со мной. Он словно бы без вреда перенес и то, и другое.
показалось, что она вот-вот заплачет. Потом ее лицо разгладилось, утратило
всякое выражение. Она зажала кольцо с зеленым брелоком в кулаке и сунула его
в карман платья. Бобби знал, что больше никогда его не увидит, но ему было
все равно. Не хотел он больше видеть этот чертов брелок.
Лиз Гарфилд, утопая в старой блузке Лиз Гарфилд, Кэрол заплакала.
познакомился с тобой и узнал тебя.
понял, а Тед не обратил на нее никакого внимания.
поймал его и крепко зажал в кулаке. - Со мной все будет прекрасно.
взглядом в носки своих кроссовок. Он уже почти дошел до нее, как вдруг
подумал; "Я не могу! Я не могу вот так позволить ему уйти".
губы, тонкие шелковистые веки.
лосьона для бритья и более крепкий аромат сигарет "Честерфилд". Эти запахи
еще долго будут жить в его памяти, как и прикосновение широких ладоней Теда,
поглаживающих ему спину, подпирающих его затылок.
Дон Бидермен заталкивает ее в угол. Где-то включенный на всю мощь
проигрыватель изрыгал "Прыжок в час дня" в исполнении оркестра Бенни
Гудмена. Мистер Бидермен заносил ладонь, словно для удара. Мистер Бидермен
спрашивал ее, не хочет ли она еще, и раз ей нравится, так она получит еще,
раз ей так нравится. Бобби почти на вкус ощущал, с каким ужасом она поняла.
том, чего они хотели. Они думали, ты понимаешь, а ты не понимала.
прошу, чтобы они прислали патрульную машину, - сказала его мать. - Я не
шучу, Бобби-бой.
закрыл за собой дверь. Сначала он думал, что с ним все в порядке, а потом
подумал, что его вытошнит или он потеряет сознание. Или и то, и другое
вместе. Он пошел к кровати на подгибающихся дрожащих ногах. Он собирался
просто посидеть на ней, но тут же лег наискосок, будто все мышцы вывалились
из его живота и спины. Он попытался приподнять ноги, но они не шевельнулись,
будто мышцы вывалились из них тоже. Ему вдруг почудилось, как Салл-Джон
влезает по лестнице на вышку бассейна, разбегается и ныряет. Если бы он
сейчас был с Эс-Джеем! Да где угодно, лишь бы не здесь.
***
пол, то еле различил тень дерева за окном. Он проспал - или пролежал без
сознания три часа, а может, и четыре. Он был весь мокрый от пота, а ноги
затекли: он так и не вскинул их на кровать.
судорога. Он соскользнул на пол, и его будто иголками закололо по самый пах.
Он сидел, подтянув колени к ушам. Спина ныла, ноги сводили судороги, в
голове клубился туман. Случилось что-то ужасное - но сначала он не мог
вспомнить, что именно. Он сидел, привалившись к кровати, смотрел на Клейтона
Мура в маске Одинокого Рейнджера и понемножку вспоминал. Вывихнутое плечо
Кэрол, его мать, избитая, почти сумасшедшая, в бешенстве трясет у него перед
глазами кольцо с зеленым брелоком. А Тед...
об этом!
у окна и посмотрел наружу, обеими руками растирая шею, которая совсем
затекла и была мокрой от пота. Чуть дальше по улице близняшки Сигсби, Дайна
и Дайена, прыгали через скакалки, но других ребят видно не было: разошлись
по домам ужинать, а то и спать. Мимо проскочила машина с включенными
подфарниками. Было даже позднее, чем он сначала подумал: тени ночи
спускались с неба на город.
