддержания
нормальной жизни динамичного современного города. Нельзя, однако, отрицать,
что для миллиона с лишним законодательно сотворенных призраков жизнь стала
тяжелее. Тут-то и вступили в игру Авраам Зогойби и другие, кто успел вовремя
включиться в грандиозный проект освоения насыпных земель, и великодушно
протянули фантомам руку помощи, в огромных количествах нанимая их для работы
на гигантских стройплощадках, покрывших всю новую землю до последнего
клочка, и даже пойдя на то - о филантропы! - чтобы понемножку платить им за
работу наличными. "Раньше никто никогда не платил привидениям, мы первые, -
сказал, сипло хихикая, престарелый Авраам. - Но, естественно, мы не брали
никаких обязательств на случай болезни или увечья. Это, если ты следишь за
моей мыслью, было бы нелогично. В конце концов эти люди были не просто
невидимки, их, согласно всем официальным документам, не было там вовсе".
Нью-Бомбея, шедевра архитектора И. М. Пей - небоскреба Кэшонделивери. В окно
я видел прорезающее тьму подсвеченное острие "башни К. К." Авраам встал и
открыл дверь. В проем полился яркий свет, звонкими арпеджио зазвучала
музыка. Он ввел меня в гигантский застекленный сад-атриум, где росли деревья
и растения из более умеренных, чем наша, климатических зон, - яблони, груши,
роскошный налитой виноград - все под стеклом, при идеальной температуре и
влажности, о чем заботилась система поддержания микроклимата, чья стоимость
была бы невообразимой, не будь она невидимой; ибо, по счастливому стечению
обстоятельств, Аврааму ни разу никто не предъявил счета за электричество. В
этом атриуме мы с ним увиделись в последний раз - с моим старым-престарым
отцом, на которого я в свои тридцать шесть лет, тянувшие на все семьдесят
два, все больше и больше становился похож; с моим нераскаявшимся
отцом-змеем, который в отсутствие Ауроры и Бога взял над раем полную власть.
Какие могут быть фокусы, когда зрителям видны веревочки? К чертям! Я знал
славные времена. Бери яблоко, угощайся.
Бонде. Мориарти - злодей из рассказов А. Конан Доила о Шерлоке Холмсе.
стоявший в оппозиции к Индире Ганди. Премьер-министр с 1977 по 1979 г.
соскобленного текста.
12
мужчина, но мне к десяти годам его пиджаки уже были узки в плечах. Я был
небоскребом, свободным от всех законодательных ограничений, единоличным
демографическим взрывом, мегалополисом, гигантом, у которого лопались
рубашки и отлетали пуговицы.
полного роста и веса. - Ты у нас мистер Гулливер, а мы твои лилипуточки.
стал моей личной не Радж-, но Лили-путаной*, то мои большие размеры связали
меня по рукам и ногам.
становились мои горизонты. Образование было проблемой. Многие мальчики из
"хороших домов" Малабар-хилла, Скандал-пойнта и Брич-кенди начинали учиться
у мисс Ганнери в заведении "Уолсингем хаус", где были детский сад и
начальная школа с совместным обучением мальчиков и девочек; потом они
переходили в "Кэмпион", или "Катидрал", или другую элитную школу для
мальчиков. Но легендарная "Ганнер", то есть "канонирша", в своих знаменитых
роговых очках с "крылышками" на манер "бэтмобиля" не поверила тому, что ей
было сказано обо мне.
собеседования, во время которого она невольно обращалась ко мне, ребенку
трех с половиной лет, как к семилетнему. - А для начальной школы, к
сожалению, недоразвит.
одни, что ли? Сплошь Альбертики и Альбертиночки? Полный класс
эмцеквадратников?
обучение. Чередой пошли учителя-мужчины, из которых мало кто задерживался
более чем на несколько месяцев. Я не держу на них зла. Столкнувшись, к
примеру, с восьмилетним мальчиком, который в честь дружбы с художником В.
Мирандой носил остроконечные вощеные усики, они, естественно, испарялись.
Несмотря на все мои усилия выглядеть опрятным, аккуратным, послушным,
скромным - обыкновенным, - я был для них невозможной диковиной; пока наконец
не пригласили учительницу. О Дилли Ормуз, сладко-памятная! Она носила очки с
толстыми стеклами и "крылышками", как мисс Ганнери; но у Дилли это были
поистине ангельские крылья. Когда она пришла к нам в начале 1967 года в
белом платьице и коротких носочках, с волосами, собранными в жиденькие
хвостики, с прижатыми к груди книжками, близоруко мигающая и
нервно-разговорчивая, она выглядела куда более по-детски, чем ваш покорный
слуга. Но Дилли заслуживала того, чтобы вглядеться в нее пристальнее, ведь
она тоже прятала свое истинное лицо под маской. Она носила туфли без каблука
и чуть сутулилась, как все высокие девушки, стесняющиеся своего роста; но
вскоре стала, когда мы оставались наедине, распрямляться - о эта щедрая
бледная удлиненность, от небольшой головы до красивых, но таких крупных
ступней! К тому же - и даже спустя столько лет чувственно-ностальгическое
воспоминание об этом заставляет меня жарко краснеть - она принялась
потягиваться. Потягивающаяся Дилли - якобы для того, чтобы достать книжку,
линейку или ручку, - являла мне, мне единственному, всю роскошь тела под
белым платьем и скоро начала отвечать спокойным немигающим взором на мое
бесстыдное пучеглазое разглядыванье. Миловидная Дилли - ибо когда мы
оставались одни и она распускала волосы, когда она снимала очки, чтобы
близоруко мигать своими тревожащими душу, глубоко посаженными, отрешенными
глазами, с ее облика спадала пелена -долго и пристально смотрела на своего
нового ученика, затем вздыхала.
остались вместе. - Детка, ты восьмое чудо света, точно тебе говорю.
того, что заставила меня выучить наизусть -"вытвердить", как она говорила, -
Маккарти Кормак
Березин Федор
Березин Федор
Свержин Владимир
Контровский Владимир
Белогорский Евгений