держись левой стороны,- пояснил он.- А увидишь старый грейдер, езжай налево.
Я там не был, но говорят, километров сорок до зоны...
За трелевочным трактором был хорошо видимый, набитый волок. Деревья тащили в
попут-ную сторону, и потому стоптанный и засохший молодняк стоял торчком по
ходу движения. Часа два Русинов пробирался по этой страшной, истерзанной
земле, словно здесь действительно прогремел когда-то ядерный взрыв. Впереди
наконец замаячила стена нетронутого леса, и скоро он выехал на приличную, но
почему-то брошенную дорогу с насыпным полотном. Она была узкая, в одну
колею, и неезженая, наверное, со времени, когда тут валили и вывозили лес. И
было понятно, что этот грейдер ведет в никуда. Но ведь кто-то строил его!
Отсыпал по-хозяйски, с трубами на каждом ручейке, с разъездами через два-три
километра! Эта бессмысленная и очень хорошая дорога была мертвой и
непроизвольно вызывала опасение, что за любым ее поворотом откроется нечто
ужасное, безжизненно-отвратительное, как смерть. Не зря бывалые серогоны,
среди которых наверняка были беглые из лагерей Ивделя, считали Кошгару
проклятым местом. Накружившись по вырубкам, Русинов давно потерял и привязку
к местности, и ориентиры. Теперь следовало выехать на реку либо ручей, чтобы
определиться, где же он находится. На двухверстной карте, когда-то
засекреченной, этой дороги не существовало. Он чувствовал близость реки, но
мертвая, скрытая в лесах дорога всякий раз уводила его в сторону, будто
опасаясь всякого проявления жизни. Готовясь привязаться к местности, он
замерял по спидометру расстояние между ручьями, но миновал километров
тридцать, прежде чем увидел впереди заметную высокую вершину горы, а внизу -
ящикообразное русло Вишеры - другой большой реки тут не могло быть. Он засек
первый же ручей и попытался сориентироваться: выходило, что он забрался
высоко в горы и сейчас находится в десятке километров от истока Вишеры. И не
мечтал забраться сюда на машине, поскольку был уверен, что дорог нет...
возможно, стояла у подножия гольца, маячившего впереди. Но через пару
километров дорога резко оборвалась, упершись в каменные завалы, за которыми
поднимался уступ с отвесной стеной. На широкой площадке уступа, слегка
падающей на юг, высился стройный сосновый бор, пронизанный закатными лучами.
Странное и дикое это место напоминало какой-то полузабытый сон. Русинов
вышел из машины и, озираясь, забрался на огромные глыбы, лежащие на
дороге...
тридцатиметровой стене уступа зияла гигантская черная воронка, и камень,
выброшенный из нее, завалил метров двести дороги, изрубил, искромсал весь
примыкающий лес. Побродив по завалу, Русинов взял карабин, ледоруб и пошел
вдоль уступа по западной его стороне. Отвесная стена постепенно переходила в
каменную осыпь, выполаживалась, так что можно было без особого труда
подняться наверх. Под мхом хрустела сухая щебенка, охваченная корнями
угнетенных сосен. Когда он вскарабкался на уступ, солнце уже висело над
горизонтом. В сосновом бору было жарко и тихо, толстый мох пружинил под
ногами, покрывая торчащие из земли камни и стволы деревьев. Ни единого знака
присутствия человека! И если бы не дорога, казалось, люди не бывали здесь
никогда...
вдоль дороги: судя по окраске машины, летали пожарники. Русинов пожалел, что
оставил машину на виду, однако понадеялся, что сверху защитного цвета
"уазик" можно принять за глыбу в каменном развале. Вертолет сделал еще один
круг над лесистой сопкой и полетел на восток. Световой день заканчивался, и
надо было возвращаться к машине, чтобы в темноте не сломать шею в
курумниках, а Русинов вдруг ощутил, что ему не хочется никуда уходить
отсюда. Он лег на мох, прислушиваясь к своему благостному состоянию, и
раскинул руки. Между сосновых вершин голубело бездонное небо, и он смотрел в
него, как со дна глубокого колодца. Не вставая, он достал "орех", надел
петельку шнурка на палец и выпустил кристалл из ладони. Плавно, как будто
мыльный пузырь, он потянулся вверх и замер на привязи. Здесь было
магниторазряженное пространство! Русинов встал на ноги и медленно пошел по
уступу. "Орех" устойчиво показывал "перекресток". Эх, прихватить бы карты и
проверить! Неужели это и есть Кошгара?!
около полукилометра в диаметре, с четким и довольно широким "просветом" в
меридиональном направлении. И точно по меридиану шла эта мертвая дорога!
Несмотря на легкие сумерки- на уступе было чуть светлее, чем внизу,- Русинов
двинулся поперек предполагаемого круга, чтобы подсечь его центр. В косом
свете от багровеющего заката очень хорошо были заметны "ведьмины круги"
среди пышных мхов. Неужели здесь, на уступе, мог стоять город? Он шел точно
на небольшую полянку, просвечивающую среди тесноты прямых сосновых стволов.
