Олег, отчаявшись что-то сделать, наконец опустил руки, сел рядом на край ложа и заговорил монотонно:
– Ты в отчаянии, что твой сын Гелон отдал свою жизнь в обмен на твою. Ты винишь себя… Но у тебя еще двое! Двое сильных и отважных, как львы, могучих, как слоны. Они смотрят на тебя с надеждой, ты нужен им… Скиф в таком отчаянии, что готов покончить с собой, но если он это сделает, это будет уже твоя вина… Ты трусишь, ты уходишь от этого мира. А ты нужен, на тебя смотрят… От тебя многое зависит. Если подохнешь, то наплюешь и на могилу своего любящего сына Гелона. Выходит, он отдал жизнь напрасно…
Он говорил долго, повторялся, убеждал, находил новые доводы, возвращался к старым и поворачивал их под другим углом. Наконец от Колоксая донесся тяжелый вздох, будто качнулась и дохнула вся комната. Он все еще не двигался, но Олег чувствовал, как в могучем теле вздрогнуло и начало сокращаться сердце, по ссохшимся жилам с трудом начала пробиваться горячая кровь.
Окоем посмотрел на Олега ошалелыми глазами. Угарч тут же выскользнул, за дверью донесся его топот, удаляющийся крик. Вскоре в покои вошел и тихонько сел у самой двери Скиф. Он был желт, как покойник, только в запавших глазах огонь горел еще злее и неукротимее.
Олег сказал громче:
– Колоксай, как бы тебе ни хотелось вот так лежать и винить себя… но нельзя эту цветущую страну оставлять без хозяина. Вообще нельзя, чтобы за кордонами слышали, что здесь стадо без пастуха! Гелон – твой сын. Хотел ты или не хотел, никто тебя спрашивать не будет, но теперь ты вместо Гелона. И на месте Гелона. Пусть Окоем объявит, что трон не пуст!.. Колоксай держит в своей крепкой руке эти земли, и если кто попытается прийти незваным, то лучше бы им было прийти к мирному Гелону, чем к мстительному Колоксаю!
Скиф подпрыгнул вместе со стулом, Олег видел, как надежда в его глазах вспыхнула ярче, однако с ложа донесся стон, затем слабый прерывающийся голос:
– Мстительному?.. А я раньше был не очень… Олег, ты говоришь не обо мне…
– Ладно, но пусть все равно Окоем объявит, что ты на троне. Так оно и есть, но пусть сообщит. Пусть гонцы поскачут во все стороны.
– Нет, – прошептал Колоксай. – Ты не понимаешь… Как ты можешь заглядывать в глубины вещей и в то же время поражен слепотой, когда дело касается людей? А ты подумал своей дурной головой, что я буду выглядеть для всех… чуть ли не убийцей Гелона? Меня будут постоянно сравнивать с Гелоном, будут упрекать, а мои указания перестанут выполнять… и я не смогу их винить, ибо им будет казаться, что они предают Гелона, если послушаются меня…
Олег наклонил голову. С трудом, но все же понимал, только трудно осознать, что это говорит прежний Колоксай, свирепый и вспыльчивый, никогда не рассуждающий.
Колоксай зашевелился, медленно сел. Взгляд его упал на сидящего у двери юношу. Скиф ответил прямым преданным взглядом, нежным и любящим. Олег поежился, один с черными как смоль волосами, у другого как потоки расплавленного золота падают на плечи, но глаза одинаково пронзительно-синие, яркие, светящиеся дивным огнем.
– Ты, – сказал Колоксай, – ты на троне, Скиф! Сможешь и править… здесь мудрые советники, и сможешь защитить вооруженной рукой! Ты станешь достойным правителем.
Скиф вскочил так резко, что стул за его спиной упал с грохотом.
– Я? Чтоб ненавидели меня?
Он уставился на Колоксая с великим изумлением, не веря, что человек, из-за которого он ушел от матери и теперь готовится отомстить, так его предал.
Олег с досадой хлопнул ладонью по столу. Получилось неожиданно звучно, все умолкли, смотрели на него.
– Что вы все о себе! – крикнул он раздраженно. – Боитесь, как бы чего не подумали?.. Чистенькими, незапятнанными хотите остаться? А о них подумали? Страна не может быть без сильного правителя!..
