Чтение 41–й страницы книги ~Нечистая сила~

- У меня, вы знаете, столько дел, что не продохнуть, - говорил Побирушка,
навестив вечерком квартиру столичного градоначальника фон дер Лауница. -
Владимир Федорович, не помешаю?

- Да нет, входите, Мишель... Что слышно в мире?

- Да ничего нового, - сказал Побирушка, кладя за свою спину портфель,
ужасно раздутый, и попросил чаю. - Сами знаете, какие сейчас могут быть
новости! Пожить не дают спокойно порядочному человеку. Куда ни придешь,
везде неприятности. С тех пор как в 1897 году я благодаря любезности графа
Витте получил чин коллежского регистратора, с тех пор у меня лет минуты
покоя. Понимаю, что министром не стану! Но уже ни один министр не обойдется
без моих практических советов... Владимир Федорович, спасибо вам за вкусный
чаек, не откажусь и от ужина.

Лауниц сам был жуликом. Мало того, погромщик. Именно этими качествами и
выдвинулся. Побирушка пришел к нему за сплетнями, платя за каждую своей
сплетней. Это был производственный обмен натуральным сырьем - деловой и
честный. Календарь в гостиной показывал 2 ноября 1906 года, за окнами сильно
пуржило...

Лауниц, накормив Побирушку ужином, сказал ему:

- Сегодня из-за границы вернулся Витте.

- Кто-о? - оторопел Андронников.

- Витте... Рванут его здесь как миленького. Департамент уже извещен, что
на него готовится покушение.

- Представьте, я извещен тоже, - сказал Побирушка и, раскрыв свой
портфель, извлек из недр его бумагу. - О покушении знаю раньше вас. Мои
связи велики... сами понимаете! И вот, прочтите, что я телеграфировал Витте
в Париж.

Фон дер Лауниц с удивлением прочел: "Умоляю вас продлить пребывание за
границей. Опасность для вашей жизни гораздо серьезнее, чем вы думаете. Это
мое последнее слово. Тем хуже для вас, если вы хотите умереть..."

- Если приехал, значит, хочет! - сказал Лауниц. Побирушка не верил.

Лауниц вызвал по телефону жандармское управление Варшавской железной
дороги, велев перечислить высокопоставленных персон, прибывших с берлинским
экспрессом, после чего приставил трубку телефона к уху Побирушки:

- Слушайте сами, князь, если не верите моим словам...

Среди статских и тайных советников с вокзала упомянули и бывшего премьера
графа Витте. Побирушка сразу заторопился:

- Дела, сами знаете. Просто вздохнуть некогда... Витте встретил Побирушку
спокойно.

- Да, приехал, - сказал он. - При дворе могут морщиться, но я считаю, что
моя государственная карьера закончена.

- Столыпин сидит крепко, - предостерег его Андронников. - На следующей
неделе уже публикуется указ о свободном выходе крестьян из общины...
Затевается аграрная реформа.

- Столыпин крепок, - согласился Витте. - Но он вульгарный временщик.
Лупоглазый, зато безглазый...

Кто еще, кроме Витте, способен заместить Столыпина?

- Горемыкин - труха, а Коковцев - болтун.

Витте покрыл их всех козырным тузом:

- Я должен повидать... Распутина!

Сразу стало ясно, зачем он приехал. Тут Побирушку даже замутило - как же
он, великий мастер интриги, проморгал Распутина, в котором заискивает сам
бывший премьер? В мире что-то изменилось. Надо срочно перекраивать свои
политические взгляды. Побирушка схватил свой портфель и снова заторопился:

- Извините, бегу! Знаете, столько дел, столько дел... Просто не знаю
когда будет минута покойного времени!

****

Распутин (новая политическая сила великой империи) вставал с похмелюги -
тяжело и натужно. Долго шарил в карманах брюк - не осталось ли там деньжат
"после вчерашнего"? Бормотал:

- Куды ж я их потратил? Неужто все саданул? Наскреб копеек с тридцать и
заскучал.

- Пивка бы... мать вас всех за ногу.

Открылась дверь, и вошли два неизвестных господина. Из раздутых карманов
шуб торчали горлышки пивных бутылок. Сами они - вида наглейшего!

Расселись на венских стульях, как у себя дома. С треском выставили пиво
на стол.

- Лакай, - сказали. - Чего вылупился? Распутин жадно выхлебал три стакана
пива.

- Полегчало... благодарствую. Тока вот не пойму, отколь вы такие ангелы
свалились? Чтой-то не видывал я вас ранее.

- Надень порты, варначе, - отвечал ему один и отряхнул с котелка тающий
снег. - Мы за тобой приглядывали, как ты вчера в ресторации мадеру дюжинами
глушил. Вот с товарищем Ипполитом Гофштетгером и решили: небось трещит башка
у нашего Ефимыча! Не взять ли баварского да не навестить ли его по-дружески?

