красными, как раздавленные клюквы, белками. Ствол, разворачиваясь, открывал
крохотную выемку дула, готов был брызнуть огнем.
грязной робой, растопыренными руками, прянул Таракан. Он кинулся на чеченца,
наваливаясь на его автомат, и Кудрявцев из оледенения видел, как наполняются
ребра Таракана огнем, раздуваются застрявшими пулями. •
есть силы проталкивал сквозь него иглу, пытаясь достать Кудрявцева.
дрогнул живой уцелевший сустав. Натянулась тонкая мышца. И от этой
дрогнувшей мышцы по телу покатились больные волны жизни.
вырвался на свободу. Грохнул в чеченца всей своей ожившей ненавидящей
яростью. Сшиб на землю. Покатился вместе с ним по ступеням, вырывая из
лохматой гривы черные клочья. Его скрюченные железные пальцы добрались до
потного тела чеченца, проникли под ребра, поддели хрящи и жилы. Рванул их
наружу, чувствуя на ладони шматок оторванной плоти.
прокусывая дельтовидную мышцу, а Кудрявцев, не чувствуя боли, просунул
длинный, как согнутый гвоздь, палец сквозь губы чеченца, разорвал ему рот.
Кудрявцев схватил пук его черных волос, оторвал от ступенек косматую голову,
а потом с силой ударил о лестницу. Еще и еще. Бил, хрястал, хлюпал, слыша,
как раскалывается костяной затылок, размягчается раздробленный на осколки
череп, и сквозь трещины льется черная жижа.
протекло, как из разбитой тыквы.
вполз на лестничную площадку, где лежал Таракан.
металлический блеск настигшей его смерти.
-- Он щупал запястья, стараясь уловить слабый, как тиканье часов, пульс. --
Та-ра-кан!.. -- взвыл Кудрявцев, закашлялся, выхаркивая кровь и рыжую,
смешанную с пироксилином слюну.
толкали воздух. Чеченцы выкатывались из подъезда, бежали вдоль стены,
хоронясь в мертвой зоне. Ноздря сверху из слухового проема гнал их прочь
длинными очередями.
тарелку с водой. Сделала из тряпки тампон, прикасалась ледяной мякотью к его
ожогам, царапинам, длинным прочеркам осколков, к взбухшему красно-синему
укусу в плече. Промывала слипшиеся от сукрови глаза, забитые мусором ноздри,
изъеденный ядовитой слюной рот.
на площадке. Этажом ниже лежал Филя. Кудрявцев чувствовал прикосновение
холодной, замораживающей боль тряпицы и не мог избавиться от икоты. Она была
остатком чего-то ужасного, пробудившегося в нем во время боя. Какого-то
красного лохматого животного, победившего в схватке другое лохматое, черное,
валявшееся на лестничной клетке.
кофту. Застегивала пуговицы, глядя большими слезными глазами. Он обошел ее,
спустился на несколько ступенек вниз, где длинно и вяло лежал Исмаил,
источая из мертвой головы темную жижу. Кудрявцев схватил чеченца за волосы,
как мешок с картошкой, поволок вниз, мимо площадок, изуродованных взрывом,
мимо взорванных квартир. Исмаил шмякал ногами по ступеням, и в нем что-то
екало, булькало, как в полупустой канистре.
стреляных гильз и шматков грязной ветоши.
в каменные ямы, двинулся вверх по лестнице. Прошел мимо Фили с белым
клинышком торчащего под простыней носа. Прошел мимо Таракана, чей
подвернутый грязный башмак выглядывал из-под белой материи. Приблизился к
окну, за которым в свете нового дня лежала площадь с останками истребленной
бригады. Город туманился кровлями, трубами, коробками зданий. Он смотрел на
город, в котором прожил сутки и который сожрал, изжевал, превратил в смерть
и мерзость самый сочный ломоть его бытия. И посылал этому городу проклятья.
красный испепеляющий огонь -- и разрушила в городе все дома, все мосты, все
постройки, все изделия людского труда. А вместе с ними и всех людей, молодых
и старых, умных и глупцов, благородных и подлых, весь проклятый, населяющий
этот город народ. Его язык, черты лица, его могилы, утварь, звуки его песен,
его книги, молитвы и заповеди. Чтобы умерли и никогда не воскресли его
вожди. Запечатались и сгорели родящие лона его женщин. Испеклось и высохло
семя его мужчин.
