Завлабу хотелось подышать утренним воздухом, совместить приятное с
полезным. Он был по плечо генералу, поэтому шагал быстрым коротким шагом.
- Мне рекомендовали вас как специалиста по формированию специальных
подразделений, выполняющих диверсионно-разведывательные задачи.
- Да, я занимался этими вопросами, - сказал генерал. - В последние двадцать
лет.
- Очень хорошо. Наш разговор строго конфиденциален, - предупредил Завлаб. -
Есть необходимость сформировать подразделение, способное выполнить целый
комплекс задач... скажем так, за пределами России, В среде иной культуры,
языка, обычаев и традиций. Реально ли создать такой спецназ, который бы мог
незаметно проникнуть на территорию... допустим, иностранного государства, а
точнее, в столицу этого государства, провести тщательную разведку сил,
средств и возможностей гарнизона охраны правительственных учреждений и
институтов. Затем, применяя современные средства ведения боевых действий,
блокировать воинский контингент, внезапным штурмом захватить... к примеру,
президентский дворец и арестовать представителей всех ветвей власти,
включая главу республики.
- И совершить государственный переворот, - добавил генерал.
- Ну, если хотите - да, - согласился Завлаб. - Это реально?
- Реально, - мгновенно ответил дед Мазай. - Но прежде следует четко
определиться в сроках подобной операции и ее целях, чтобы организовать
политическое обеспечение.
- Политика - компетенция других специалистов, - возразил он. - Я хочу
услышать от вас мнение профессионала по поводу формирования специального
подразделения, причем состоящего не менее чем из ста человек.
К этой встрече он готовился и теперь старался говорить, используя
терминологию и обороты завзятого стратега геополитики.
- А почему из ста? - спросил генерал.
- Это разумное число, когда можно действовать конспиративно.. Итак, я
понимаю, потребуется определенный подбор людей, обучение, моральная
подготовка плюс большие материальные затраты, оружие, специальное оснащение
и техника. Я бы вас попросил, господин Барклай-де-Толли, изложить все это в
подробной записке. Неверное, вы изучали опыт других стран в этом вопросе и
располагаете специальной информацией. А сейчас мне бы хотелось узнать,
сколько времени необходимо для этого? Ориентировочно?
- Чтобы написать записку со всеми выкладками - неделя, - ответил генерал.
- Нет, я спрашиваю о сроках, за которые можно сформировать специальное
подразделение.
- Дня три, максимум - четыре. Завлаб остановился, вскинул голову. Глаза его
на миг замерли.
- Вы что, шутите?
- Не шучу, - спокойно проронил генерал. - Такое подразделение есть. И
называется оно - "Молния". Вернее, было... Расформировано в конце девяносто
третьего, после известных событий.
- Было?.. Странно!.. Расформировано? - растерянно забормотал он.
- На этом свете все уже было! Все придумано, изобретено...
- Расскажите мне... о "Молнии"! - потребовал Завлаб и сел на скамеечку. -
Почему о ней никто не знает?
- Кому было положено - знали, - дед Мазай по-стариковски вздохнул и нехотя
изложил основные данные по спецподразделению. Собеседник отчего-то
чувствовал себя обманутым и оскорбленным. Должно быть, на теннисном корте
уже не оставалось людей, посвященных в недавние государственные тайны.
Новый набор политиков начинал с нуля, и всякая мысль, рожденная в их
головах, казалась им, вероятно, гениальной. Так чувствовали себя на земле
дети Адама и Евы, родившиеся от греха родителей.
Рассказывая о "Молнии", генерал неожиданно подумал, что не следует
посвящать этих государственных людей во все тонкости
диверсионно-разведывательной работы, ее тактики и стратегии. Пришедшие
управлять огромной страной, недоученные ученые, завлабы, заочники,
воспитанные на литературе о суперменах, могли войти во вкус и впоследствии
решать вопросы геополитики силой кулака. Печальный опыт был известен всему
миру. В тридцать третьем к власти в Германии пришли десятиклассники,
прошедшие школу штурмовых отрядов...
Сначала Грязева смутили венки, точнее, черные ленты с надписями.
