"Сударыня, получив это письмо, не тревожьтесь, - оно не содержит ни
повторного выражения тех чувств, ни возобновления тех предложений, которые
вызвали у Вас вчера столь сильное неудовольствие. Я пишу, не желая ни в
малейшей степени задеть Вас или унизить самого себя упоминанием о
намерениях, которые ради Вашего, да и моего, спокойствия должны быть
забыты возможно скорее. Усилий, необходимых для написания и прочтения
этого письма, можно было избежать, если бы не особенности моего характера,
которые требовали, чтобы письмо все же было написано и прочтено. Вы должны
поэтому простить мне вольность, с которой я прошу Вас уделить мне
некоторое внимание. Я знаю, Ваши чувства будут восставать против этого, но
я возлагаю надежды на Вашу справедливость.
Вы предъявили мне вчера два совершенно разного свойства и несопоставимых
по тяжести обвинения. Первое заключалось в том, что я, не посчитавшись с
чувствами мисс Беннет и мистера Бингли, разлучил двух влюбленных, а второе
- что, вопреки лежавшим на мне обязательствам, долгу чести и человечности,
я подорвал благосостояние мистера Уикхема и уничтожил его надежды на
будущее. Намеренно и бесцеремонно пренебречь другом юности, признанным
любимцем отца, молодым человеком, для которого единственным источником
существования должен был стать церковный приход в моих владениях и который
вырос с мыслью, что этот приход предназначен для него одного, было бы
преступлением, по сравнению с которым разлучить двух молодых людей после
нескольких недель взаимной симпатии представлялось бы сущей безделицей.
Надеюсь, что, прочитав нижеследующее объяснение моих действий и их мотивов
и учтя все обстоятельства, Вы в будущем не станете осуждать меня так
сурово, как Вы это с легкостью сделали вчера вечером. Возможно, при
изложении моих поступков мне придется, не щадя Ваших чувств, высказать
собственные взгляды, за которые заранее прошу Вас меня простить. Я
подчиняюсь необходимости, а потому дальнейшие сожаления по этому поводу
лишены смысла.
Вскоре после нашего приезда в Хартфордшир я, как и многие другие, стал
замечать, что Бингли предпочитает Вашу сестру всем молодым женщинам в
местном обществе. Однако до самого бала в Незерфилде мне не приходило в
голову, что между ними может возникнуть серьезная привязанность. Мой друг
и прежде влюблялся у меня на глазах. И только на этом балу, когда я имел
честь танцевать с Вами, я из случайного замечания сэра Уильяма Лукаса
впервые понял, что склонность Бингли к мисс Беннет породила всеобщие
надежды на брак между ними. Сэр Уильям говорил об этом, как о решенном
деле, - нужно было, казалось, только назначить день свадьбы. С этой минуты
я стал присматриваться к поведению моего друга. Только тогда я обнаружил,
что его чувство к мисс Беннет намного превосходит все его прежние
увлечения. Не менее внимательно я наблюдал за Вашей сестрой. Ее манеры и
поведение казались, как всегда, приветливыми, веселыми и непосредственными
и не давали ни малейшего повода думать, что ее сердце задето
сколько-нибудь серьезно. Приглядываясь к ней в течение всего вечера, я
пришел к выводу, что мисс Беннет охотно принимает ухаживания мистера
Бингли, но сама не питает к нему глубокого чувства. Коль скоро Ваши
сведения говорят о другом, по-видимому, я ошибся. Вы знаете Вашу сестру
лучше, и поэтому так оно, вероятно, и есть. Вследствие моего ошибочного
вывода я нанес Вашей сестре душевную рану, и Ваше негодование
представляется вполне обоснованным. Но я не хочу упустить возможность
отчасти оправдаться, заметив, что Ваша сестра удивительно хорошо владела
собой и своим безмятежным видом позволяла самому проницательному
наблюдателю считать, что, несмотря на мягкость характера, она обладает
достаточно защищенным сердцем. Разумеется, мне хотелось прийти к
заключению о ее безразличии к мистеру Бингли. Но смею утверждать, что мои
наблюдения и выводы не часто зависят от моих желаний и опасений. И я
решил, что сердце ее свободно, вовсе не потому, что меня это больше
устраивало. Такой вывод я сделал с беспристрастностью столь же искренней,
каким было мое желание, чтобы он подтвердился. Доводы против
предполагавшегося брака не ограничивались теми, которые я привел Вам
вчера, говоря о страсти, преодолевшей их, когда дело коснулось меня
самого. Неравенство происхождения для моего друга играло меньшую роль, чем
для меня. Однако существовали и другие препятствия. Эти препятствия
существуют и поныне. Они в равной степени относятся ко мне и к моему
другу, но я на них попытался закрыть глаза, пользуясь тем, что в последнее
время они не привлекали моего внимания. Об этих препятствиях я все же
должен вкратце упомянуть. Низкое общественное положение Вашей родни с
материнской стороны значит весьма немного по сравнению с полным
отсутствием такта, столь часто обнаруживаемым миссис Беннет и Вашими тремя
младшими сестрами, а по временам даже Вашим отцом. Простите меня, мне
тяжело наносить Вам еще одну обиду. Но, сожалея о слабостях Ваших близких
и негодуя на меня за то, что я говорю о них в этом письме, постарайтесь
утешить себя мыслью, что Вы сами, так же как Ваша старшая сестра, не
заслуживаете ни малейшего упрека в том же роде и своим поведением
постоянно свидетельствуете о присущем Вам вкусе и уме. Остается добавить,
что все происшедшее в этот вечер в Незерфилде позволило мне составить
окончательное мнение о присутствовавших и побудило меня гораздо горячее,
чем я готов был к этому прежде, предостеречь моего друга против столь
неудачной, с моей точки зрения, женитьбы. На следующий день он уехал из
Незерфилда в Лондон, с тем чтобы, как Вы, несомненно, помните, вскоре
вернуться.