проклятья весь оставшийся запас жизни и был готов его потерять, лишь бы
проклятья его были услышаны и на город пало возмездие. В его страстном
отрицании этого города было нечто древнее, неотвратимое, разрушительное для
него самого.
фундаментам зданий, по зарытым железным трубам, а затем, с отставанием, --
по туманному морозному воздуху. Оба трясения сошлись в барабанной перепонке
его чуткого уха, и он определил удар как взрыв тяжелого фугасного снаряда,
зарывшегося в грунт, а потом рванувшего огромный клок асфальта и камня.
глубинный и долгий. Вибрация взрыва катилась по городу, колыхая дома.
Достигла его височной кости, и Кудрявцев понял, что молитва его услышана.
Проклятье пало на город. Теперь на него сыпались с неба тяжелые фугасы
дальнобойных гаубиц, и скоро должно появиться облако дыма.
Они казались не дымом, а паром. Напоминали мирно пасущихся коров. Но потом у
животных появились другие головы, и они стали походить на многоглавых
медлительных чудищ, поднявшихся над городскими строениями.
на лицо Кудрявцева, требуя подтверждения. -- Пошли войска?
булькало клекотом. Дыхание, которое только что выталкивало слова проклятий,
теперь остановилось, было неспособно пробиться наружу, чтобы выкрикнуть
слова благодарности. Не войскам, которые разворачивали наступление. Не
батареям гусеничных гаубиц, кидавших на город снаряды. А небу, витавшей в
нем грозной и справедливой силе, услыхавшей его молитвы, приступившей к
уничтожению города.
великан переступал через крыши толстенными ногами, ломал, крушил, выдирал с
корнем. Уже в нескольких местах, среди бледных парообразных облаков,
разрастались черные дымы копоти. Будто огромная неопрятная ворона села на
город как на гнездо, растопырила над ним свои крылья.
блистающими глазами смотрел на город. -- Раздолбать его до костей!
разрывов, по частоте и кучности дымных клубов определял направление ударов.
Их было два. Один был нацелен в центр, по следам погибшей бригады. Другой --
в обход, по дуге, сквозь окраины, быть может, по железной дороге с выходом
на привокзальную площадь.
подворотни, под прикрытием долбящих машин, подавляют ячейки снайперов. Танки
прямой наводкой подрывают дома, осыпают фасады, вгоняют в подъезды и окна
тупые взрывы. Спецназ забегает в проломы, падает на горячий кирпич,
прикрывает продвижение танков. Стальная махина, дробя гусеницами щебень,
въезжает в развалины, разворачивает тяжелую пушку, выцеливает близкого
снайпера.
крышами. Попадали в высокие короба, и тогда на стене вырастало дымное ухо,
расползалось, превращалось в вялые грязные космы.
вдохнуть поглубже запах гари, зловонье тротила, ядовитые газы сгорания. Над
городом металось и реяло яростное существо, вызванное из неба его,
Кудрявцева, зовом.
коридоры пехоте. Стреляли самоходные гаубицы "Гиацинты" и реактивные
"Ураганы", бившие по площадям, отрезавшие чеченцам пути отхода, истреблявшие
резервы.
кровавое, под черными ресницами око. Удар осыпал стекла, в лицо толкнул
холодный твердый воздух. Дым от взрыва сносило к вокзалу, а в стороне, там,
где толпились сады и домики, треснуло и взорвалось, полетели вверх черепицы.
Кудрявцев радостно вскрикнул -- быть может, снаряд угодил в тот дом, где
убили взводного. И теперь на месте сада, мангала, деревянного стола,
кирпичного, с разноцветными занавесками дома зияла черная яма.
полетели клочья металла, колеса, валы, выдранные карданы. Гул металлически
прокатился среди подбитых машин, исковерканных танков. Серая стальная пыль,
как пудра, повисла над площадью.
горючего, и оно полыхнуло желто и ярко.
танков, подкидывали искореженные пушки, расшвыривали цистерны,
Роллинс Джеймс
Прозоров Александр
Прозоров Александр
Андреев Николай
Глуховский Дмитрий
Пехов Алексей