Колоксай напомнил:
– Ты однажды говорил, что может.
– Но не в этом мире, – сказал Олег еще злее. – Не в мире, где соседи только и смотрят, чтобы здесь власть ослабела, чтобы в Гелонии перестали точить мечи! Зачем твой сын строил толстые стены? Зачем укреплял крепости, готовил запасы оружия?.. Кто-то должен сесть на трон прямо сегодня. Я боюсь, что в соседних странах уже срочно седлают коней.
– Я не могу, – ответил Скиф глухим голосом. – Я на алтаре дал великий обет, что отмщу за убийство отца. Я не могу… и не хочу отказаться от клятвы. Это будет не по-мужски.
Колоксай после паузы сказал тихо:
– Сын… Я тебя очень люблю. У меня слезы на глазах, потому что я, оказывается, кому-то дорог… Мне всегда казалось, что я совсем лишний на свете! И меня никто никогда не любил. А я настолько жаждал этой любви, что однажды… Сын мой, много позже я понял, что я не должен был так делать. Это была моя вина…
Скиф закричал бешено:
– Что ты говоришь?.. Ты подумай, что ты говоришь? Она же убила тебя! Ты умер в корчах, в муках от яда!
Колоксай кивнул.
– Меня могла спасти другая женщина… я не стану называть ее имени, иначе ринешься мстить и ей, но я когда-то обидел и ее… и она… не стала. Мир жесток, Скиф. Одна жестокость вызывает другую. Ответную! Но первый камешек бросил я. И покатилась, покатилась лавина. Вот сейчас мы потеряли Гелона… Это тоже моя вина! Если вернусь в мир черного солнца и брошусь в ноги богам, умоляя поменять меня на Гелона, они только рассмеются мне в лицо! Ибо Гелон намного ценнее. Это вообще был самый ценный человек для рода людского. Но истинную ценность людей понимаем только после их смерти.
Скиф сказал тихо:
– Да, что-то подобное говорил мне этот волхв.
Колоксай оглянулся, Олег стоял далеко к ним спиной, наблюдал через окно за двором.
– Ты вообще к нему прислушивайся, – посоветовал Колоксай. – Прислушивайся, хотя речи его странные… И еще одна к тебе просьба, Скиф!
– Отец! – воскликнул Скиф. – Что просьба, ты должен отдавать приказы! Я выполню все-все, что скажешь. Броситься в огонь, воду, на острия копий…
Колоксай помолчал, боролся с собой, а когда заговорил, щеки его стали бледными, как у покойника:
– Это будет тебе трудно выполнить, сын мой…
– Отец! – воскликнул Скиф пламенно. – Всеми мыслимыми и немыслимыми клятвами клянусь, что выполню все, что велишь, что скажешь, чего захочешь!
– Это будет трудно выполнить, – повторил Колоксай. – Очень трудно. Олегу – легко, а тебе – очень трудно… Но ты уже дал клятву, что выполнишь! Я прошу тебя, сын мой, отказаться от мести.
ГЛАВА 30
Скиф сперва не поверил ушам своим. От окна повернулся Олег, зеленые глаза светились в полумраке, словно он стал лесным зверем. Колоксай смотрел печально.
– Отец, – прошептал Скиф, – ты в самом деле сказал то, что я услышал?
– Сын мой, – сказал Колоксай измученным голосом, – я прошу отказаться от мести, потому что месть иссушает душу. Я вдруг понял, что лучший способ отомстить врагу – это не походить на него. Не поступать так, как делает он. Прости ее.
– Отомщу, – ответил Скиф люто, – и сразу все прощу!
Он обернулся к Олегу. Колоксай тоже смотрел с надеждой. Олег чувствовал себя неуютно, меньше всего хотелось разбираться в таком зыбком деле, как человеческие отношения, мудрецу, который занимается всем человечеством сразу.
– Месть, – сказал он нехотя, – это блюдо, которое лучше бы есть холодным. Но Скиф подогревает его уже сколько лет… и все еще не подгорело! Я уже знаю, что самое жестокое мщение, когда пренебрегаешь самой возможностью отомстить… но, боюсь, это не для Скифа.