От кого их только не было, кто только не выражал скорбь - ветераны КГБ,
сотрудники ФСК, Министерство внутренних дел, союз офицеров, родственники,
жена, какие-то частные люди и даже Генштаб. А вот "Деду Мазаю от зайцев" -
нет! Будто никто из "Молнии" не приходил проводить в последний путь своего
командира. Что-то здесь было не так...
На кладбище в вечернюю пору было тихо, даже могил не копали. Саня посидел
возле укрытой венками могилы без движения и скоро почувствовал за собой
слежку. Среди печальных могил, среди этого царства мертвых взгляд живого
человека ощущается особенно остро. Как ни прячься, ни таись, глаз не
спрячешь... Тут и появился этот человек, назвавшийся Мангазовым.
Представился старым товарищем генерала - будто вместе заканчивали школу
КГБ, после чего пути надолго разошлись, будто служил он в госбезопасности
Азербайджана и при Горбачеве вышел в отставку в звании полковника. Скорее
всего, так и было, поскольку Мангазов великолепно знал работу спецслужб и
"узнавался" как профессионал.
Его появление еще больше насторожило Грязева, оторванного от ситуации в
кругах ФСК. Новый знакомый рассказал ему, как погиб генерал Дрыгин, и
предложил подвезти домой. Однако по дороге уговорил заехать к нему на
квартиру и помянуть деда Мазая по-настоящему, дескать, живет он сейчас один
и в такую скорбную минуту не хочется оставаться одному в пустом доме. Мол,
и у тебя та же история.
Саню Грязева действительно ждала пустая квартира, где он не был около трех
месяцев. Но закавыка была в том, что он не говорил Мангазову, где и с кем
живет. Можно было сделать единственный пока вывод: вокруг деда Мазая шла
какая-то странная пляска и он, Грязев, с дороги, с "корабля", попал на
какой-то любопытный "бал". Он решился заехать в гости и оттуда уж позвонить
Головерову либо Тучкову и прояснить обстановку. У себя дома Мангазов стал
смелее, развязнее, сразу перешел на "ты" и на правах старшего начал
диктовать свои условия. В первую очередь загнал Грязева в ванную, а тем
временем принялся собирать на стол. Саня не успел позвонить - попросту был
не допущен к телефону навязчивой заботой и вниманием, а когда домывался -
услышал в квартире женские голоса и смех. Оказалось, что однокашник
покойного деда Мазая вызвал своих знакомых женщин, чтобы приготовили
поминальный ужин: вроде бы несолидно мужикам заниматься кухней.
Грязев не раз встречался с породой навязчивых и невероятно гостеприимных
людей и всегда чувствовал себя неловко, не мог отказать и непроизвольно
вынужден был подчиняться. Мангазов оказался именно таким, однако Саня
угадывал в этом скрываемый умысел. Встреча возле могилы на Ваганьковском
была не случайной, новый знакомый был слишком участливым к его судьбе и
своей опекой стремился парализовать самостоятельность и независимость
гостя. После ванны он чуть ли не насильно заставил Грязева снять грязную
одежду (у Сани не оставалось ни одной чистой рубашки) и вручил ему новый
спортивный костюм из своего гардероба. Все мысли и хлопоты Мангазова как бы
теперь сосредоточились на госте, и скорбь по генералу отошла на второй
план. Женщин он позвал двух, с определенным расчетом, причем коротко
стриженная, мальчишечьего вида проявляла знаки внимания к хозяину, а вторая
- мягкая в движениях, но крепкотелая Валя не скрывала интереса к гостю.
В этом доме слишком мягко стелили, чтобы верить всему, что происходит и
произойдет еще.
Наконец, он добрался до телефона, проявив нарочитую волю гостя, и стал
названивать всем, чьи номера помнил. Головерова сеть оказалась на
повреждении, Тучков не отвечал вообще, Отрубина не оказалось ни дома, ни на
работе. И тогда Грязев набрал телефон деда Мазая. Трубку взяла жена: в тоне
нескольких дежурных слов, произнесенных ею, Саня услышал скорбь. Не издал
ни звука, отключился, оставшись в растерянности.
Стол у хозяина напоминал больше свадебный, чем поминальный, однако даже