отступил на шаг, опуская руки. Герострат смахнул фигуры с
доски; они покатились по полу, а он продолжал смеяться.
противник из всех, с кем мне приходилось иметь дело. Принять
условия игры и выиграть! ВЫИГРАТЬ! Недооценил я тебя,
недооценил. Каково? Мат!
Теперь это был твердый жестокий взгляд.
пути, - сказал Герострат. - Мне жаль тебя убивать.
безоружным лицом к лицу с мерзавцем от его руки было глупо.
До омерзения глупо. Но еще я понимал, что шанса спастись,
как-то избежать пули у меня нет ни малейшего: Герострат,
когда надо, способен невероятно быстро передвигаться, и уж
чего-чего, а продырявить он меня успеет прежде, чем я доберусь
до автомата или до двери. И все-таки в тот момент, когда
я осознавал, что смерть близка, когда чувствовал каждой
клеткой своего измученного тела ее неумолимое приближение,
все-таки я не испытывал страха, как бывало раньше. А наоборот
даже, испытывал некий эмоциональный подъем, повышение
тонуса, какое испытываешь порой, охватывая взглядом только
что выполненную трудную и ответственную работу. И ХОРОШО
выполненную работу. Герострат готовился пристрелить меня,
но несмотря на это, я был победителем: я выиграл дурацкую
партию, которая вполне могла довести меня до сумасшествия,
я справился, я победил!..
трубку.
жив. Потому что сейчас, сейчас...
произносит короткую и маловразумительную фразу. Лицо
Герострата окаменело; исчезла уникальная подвижность черт;
глаза будто затянуло пленкой, они обессмыслились, опустели.
Я видел уже это, я научился распознавать этот взгляд. Теперь
передо мной был не человек, не фокусник, не изворотливый ум
с богатой фантазией и умением просчитывать сложнейшие комбинации
на много ходов вперед, передо мной был робот, машина,
у которой запустилась на выполнение очередная программа. И
в таком состоянии он был ничем не лучше, но и не хуже Эдика
Смирнова, расстреливающего встречающих в аэропорту; Кириченко,
убивающего Веньку; Юры Арутюнова, ползущего ко мне с
ножницами в руке; Люды Ивантер, ласкающей свое послушное
тело.
Я не пытался его остановить или преследовать: догадывался,
что сейчас произойдет. И даже выключил свет, чтобы
лучше было видно. Шагнул к окну.
у парадной, ожидая. Во дворе было пусто, потомучто время
все-таки достаточно позднее, завтра - рабочий день, и любителей
прогуливаться в сером сумраке белых ночей не наблюдалось.
И он стоял там: одинокий, безучастный к окружающему
миру, не имеющий воли к сопротивлению. Его только что лишили
этой воли, а он-то полагал себя свободным.
грузовик. Через задний дворик один за другим посыпались на
асфальт солдаты: никак не меньше стрелкового взвода. Зачем
так много? Выскочивший из кабины лейтенант уверенно распоряжался.
Отсюда, из комнаты на пятом этаже, мне его команд
слышно не было, но видно, как "бойцы" рассредотачиваются в
цепь, берут автоматы на изготовку.
рукой и - да они что, с ума посходили? - цепь открыла
огонь. Отсветы выстрелов наполнили двор смертельной иллюминацией.
На одиноко стоящей фигурке Герострата схлестнулось
сразу несколько огненных пунктирных линий. Его отбросило
на асфальт, и он остался лежать, а стрельба еще некоторое
время продолжалась, и пули выщербливали стены дома вокруг
парадной. Офицер снова махнул рукой, стрельба прекратилась,
и двое солдат, закинув автоматы на ремне за плечо, бросились
к неподвижному телу, подхватили его и, пока их товарищи
грузились в кузов, бегом пронесли тело через двор и забросили
его туда же. Ногами вперед. При этом лысая голова Герострата
мотнулась, ударившись виском о край бортика.
взглядом окинул комнату. Выходя, заметил валявшегося на
полу белого ферзя и, сам не зная зачем, поднял его и положил
в карман.
чистейшей правдой. Он действительно не похищал Елену:
она вернулась через два дня из Одессы, ничего не подозревая
о моих злоключениях.
с ним больше не встречаться, новость об этом, переданная
общими знакомыми, признаться, меня порадовала.
традициях хеппи энда: зло наказано, добро торжествует, белые
начинают и выигрывают.
финала: маленькая такая неувязочка. Ночью я покинул
дом через черный ход. Во избежание встречи с представителями
правоохранительных органов. Но потом, на следующий
день, обдумывая происшедшее, я на некоем глубинно-интуитивном
уровне понял вдруг, что слишком уж зрелищной была расправа
в сумеречном дворе, слишком уж рассчитанной на постороннего
наблюдателя. Живого свидетеля, если угодно.
двору. И тут же нашел подтверждение своему неуверенному сомнению:
ни закатившихся гильз, ни пятен крови, ни главное - выбоин
в стене дома я не увидел.
в моей голове снова кто-то копался, вычищая ненужные воспоминания
и заменяя их другими: убедительными, яркими, подробными,
но ненастоящими. А значит, по-прежнему я - член Своры,
и где-то есть люди (рассказывал же Хватов о существовании
Центра), которые знают, что нужно сделать или сказать, чтобы
я превратился в послушный чужой воле механизм.
выйти?
я видел реальность - повернутую ко мне под особым углом,
но реальность - остается маленькая шахматная фигурка:
ферзь, королева, которую я подобрал и унес с собой.
Центре, навязчиво возвращаясь, не дает покоя, я достаю фигурку
и глажу ее пальцами, разглядываю потертую замшу на основании,
трещинки на лаке, чтобы еще и еще раз убедиться в том,
что фигурка эта существует. И она помогает моему разуму удержаться
на плаву, не сгинуть в лязгающем мраке паранойи. К
тому же маленький ферзь - лучшее доказательство того, что я
все-таки победил.
фигурка и ничего больше...
Суворов Виктор
Русанов Владислав
Круз Андрей
Куликов Роман
Бажанов Олег
Каменистый Артем