камере. На двери не было замка - как и на двери спальни его мамы, но все
равно он чувствовал себя в тюрьме. Он боялся выйти. Она не позвала его
ужинать, и хотя ему хотелось есть - немножко, но хотелось, - он боялся выйти
из комнаты. Боялся, какой найдет ее.., а то и вовсе не найдет. Что, если она
решила, что с нее хватит Бобби-боя, сына своего отца? Но даже будь она здесь
- и совсем нормальная.., а вообще-то бывает кто-нибудь или что-нибудь
нормальным? У людей за лицами иногда сплошная жуть. Это он теперь знал
твердо.
Он нагнулся и подобрал его. Было все еще достаточно светло, и он прочел без
всякого труда:
беру тебя с собой в моих мыслях. Пожалуйста, люби свою маму и помни, что она
любит тебя. Днем сегодня она была напугана, избита, и ей было очень стыдно,
а когда мы видим людей в таком состоянии, мы видим их в наихудшем свете. Я
тебе Кое-что оставил в моей комнате. И не забуду своего обещания.
перед тем как уйти, и вышел в гостиную.
хорошо, если не знать, что прежде на стене над теликом висели часы. Теперь
остались только крючки - там, где они висели: торчат и ничего не держат.
она всегда, но это был какой-то тяжелый храп - так в кино храпят старики или
пьяницы. "Это потому, что они повредили ей нос", - подумал Бобби и на
секунду вспомнил (Как дела, приятель? Как дела-делишки?). о мистере
Бидермене и о том, как два нимрода на заднем сиденье пихали друг друга
локтями и ухмылялись. "Свинью - бей! Глотку - режь!" - подумал Бобби. Он не
хотел этого думать, но подумал.
людоеда, открыл дверь в вестибюль и вышел. По лестнице весь первый марш он
поднимался на цыпочках (держась возле самых перил - в одной из книжек про
Мальчишек Харди он прочел, что так ступеньки скрипят меньше), а второй марш
проскочил единым духом.
немногое, что он повесил на стены - картина с человеком, удящим рыбу на
закате, картина, на которой Мария Магдалина мыла ноги Иисусу, календарь, -
исчезло. Пепельница на столе была пуста, но рядом с ней лежал один из
бумажных пакетов Теда с ручками. Внутри были четыре книги в мягких обложках:
"Скотский хутор", "Ночь охотника", "Остров сокровищ" и "О мышах и людях". На
сумке дрожащим, но легко читаемым почерком Теда было написано: "Начни со
Стейнбека. "Парни вроде нас", - говорит Джордж, рассказывая Ленни историю,
которую Ленни готов слушать снова и снова. Кто эти парни вроде нас? Кто они
были для Стейнбека? Кто они для тебя? Задай себе этот вопрос".
сумку Теда, снова станет как сумасшедшая. Он заглянул в холодильничек, но
там не было ничего, кроме баночки французской горчицы и коробки соды для
теста. Он закрыл холодильничек и поглядел по сторонам. Будто здесь никто
никогда не жил. Вот только...
"честерфилдок" был очень силен и полностью вернул Теда назад: Тед сидит за
этим самым столом и разговаривает о "Повелителе мух", Тед стоит перед
зеркалом в ванной, бреется этой своей жуткой бритвой и слушает через
открытую дверь, как Бобби читает ему проблемные статьи, которые сам он,
Бобби, не понимает.
вроде нас. Кто эти парни вроде нас?
желанием чихнуть, удерживая запах в себе, запечатлевая его у себя в памяти,
как только мог, крепко зажмурив глаза, а в окно доносился нескончаемый,
неизымаемый лай Баузера, теперь призывая мрак, точно сон: руф-руф-руф,
руф-руф-руф.
"честерфилдки", - решил он. - Буду курить их всю жизнь".
прижимаясь к перилам, когда спускался со второго этажа в вестибюль. Он
проскользнул в квартиру, на цыпочках прошел через гостиную (его мать все еще
храпела и даже громче, чем раньше) к себе. Книжки он засунул под кровать -
как мог дальше. Если мама их найдет, он скажет, что их ему дал мистер