кружили над городом, а потом шли на посадку. А в тот же день расшифровывал
виденное уже на земле, во время нашей прогулки с Ириной. Мы успели обойти
и увидеть не так уж много, но смотрел я усердно и запоминал крепко. "А
вдруг Мартин вовсе не ошибся?" - мелькнула мысль. Он видел Нью-Йорк, я -
Париж. И в том и в другом случае - гипномираж, как сказал Томпсон. Но
зачем пришельцам внушать нам разные галлюцинации? По месту рождения,
особенно крепко засевшему в памяти человека? Но я уроженец не Парижа, а
Москвы, однако вижу Эйфелеву башню, а не Василия Блаженного. Может быть,
"облака" выбрали то, что запомнилось совсем недавно, но Мартин, по его
словам, не был в Нью-Йорке добрый десяток лет. Какая логика заставляла
демонстрировать нам совсем разные видовые фильмы? и снова сомнения: а
может быть, все-таки не фильм, не мираж и не галлюцинации? Вдруг в этой
гигантской лаборатории действительно воспроизводятся города, чем-то
поразившие наших гостей. И как воспроизводятся - материально или
умозрительно? И с какой целью? Постичь город как структурную форму нашего
общежития? Как социальную ячейку нашего общества? Или просто как живой,
многогранный, трепещущий кусок земной жизни?
натянутых стропах своего парашюта. Именно висевшего, а не падавшего, не
плывущего и влекомого ветром, а неподвижно застывшего в таком же странном
неподвижном воздухе. Ни дуновения ветерка, ни единого облачка. Только
чистый ультрамарин неба, знакомый город внизу да мы с Толькой, подвешенные
на полукилометровой высоте на твердых, как палка, стропах непонятно каким
образом закрепленного парашюта. Я все-таки говорю: в воздухе, потому что
дышалось свободно и легко, как где-нибудь в Приюте одиннадцати у вершины
Эльбруса.
рассчитанной на испытуемого субъекта, отпадала.
рыжими пиками в снежных шапках.
шапки? Их по всей Земле теперь не найдешь.
воды. Озеро или море?
Толька. - Человек тридцать. Разве все парижане? Кто-нибудь наверняка из
Гренобля. Или откуда-нибудь с горами и морем. У каждого свой Париж пополам
с Пошехоньем. Если все это склеить, модели не будет. Не тот Федот.
игра в кубики? Сегодня построим, завтра сломаем. Сегодня Нью-Йорк, завтра
Париж. Сегодня Париж с Монбланом, завтра с Фудзиямой. А почему бы нет?
Разве то, что создано на Земле природой и человеком, - это предел
совершенства? Разве повторное его сотворение не допускает его улучшения? А
может быть, в этой лаборатории идут поиски типического в нашей земной
жизни? Может быть, это типическое здесь выверяется и уточняется? Может
быть, "не тот Федот" для них именно тот, которого ищут?
уличного кафе. Не хватало только столиков с бокалами лимонада в такую
жару. Только сейчас я заметил, как здесь жарко. Солнца нет, а пекло как в
Сухуми.
деревянный. Что-то держит.
гостям.
сорвало, как внезапно налетевшим порывом ветра, и понесло над Парижем.
отчетливее. Заклубились черные с проседью дымки над фабричными трубами.
Самоходные баржи на Сене стали отличимы от пестрых катерков, как обувные
коробки от сигаретных пачек. Червячок, медленно ползущий вдоль Сены,
превратился в поезд на подъездных путях к Лионскому вокзалу, а рассыпанная
крупа на улицах - в цветную мозаику летних костюмов и платьев. Потом нас
швырнуло вверх, и город опять стал удаляться и таять. Толька взлетел выше
и сразу исчез вместе с парашютом в сиреневой пробке. Через две-три секунды
исчез в ней и я, а затем мы оба, как дельфины, подпрыгнули над гранями
голубого купола, причем ни один из парашютов не изменил своей формы,
словно их все время поддували неощутимые воздушные струи, и нас понесло
вниз, к белому полотну ледника.
Толька все же упал, и его поволокло по льду. Пока я освободился от строп и
поспешил помочь ему, к нам уже бежали из лагеря, пропустив вперед
Томпсона. В расстегнутой куртке, без шапки, с подстриженным ежиком седины,
он напоминал старого тренера - таких я видел на зимней Олимпиаде в
Гренобле.
нам помог, если б мы _неблагополучно_ вышли из пробки?
30. ПАРЫ
научно-технический персонал экспедиции плюс два вездехода, где мы все
размещались, плюс санный караван с экспедиционным имуществом. Вертолет еще
раньше был возвращен на полярную базу в Туле, а командир наш с
аппаратурой, которую можно было погрузить на самолет, вылетел в
Копенгаген.
опроверг все свои официальные и частные заявления о каких бы то ни было
удачах экспедиции. Эту мрачную перекличку вопросов и ответов мы слушали в
трансляции из Копенгагена в радиорубке вездехода и сохранили для потомства
в магнитофонной записи. Все возгласы, шум и смех и несущественные возгласы
с места мы вырезали, оставив только вопросно-ответный костяк.
официальное заявление?
довести до конца ни один научный эксперимент. Мне не удалось определить ни
физико-химическую природу голубого свечения, ни явлений за его пределами -
я имею в виду пространство, ограниченное протуберанцами.
для нашей техники.
учитывая все возможности земной науки?