Скиф вспылил:
– Ты что-то совсем уже заумное лепечешь, волхв! Иметь возможность отомстить и… не отомстить? Ты меня совсем за дурака считаешь?
– Нет, – ответил Олег. – Не совсем.
Колоксай сказал печально:
– Кто мстит, часто жалеет о свершенном, но кто прощает – никогда не жалеет. Если ты осуществишь свою месть, у тебя больше не будет матери. Ты это понимаешь?
Скиф воскликнул яростно:
– Ее уже давно у меня нет! У меня есть ты!.. Ты, который говоришь такое… такое… Олег, что скажешь ты?
Олег подумал, сказал в затруднении:
– Колоксай вроде бы прав… Но, с другой стороны, если бы всякое зло бывало отомщено, то в будущем зла совершалось бы намного меньше. Зло, оставшись безнаказанным, порождает множество других зол…
– Вот-вот! Это ж я хотел сказать!
– С третьей стороны, – сказал Олег несчастным голосом, – надо определить, что такое зло. Ибо одни вполне искренне считают злом, другие так же искренне злом не считают. А чтобы все понимали справедливость наказания, нужно одинаковое понятие для всех.
Скиф вскинул сжатые кулаки к потолку, потряс ими с таким неистовством, что Олегу почудилось, будто закачалось все мироздание.
– Она виновата!!! – закричал он страшным голосом. – Она виновата в том, что убила моего отца!.. Теперь виновата еще и в том, что убила моего брата, которого я узнал совсем недавно, как никогда не знал… и полюбил больше всех на свете!.. И еще: она уничтожила эту страну. Она уничтожила счастье этих людей. Гелон с его умом и талантами мог поддерживать страну процветающей, расширял ее не мечом, а к нему сами присоединялись земли, где народы тоже хотели быть такими же счастливыми… Теперь сюда придет зло, придет огонь и смерть! Орды врага вытопчут посевы и вырубят сады, всех людей убьют или уведут в рабство. Здесь останется только пепел и обугленные кости!.. Вот что она сделала!
Колоксай сказал жестко:
– Скиф, я долго был в мире черного солнца… Людям, которым уже нет возврата в мир живых, нередко открывается будущее. Чаще всего чужое и бессмысленное, но пару раз я зрел… Предостерегаю в последний раз: откажись от мести своей матери! Предрекаю: как только она падет от твоей руки, ты сам падешь от небесного гнева!
Скиф задохнулся, грудь его вздымалась часто, кулаки сжаты, а в мертвой тиши слышно было только его частое хриплое дыхание. Тяжелое молчание тянулось мучительно долго. Наконец Скиф вскинул голову. В синих как небо глазах стояли слезы.
– Меня не страшит гнев богов, – ответил он тихо. – Но ты ее все еще любишь, отец… И только поэтому я отрекаюсь от мести.
Он повернулся резко, Олег не успел ухватить его за руку, как хлопнула дверь, по лестнице послышался дробный стук подошв. Со двора слышно было, как яростный голос прокричал в ночи, в ответ заскрипели засовы на воротах конюшни.
Олег поднялся. Лицо было печальное.
– Если он решится уехать, – сказал он просто, – я поеду с ним.
– Спасибо, – сказал Колоксай. В его синих глазах были стыд и благодарность. – Мне было бы страшно потерять и его. А он… он горяч!
– Как и ты, – ответил Олег. Подумал, добавил: – Был.
Колоксай развел руками:
– Да, во мне многое изменилось. Пока сам еще не знаю что. Но я уже не тот. Хуже или лучше, не знаю. Но вот ты меняешься тоже. Я раньше знал тебя как человека рассудительного и очень осторожного. А теперь ты в бой, как юнец.
– Я не рвусь в бой, – объяснил Олег. – Просто чую, что с той стороны веет новым Злом. И что меня там тоже ждет…
– Что?
– Бой, – ответил Олег. – Которого я очень хотел бы избежать.
Колоксай взглянул остро:
– Но едешь навстречу?
Олег поднялся молча. Он был так же высок, как Колоксай, а под грубой тканью холщовой рубашки угадывалось сильное тело бойца. Но, сколько Колоксай помнил, этот волхв всегда стремился избежать схваток.
Березин Федор
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Русанов Владислав
Глуховский Дмитрий