- Хорошие люди. Заботливые. Уважаю. А... кто вы? Первый сунул ему к носу
свою визитную карточку:

- Читай, если грамотный... Сазонов я, Егорий Петрович, кандидат права о
бесправии и работник прессы. А это - Гофштетгер из "Нового Времени", знаешь
такую газету? Вот он там и пишет.

- Чего ж он пишет? О фунансах небось?

- Что хочешь, - заговорил. Гофштетгер. - Могу про тебя такое накатать,
что обратно в Сибирь без порток убежишь.

- А я твоей газеткой подотрусь! - реагировал Распутин.

- Всего тиража тебе не осилить, - засмеялся Сазонов. - А карточку мою не
рви. Здесь и адресок обозначен: Кирочная, двенадцать. В случае нужды -
забредай. Спать положу. И накормлю...

Распутин стал натягивать штаны. Сомневался:

- Чтой-то вы, господа, не очень понятные. Начали за упокой, я даже
испугался, а кончаете во здравие...

- Похмелиться хочешь? - конкретно спросили его.

- А нешто ж я не православный?

- Тогда поехали...

Внизу ждал "мотор" (так называли тогда автомобили). Сели и покатили.

Распутин автомашинам всегда дивился:

- Бежит себе и даже овса не просит! Одно в ем плохо: вони много, а навозу
не видать. Вы не смейтесь, ребята! Навоз - первейшая вещь в мужицком
хозяйстве... От него вся сила!

Вот и загородный ресторан (скромненький). Березы в снегу. Пустынные
комнаты. В отдельном кабинете сидел... Витте.

- Оставьте нас, - сказал, и журналисты выкатились. Витте разливал коньяк
в плоские рюмки-блюдца.

- Пусть эта встреча останется между нами, - предупредил граф властно.

- И мне и вам так будет удобнее.

- Как хошь. Молчать умеем...

Когда им подали лангеты, Витте начал дело:

- Григорий Ефимыч, как это ни странно, но между нами много общих точек
соприкосновения. Я начал свою карьеру, можно сказать, с того же, с чего ее
начинаете и вы... Не поняли? Тогда поясню. Кому был известен скромнейший
инженер-путеец Сережа Витте, который в 1887 году предсказал царскому поезду
катастрофу в Борках? Но я ее предсказал, и семейство нашего незабвенного
императора Александра Третьего покатилось под откос...

- Так и шваркнулись? - не поверил Распутин.

- Да, если вам угодно, то... шваркнулись! Мария Федоровна, ныне вдовая
императрица, босиком и голая выбралась из обломков. Ей один солдат свою
шинель дал... Вот тогда, в Борках, меня и заметили! Тогда же и выдвинули. По
слухам я извещен достаточно, что вы тоже пророчите и ваши предсказания
сбываются. Будем откровенны! Меня задвинули в угол, как старый шкаф. Сейчас
в моде новая мебель. Жесткая, зато модная. Но я, старый гусь, по опыту жизни
знаю - все возвращается на старые круги. Мы бы с вами сошлись. В любом
случае, - заключил Витте, жуя мясо, - вы найдете во мне то, чего никогда не
сыщете в Столыпине!

Распутин все понял. Понял и сказал твердо:

- Примером не станешь, граф. Папа слаб! У него в башке зайчик прыгает.

За ним пригляд нужен - ой как! А мама крута. Хозяйка! Но она-то тебя и не
любит. Вот все говорят: царь, царь, царь. А я говорю: не царь, а царицка!

Вот как...

Витте явно смутился оттого, что его подпольные каверзы столь быстро
раскусил этот мужик, залезающий пальцами в салат и выбирающий из него
кусочки вареной курятины. Чистоплотный телом, граф Витте морально никогда
чистым не был, и сейчас он решил приставить к Распутину своих
агентов-соглядатаев.

- Я назову вам людей, на которых вы можете положиться, как на меня: это
князь Андронников-Побирушка, это писатель Егорий Сазонов, это журналист
Манасевич-Мануйлов, это.. И опять Распутин проник в его замыслы.

- Не надо мне твоих табелев, - хмуро отвечал он графу. - Я ведь людей не
с чужого языка снимаю. Мне они все как на ладони. Я и тебя насквозь вижу,
что ты за человек...

Гришка уставился на Витте упорным взором, и граф почувствовал себя крайне
неуютно. Желая пресечь неудобство своего положения, он протянул Распутину
радужную квитанцию - чек.

- А на кой? - косо глянул в бумагу Гришка.

- Не отказывайтесь. Здесь немалая сумма. Распутин налил стопку водки и
выпил, крякнув:

- Эх, не люблю я водки... мадерца лучше! - Его рука потянулась к закуске,
но попутно схватила чек. - Давай! - согласился он так, будто сделал для
Витте великое одолжение. - Сами-то мы людишки махонькие, зато брюхо у нас
большуще! По невежеству своему сибирскому так и быть, Виття, возьму, а