Атора. Кутаясь в волчью шубу, он сидел на лошади рядом с Владычицей. - Прикажи,
моя госпожа!
сторон двинулись на принцессу.
сравнению с ней избавлением, заполнила сердце Арьяты. Ожидание конца стало
нестерпимым; и принцесса, чтобы просто не быть зарезанной, как овца ножом
мясника, сама прыгнула вперед, на острые, сверкающие под неярким зимним солнцем
наконечники копий.
пробил кольчугу на боку обезоруженного воина - столь велика была сила отчаяния,
что рука шестнадцатилетней принцессы обрела мощь зрелого бойца.
быстро, точно дикая кошка, принцесса прыгнула вперед, надеясь дотянуться мечом
до холеного лица Владычицы...
отбросил Арьяту обратно к возку.
оставались в ее распоряжении, и она потратила их на то, чтобы со всей
отпущенной ей богами и отчаянием силой ударить голубоватым клинком гномов по
заветной святыне Халлана.
каменная крошка.
голос ее теперь отнюдь не был глумливым.
третье сбило ее с ног; на принцессу тотчас навалились, в один миг связав по
рукам и ногам.
повелительница Халлана.
процедила сквозь зубы Владычица принцессе; ярость превратила прекрасное лицо в
ужасную маску. - Если бы Камни остались целыми, я подарила бы тебе свободу... в
определенных пределах, конечно же. А так - за свои деяния надо отвечать!
пророчество насчет тех Камней, моя госпожа?
особенно когда ты рядом. Суй ее в мешок! Отвезешь в дворцовые подземелья. Тела
убрать! Следов не оставляйте...
головорезам.
затворилась железная дверь упрятанного глубоко под землю потайного каземата.
камера - четыре шага длиной, три - шириной, убогий лежак из неошкуренного
горбыля с торчащими сучками, в дальнем углу - дыра, откуда остро разило
нечистотами, под самым потолком в противоположной от двери стене - крохотное
зарешеченное оконце. Однако не следовало полагать, что через него можно было
видеть - пусть даже через решетку - голубое небо или золотистое солнце,
единственную отраду узника. Это оконце выходило всего лишь в другой тюремный
коридор, только ярусом выше; и пробивавшийся через закопченное стекло свет был
не более чем тусклым отблеском чадных факелов. Почти все время Арьята проводила
в полумраке.
стиснула зубы и решила жить наперекор всему, жить, чтобы хотя бы этим досадить
ненавистной захватчице.
Она сотни и тысячи раз за день отмеряла эти четыре шага, пока не начинали
гудеть от усталости ноги. Она упорно загружала работой каждую мышцу своего тела
и увеличивала нагрузки, насколько позволяла скудная тюремная пища...
придумывала пьесы и мысленно разыгрывала их; и каждый день она во всех
подробностях вспоминала ненавистный облик Владычицы - чтобы еще больше
подхлестнуть себя гневом. Она твердо верила, что выйдет отсюда...
Камни Хал-лана. Ей начинало казаться, что в этом ей был дарован знак, - разве
мог обычный меч, пусть даже и очень хорошей стали, раздробить с одного раза
магические кристаллы? И кроме того, она помнила ласковое и теплое прикосновение
к ее пальцам этой каменной крошки, словно верно служившие ее предкам талисманы
прощались со своей хозяйкой. Порой, когда мрак в камере становился совершенно
непроглядным, Арьята замечала слабое алое свечение вокруг своих пальцев; в
такие минуты она, обнаженная, ложилась на жесткие доски и гладила, гладила
этими светящимися пальцами свое тело, словно надеясь тем самым уберечь его от
разрушительного действия неволи.
слагались в годы, а принцесса по-прежнему чувствовала себя полной сил и бодрой,
прохаживавшиеся по телу ладони ощущали не дряблый жирок, а упругость мускулов;
ум ее не отупел, сознание не помрачилось. Она научилась не обращать внимания на
' тяготы заключения, не биться в рыданиях и не молить своих палачей о
помиловании.
как любая мать в Хал-лане, звала непоседливого Трогвара супруга Ве-стри,
Регомонда, под чьей неусыпной опекой оставался мальчишка.
как, не мудрствуя лукаво, именовали они свое обиталище. Жизнь их текла тихо и
бестревожно, крутые откосы гор надежно отгородили гномов от бед и тревог
большого мира. Ни тролли, ни койары не беспокоили их; время от времени Вестри,
соблюдая строжайшую тайну, осторожно наведывался в родные места, встречаясь с
двумя-тремя особо доверенными друзьями - койары, после того как что-то
произошло в их главной крепости, оставили лесных гномов в покое, вдобавок
избегая стычек с троллями Царицы Маб, показавшими себя большими мастерами войны
в чащобах.
одинаковой легкостью говорил как на языке людей, так и лесных гномов - от него
не скрывали, что он - Человек. Не таясь, Вестри рассказывал едва научившемуся
понимать его речь Трогвару о дальних странах, о городах Людей, и каждый его
рассказ непременно заканчивался словами: "Когда минет еще три зимы (потом -
две, потом - одна), мы с тобой отправимся туда".
травы и коренья. Ловкий и гибкий, точно белка, он мог взобраться на любое
дерево, на любую скалу; более того, Вестри преодолел врожденное отвращение
этого народа к воде и научил Трогвара плавать ловчее выдры, хотя при этом на
берегу озера толпилось все семейство, пока Вестри не разгонял их суровыми
окриками.
летела мимо цели, если только могла достичь ее. Как мог, Вестри пытался обучить
своего воспитанника владеть хотя бы палкой, однако здесь не преуспел, поскольку
не слишком-то хорошо умел сам.
исцарапанное лицо, веселые карие глаза, румяные щеки...
объясняли ему.
мир. Трогвар лишился дара речи.
мой дорогой. Пришла пора. После обеда выходим!..
Вестри наконец наступила тишина. Сам хозяин и двое его братьев взвалили на
плечи увесистые тюки с провиантом, мешок поменьше достался и Трогвару, и все до
единого гномы клана двинулись неторной тропой к заветному камню, открывавшему
дорогу из долины. Трогвар изнывал от нетерпения, поминутно забегая вперед;
однако, когда перед ним распахнулась холодная пасть узкого тоннеля, он внезапно
остановился, и улыбчивое лицо его сделалось вдруг необычайно серьезным. Он
вздохнул, точно взрослый, и, повернувшись, долгим взглядом окинул и собравшихся
тесной кучкой остальных гномов, и всю просторную долину...
вступят в его сознание.
удивило Трогвара.
Зыков Виталий
Володихин Дмитрий
Василенко Иван
Андреев Николай
Смит Кордвейнер
Сертаков Виталий