Бор был совсем молодой и еще не успел проредиться путем естественного
отбора. Ему показалось, что за частоколом красных деревьев стоит каменный
холм. Зажав "орех" в руке, чтобы не цеплялся за сучья, Русинов выскочил на
опушку поляны и замер. Посредине ее- там, где должен быть центр
"перекрестка",- чернела огромная воронка с каменными надолбами по краям. И
всемогущий мох уже успел затянуть и крутую осыпь бруствера, и даже крутые
склоны самой воронки.
диаметром метра три...
глубины послышался глухой щелчок.
Кошгары. Взял небольшой запас продуктов, карабин, прибор ночного видения,
фонарь и мягкий десантный фал. Машину он спрятал в молодых пихтачах,
выросших на месте поваленного взрывом леса. Воронка в отвесной стене уступа
поражала воображение. Либо сюда действительно попала ракета с ядерной
боеголовкой, либо в горе пробили глубокую штольню и вкатили туда не менее
вагона взрывчатки. Скорее всего, так и было, потому что замер
радиоактивности показывал нормальный фон грунта дороги, каменных глыб и лишь
чуть повышался на мхах, что и естественно. Русинов тщательно осмотрел жерло
воронки и никаких признаков, говоривших о ядерном взрыве, не обнаружил.
Ударная волна смела бы лес на несколько километров, да и начался бы сильный
пожар, а в эпицентре - оплавление горных пород.
которую обычно брал, когда отправлялся в пещеры, и оглянулся в последний раз
на восходящее солнце, плавившее Уральский хребет. И потом уже пошел без
оглядки, при свете фонаря, ибо под стеной лежала четкая граница тьмы. Уклон
почвы, едва заметный на глаз, оказался значительным. Через пятьдесят метров
светлый круг входа был уже вверху. Похоже, эта мертвая дорога когда-то
уходила в гору и сюда въезжали машины. В луче фонаря Русинов увидел какую-то
исковерканную металлическую конструкцию - что-то похожее на разбитую
чугунную крепь, как в метрополитене, а еще метров через тридцать
кровля/штольни начала резко опускаться. Похоже, основная сила взрыва была
направлена наружу, но часть его устремилась вглубь и разрушила крепление
стен и кровли. Пробираться стало очень трудно, рваный, искореженный металл
торчал из каменных завалов, свисал с потолка, но галерея постепенно
приобретала свою первоначальную округлую форму. Скоро среди камней Русинов
заметил бетонную плоскость дороги и рваные охвостья толстых кабелей,
прикрепленных к стенам. Метров через двести пятьдесят, когда штольня
повернула вправо и почва ее стала горизонтальной, следы разрушений были уже
едва заметны. Видимо, здесь пронеслась лишь ударная волна, сорвавшая из-под
кровли вентиляционные трубы из прорезиненной ткани да разбившая в щепки
деревянные перепускные ворота. Шахтное оборудование и устройство самой
штольни сначала навело Русинова на мысль, что здесь добывали какую-то руду и
вывозили автомашинами на поверхность. Почти уверенный в этом, он прошагал
еще метров двести по сухой и нетронутой галерее, как впереди в свете фонаря
зазияла бездна. Луч не доставал противоположной стены...
естественный свет, пробивающийся откуда-то сверху. Когда же штольня, забрав
еще левее, вывела его к этому месту, все стало ясно: это была взорванная
шахта для запуска межконтинентальных баллистических ракет. И, судя по
местоположению, ее устье выходило на поверхность в самом центре "перекрестка
Путей".
возле пасеки. Неужели и там, под землей, было то же самое?
Кошгара, то хранит она в себе иные сокровища... Огромный зал, где, по всей
вероятности, осуществляли перезарядку пусковой установки, впечатлял
размерами. Металлическая крепь-облицовка была сорвана взрывом, но крепкие
монолитные породы удерживались на своде. Русинов обошел ее по левой стороне
- здесь галерея раздваивалась, и один ее рукав с небольшим уклоном уходил
куда-то в сторону. Больше из любопытства он двинулся вперед, миновал три
искореженные металлические перегородки с дверями, после чего галерея сделала
поворот на девяносто градусов и уткнулась в открытые стальные двери со
штурвальным колесом. За дверями оказался просторный, но с низким потолком
зал - по всей вероятности, командный пункт - жестяные короба вентиляции,
литые бетонные стены с остатками осыпавшейся от сухости воздуха известки,
длинные металлические столы и горы мелкой бумажной трухи, изъеденной
крысами. Русинов обвел фонарем стены и остановил луч еще на одной двери,
наглухо завинченной штурвалом. Начинала срабатывать простая человеческая
психология: если есть дверь и можно идти дальше - надо идти. Навалившись
телом, он стронул колесо и, раскрутив его, толкнул массивную дверь. За нею
шел невысокий, облицованный простой шахтной крепью, ход. Луч фонаря тонул в
его темноте, а идти было хорошо, не то что в пещерах, под ногами поскрипывал
мелкий щебень, и в полном безмолвии этот звук казался оглушающим. Кроме
единственной трубы и тонкого кабеля, никаких коммуникаций в туннеле не было,
однако воздух при этом казался чистым. Русинов зажег спичку, стараясь
уловить его движение, но пламя горело ровно. Прошагав около полукилометра,
Русанов Владислав
Николаев Андрей
Контровский Владимир
Елманов Валерий
Кервуд Оливер Дж.
Афанасьев Роман