Сейчас я должен Вам рассказать о моей роли в этой истории. Его сестры были
встревожены так же сильно, как и я. Совпадение наших взглядов выяснилось
достаточно быстро. И в равной степени убежденные, что необходимость
повлиять на мистера Бингли требует от нас безотлагательных действий, мы
вскоре решили последовать за ним в Лондон. Мы переехали в город, и там я
постарался открыть своему другу глаза на все отрицательные стороны
сделанного им выбора. Я обрисовал и подчеркнул их со всей серьезностью. Но
хотя мои настояния и могли несколько пошатнуть его решимость и на какое-то
время задержать осуществление его первоначальных намерений, я все же не
думаю, чтобы они в конце концов предотвратили его женитьбу, если бы вслед
за тем, - я решился на это без колебаний, - я не убедил Бингли в
безразличии к нему Вашей сестры. Перед тем он был уверен, что она отвечает
ему искренним чувством, хоть и не равным его собственному. Но мой друг
обладает природной скромностью и доверяет моим суждениям больше, чем
своим. Доказать ему, что он обманывается, было поэтому нетрудно. А как
только он с этим согласился, убедить его не возвращаться в Хартфордшир
стало делом одной минуты. Я не могу осуждать себя за все, что было мною
совершено до этого времени. В этой истории я вспоминаю с неудовольствием
лишь об одном своем поступке. Чтобы скрыть от Бингли приезд в Лондон мисс
Беннет, пришлось пойти на некоторую хитрость. О ее приезде знали я и мисс
Бингли. Сам он до сих пор не имеет об этом ни малейшего представления.
Возможно, они могли бы встретиться без нежелательных последствий. Однако я
боялся, что Бингли еще недостаточно преодолел свое чувство и что оно
вспыхнет в нем с новой силой, если он снова ее увидит. Быть может, мне не
следовало участвовать в этом обмане. Но дело сделано, притом из лучших
побуждений. Я сказал по этому поводу все, и мне нечего добавить в свое
оправдание. Если я и причинил боль Вашей сестре, я допустил это не
намеренно. И если мотивы, которыми я руководствовался, не покажутся Вам
убедительными, я не вижу, почему я должен был их отвергнуть.
По поводу второго, более тяжкого обвинения, - в нанесении ущерба мистеру
Уикхему, - я могу оправдаться, лишь рассказав Вам о его связях с нашей
семьей. В чем именно он меня обвиняет, мне неизвестно. Но достоверность
того, что я Вам сейчас сообщу, может быть подтверждена не одним
свидетелем, в правдивости которых нельзя усомниться.
Мистер Уикхем - сын уважаемого человека, который в течение многих лет
управлял хозяйством поместья Пемберли и чье превосходное поведение при
выполнении этих обязанностей, естественно, побудило моего отца
позаботиться о вознаграждении. Свою доброту он обратил на Джорджа Уикхема,
который приходился ему крестником. Мой отец оплачивал его обучение сперва
в школе, а затем в Кембридже. Помощь эта была особенно существенной, так
как Уикхем-старший, прозябавший в нужде из-за расточительности своей жены,
был не в состоянии вырастить сына образованным человеком. Мистер Дарси не
только любил общество юноши, манеры которого всегда были подкупающими, но
имел о нем самое высокое мнение и, надеясь, что он изберет духовную
карьеру, хотел помочь его продвижению на этом поприще. Что касается меня
самого, то прошло уже немало лет с тех пор, как я начал смотреть на него
другими глазами. Порочные наклонности и отсутствие чувства долга, которые
он всячески скрывал даже от лучших друзей, не могли ускользнуть от взора
человека почти одинакового с ним возраста, к тому же имевшего, в отличие
от моего отца, возможность наблюдать за Уикхемом-младшим в минуты, когда
тот становился самим собой. Сейчас я вынужден снова причинить Вам боль -
не мне судить, насколько сильную. Но какими бы ни были чувства, которые Вы
питаете к мистеру Уикхему, предположение об их характере не помешает мне
раскрыть перед Вами его настоящий облик - напротив, оно еще больше меня к
этому побуждает. Мой незабвенный отец скончался около пяти лет тому назад.
Его привязанность к мистеру Уикхему оставалась до самого конца настолько
сильной, что в своем завещании он особо уполномочивал меня позаботиться о
будущем молодого человека, создав ему самые благоприятные условия на
избранном им жизненном пути и предоставив ему, в случае если он станет
священником, подходящий церковный приход сразу же, как только этот приход
освободится. Кроме того, ему была завещана тысяча фунтов. Отец юноши не
надолго пережил моего. Через полгода мистер Уикхем написал мне о своем
твердом решении отказаться от священнического сана. При этом он
предполагал, что мне не покажется необоснованной его надежда получить
компенсацию взамен ожидавшейся им привилегии, которую он тем самым
утрачивал. По его словам, он возымел желание изучить юриспруденцию, а я,
конечно, не мог не понять, что тысячи фунтов для этого недостаточно. Мне
очень хотелось поверить искренности его намерений, хотя я не могу сказать,
Акунин Борис
Курылев Олег
Корнев Павел
Лондон Джек
Роллинс Джеймс
Куликов Роман