злорадством.
Роберт Макгроу оставил в комнате расписание работы нашей группы на сегодня.
подоконнике, и на тумбочке у кровати Роберта уже не было ни одного сувенира
-- Роберт все увез в школу на встречу с детьми. Правда, у телефона лежал
блокнот-календарь, открытый на сегодня, воскресенье, 31 июля. Но в нем была
только одна запись: "11.45 a.m. -- Meeting at School N 32. Altuphievskoye
Shosse, 240 "В" Tel. 432- 78-94 [11.45 утра --встреча в школе номер 32.
Алтуфьевское шоссе, 240 "Би". Телефон 432-78-94].
принимая у меня ключ, сказала:
скрученную бумажку.
Ленинграде, позвонить. Тел. 156-89-17".
Ленинграде у меня были Галя, Мальвина, Ира и еще одна актрисуля- бурятка, но
ее звали как-то ювелирно -- не то Алмаз, не то Сапфир.
позвонили. Вам не нужно что-нибудь постирать, погладить?
еще за Карина? Не было у меня никакой Карины ни в Ленинграде, ни вообще!
Впрочем, может быть, я и забыл, хотя такое редкое имя забыть трудно. Во всех
случаях эта Карина нужна мне теперь, как прошлогодний снег. А вместе с ней
-- Галя, Мальвина, Сапфир и все остальные. Мне сейчас не до них!
"Би" -- это в вашем американском алфавите.
Толстяк.
какую-нибудь Карину?-- и через плечо протянул Толстяку полученную в
гостинице записку.
сценария, a за прошедшие десять лет -- еще, наверно, дюжина.Толстяк прочел
записку и сказал:
меня в Ленинграде никогда не было.
что на "Ленфильме" есть две Карины. Одна монтажница, вторая киномеханик. Но
ты их иметь не мог.
космонавтам и сворачивая направо, в сторону Алтуфьевского шоссе.
лет, а второй восемнадцать. Это знассит, сейчас когда он уезссал, дассе
старссей из них было только девять лет.
гигантская, в две тысячи человек, толпа -- очередь за билетами.
нассу "Секс-лихорадку"!
толстяка.-- Ему пятьдесят лет, он толстый и беззубый, и защелкает
восемнадцатилетних девочек, как семечки! Ну разве можно уехать из такой
страны? Ты в Америке много имел восемнадцатилетних за эти годы?
его намек. Но после такой ночи, какая была у меня вчера, становишься
необидчивым.
заклепках и ковбойские бутсы на высоких каблуках, я бы никогда не сказал,
что это Роберт Макгроу, мой сосед по номеру в "Космосе". Потому что на сцене
этого школьного зала стоял совершенно другой человек. Куда подевалось его
постоянно заостренное алкоголем лицо? И громоподобный голос? Роберт стал
даже ниже ростом, клянусь! Он стоял на сцене, буквально засыпанный полевыми
цветами, и его обычно высоченная фигура с выпяченной, как у всех ковбоев,
грудью, была тут совершенно иной -- она расслабилась в плечах и обмякла,
словно сырое тесто. А на неузнаваемо размягченном лице тихо сияли глаза и
улыбка -- так, словно Роберт плыл в младенческом сне.
Шура, за их спинами были плакаты, написанные по-русски и по -- английски, --
"ПРИВЕТ ДЕТЯМ КОЛОРАДО!" и "МИСТЕР МАКГРОУ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МОСКВУ!". А
перед сценой весь зал был до отказа забит детьми. Даже на полу, в проходе
между сценой и первым рядом, сидели дети. И -- кто по-английски, кто
по-русски -- весело кричали Роберту свои вопросы:
Сколько стоит ферма?-- У вас есть свое ранчо?
изредка поглядывали вбок, в левый конец сцены. Там за небольшим, крытым
красной скатертью столом сидела по- партийному чопорная дама лет сорока, со
свежим перманентом на голове, в сером костюме эсэсовского покроя и с
каким-то красным значком на лацкане пиджака. Ее бесстрастное лицо было
залеплено густой косметикой, как броней. Перед ней стоял на столе графин с
водой (уже почти пустой) и лежали ручные женские часики. Дама нетерпеливо
постукивала по ним коротким наманикюренным ногтем, давая понять Шуре и
Марии, что пора заканчивать эту встречу.
перерыва:
на них цены? -- У Мадонны есть дети?
верит в программу СОИ?-- У Майкла Джексона есть свой самолет, правда?--
Почему у вас нет черных космонавтов?-- Можно американцам жениться на
русских?-- Вы верите в Бога?
каждый его ответ восторженными аплодисментами, отчего партийная дама за
столом еще больше каменела лицом. Одновременно она цепким взглядом следила
за кем-то в зале, кого мне не было видно, поскольку я. Толстяк и Семен
стояли у боковой двери. Но, судя по направлению ее взглядов, этот некто
постоянно перемещался по залу, и через несколько минут я увидел, кто это.
Это была наша Моника Брадшоу. С тремя фотоаппаратами, тяжелой батареей для
вспышки и еще с какой-то фотоаппаратурой через плечо, Моника, не отрывая
глаз от видеокамеры, пробиралась по узкому проходу меж рядов и снимала
восторженные детские лица, их смех, их тянущиеся с вопросами руки, а также
сцену, Роберта и саму партийную даму за столом. Я понял, что это видеокамера
Роберта, что он попросил Монику снимать его встречу с русскими детьми.
своих фотоаппаратов и щелкала вспышкой. Так, приблизившись к боковой двери,
Моника засекла в видеоскопе "Пентакса" меня. Толстяка и Семена и выстрелила
своей вспышкой в нас тоже, а Мария и Шура замахали мне руками, приглашая на
сцену. Я отрицательно покачал головой и тут же отошел от двери в глубину
коридора.
крошки от этого пирога. Все, что мне нужно было от него или от Моники,-- это
узнать, где сейчас наша группа, чтобы найти нашу гидшу Олю Зеленину.
Поэтому, когда через минуту из зала в коридор выскочила возбужденная Мария и
стала уговаривать меня пойти на сцену, я категорически отказался, спросил:
-- сейчас будет самое интересное!
особым, отдельным взглядом или интимным касанием руки. Но едва за ней
закрылась дверь, как Толстяк сказал:
ты утром принял дусс, я понимаю. Но советские духи несмываемы, имей в виду!
залу то, что говорил сейчас Макгроу.
Имеет честь иудовольствие... Пригласить за наш счет... Приехать к намв гости
на десять дней... Всех учеников двух классов Марии и Шуры... Которые уже три
года переписываются с нашими школьниками!.. И, конечно, ваших учительниц --
Шуру и Марию.
весь зал, все семьсот, наверное, детей в едином порыве вскочили с мест,
зааплодировали, закричали "Ур-р-р-ра!!!" и запрыгали от восторга. А потом
сквозь этот разноголосый ор, крик, шум и аплодисменты стало все четче и