кофе казалась ему в эту минуту желанней всего на свете. Снова, пригнувшись
к рулю, он налег на педали и устремился дальше. За городом его настиг
дождь, и он принужден был остановиться. Слезая с велосипеда, он едва не
упал. Пристроившись у живой изгороди, служившей весьма ненадежной защитой
от дождя, он съел остатки вчерашней еды, купленной по дороге. Он
чувствовал себя бездомным, беззащитным, бесконечно одиноким, ему не было
места на земле, и он казался самому себе нереальным, как привидение.
медленнее, стал задыхаться и на крутых подъемах вынужден был сходить с
велосипеда. Временами у него шла носом кровь, но он объяснял себе это тем,
что поднялся высоко в горы. Все же, почувствовав, как горячая струя
прихлынула уже к горлу, он несколько встревожился.
голос рассудка зазвучал в его скованном оцепенением мозгу. Так ему никогда
не добраться до Оверни, этому безумию надо положить конец. Он должен
выбраться к железной дороге или к какому-нибудь населенному пункту. Стефен
достал свою карту-пятисотметровку и, прикрывая ее от дождя мокрым плащом,
убедился, что, держа курс на запад через Баррем, можно достичь
железнодорожной станции в Дине, до которой было не более тридцати пяти
километров. Динь, вероятно, не бог весть что, но он расположен на равнине.
Там по крайней мере можно хотя бы выбраться из этих ужасных гор.
ней было еще труднее, колеса велосипеда подскакивали и скользили на острой
щебенке. Стефен совсем выбился из сил, при каждом крутом подъеме у него
снова начинала идти носом кровь. Низкие тучи затянули все небо, дождь
усилился, и наконец хлынул ливень. Промокнув до костей и видя, что
надвигается ночь, Стефен ощутил тревогу. Ему удалось кое-как зажечь свой
карбидный фонарик, и он опять развернул карту.
пальцем по карте, он сразу увидел, где сбился с пути. В Сент-Андрэ надо
было свернуть налево, а не направо! А теперь... Он проверил обозначение
условных знаков на карте: "Route accidentee, forte montee, isolee"
["Дорога опасная, крутой подъем, тупик" (франц.)]. Ну конечно, он
находится на дороге, которая ведет прямо в горы, к Аллосу, и оканчивается
тупиком!
карту. Должно же здесь быть какое-нибудь селение поблизости! И с чувством
облегчения прочел: "Сен-Жером". По-видимому, это была просто деревушка, но
отмеченная, на его счастье, кружочком с красным лотарингским крестом.
Значит, в деревушке имеется гостиница и при ней - туристская база для
велосипедистов, и уж, конечно, он найдет себе там ночлег. Если бы он не
был так измучен, туда можно было бы добраться за час.
дувшим в лицо. Снова появился, все усиливаясь, соленый вкус во рту. Он
прижал носовой платок к губам, и платок сразу стал мокрым. Ноги
одеревенели и отказывались повиноваться, голова разламывалась от боли, но
в ту секунду, когда он почувствовал, что не в силах двигаться дальше,
прямо перед ним в ложбине замерцала горстка огней.
окруженного домиками поменьше. Едва держась на ногах, Стефен бросил
велосипед на дороге и, спотыкаясь, пошел по тропинке, ведущей к ближайшему
домику, похожему с виду на жилище какого-нибудь рабочего. На его стук
никто не отозвался, и эти секунды показались ему вечностью. Затем дверь
распахнулась. На пороге стоял ребенок. Широко раскрыв глаза, он уставился
на Стефена, потом повернулся и убежал. Стефен вступил в прихожую и услышал
за дверью голоса. Он задыхался и изнемогал от жажды, хотя одежда на нем
промокла до нитки. "Они должны приютить меня, - подумал он, - я, верно,
заболел... Да, я болен, очень болен..."
женщина с лампой в руке и - прячась за матерью - ребенок. Стефен увидел
перед собой их испуганные лица словно сквозь пелену тумана. Женщина
подняла лампу, осветив лицо Стефена, и негромко вскрикнула.
будто вытягивал их откуда-то, как из глубины колодца. - Я заблудился.
Нельзя ли мне переночевать у вас?
взволнованно замахал руками.
ворочал языком. - Я не могу двинуться.
выбросить на улицу и не имея сил ни сопротивляться, ни хотя бы
протестовать, Стефен, сраженный отчаянием, почувствовал, как слезы обожгли
его воспаленные глаза. И только добравшись до калитки, он понял, что
хозяин не бросил его, а помогает ему держаться на ногах, и с помощью этого
человека он, как в тумане, побрел по улице. А хозяин старался его
приободрить и все повторял вполголоса:
деревьями. Хозяин позвонил, и в окованной железом двери отворилось
зарешеченное окошечко. После кратких переговоров их впустили в небольшую,
беленную известкой привратницкую с каменным полом и выскобленными
деревянными скамьями по стенам.
расплывалось у него перед глазами. Все смещалось, сливалось, затем
расчленялось снова, все дрожало и переливалось, как рябь на воде. Даже
впустивший их привратник в длинном одеянии с капюшоном, делавшим его
похожим на женщину, самым фантастическим образом таял на глазах. Появился
еще какой-то мужчина, а быть может, это была женщина. Затем внезапно все
исчезло. Хозяин, повернувшись в сторону вошедшего, неосмотрительно
отпустил руку, и Стефен упал ничком. Насквозь промокшие холсты все еще
болтались у него за спиной.
14
стены оконце, осветили изголовье дощатой койки и разбудили Стефена. Он
лежал неподвижно, взгляд его машинально перебегал с предмета на предмет.
Их было немного в этой узкой келейке, ставшей такой знакомой и привычной
за истекшие три недели: стул с соломенным сиденьем, провансальский шкаф,
деревянный аналой, черное распятье на белой стене. Затем он поднял руку
так, чтобы на нее падал свет, и внимательно, задумчиво стал ее
разглядывать. Пальцы все еще казались восковыми, хотя, пожалуй, уже не
такими прозрачными, как накануне. Каждое утро он их рассматривал таким
образом.
стопой, Стефен не изменил положения, только повернул голову. Его взгляд
был устремлен на дверь, и дверь отворилась: появился монах с завтраком на
подносе.
термометр откуда-то из складок своего белого одеяния, встряхнул его и,
улыбнувшись, сунул Стефену в рот. - Теперь уже в этом нет необходимости,
но так как сегодня вам предстоит подняться с постели, мы не хотели бы
рисковать.
Приятное круглое бритое лицо, умные карие глаза, скрытые за стеклами
очков, на макушке - тонзура, босые ноги обуты в сандалии. Через некоторое
время он вынул термометр, поглядел на него, кивнул с довольным видом и
пододвинул стул с подносом к койке.
металл, жидкость, Стефен приступил к завтраку, который состоял из чашки
кофе с молоком, свежего сливочного масла в глиняном горшочке, нескольких
ломтиков хлеба и фруктов. Кофе был горячий, с запахом цикория. Макая
кусочек хлеба в кофе, Стефен в замешательстве поглядел на стоявшего (ничто
на свете не могло заставить его сесть) возле кровати монаха.
двоих.
притом никто из нас не перенес такой тяжелой болезни.
Вы мне так и не сказали.
переутомились к тому же. У вас пошла горлом кровь. Кровохарканье было
довольно сильное.
Никитин Юрий
Жюль Верн
Жюль Верн
Никитин Юрий
Пехов Алексей
Чернецов Андрей