Чтение 41–й страницы книги ~Человек, который хотел понять все~

-- А если б ты меня любила, то пошла бы со мной.

-- Я тебя люблю -- ты это знаешь.

Прежде, чем ответить, Франц прислушался к своим ощущениям.

-- Знаю.

Резким движением Таня повернулась к нему.

-- Может, все-таки останешься? Если мне не веришь, так хоть послушай
Фрица: здесь можно быть счастливым. Хочешь заниматься наукой? Занимайся --
физикой, математикой, чем угодно ... Не хочешь математикой, разбирайся
вместе с ним в этом идиотском балагане, в котором мы живем. Ну чего тебя
несет на Четвертый Ярус?

-- Я тебе уже говорил: сидя здесь, я ни в чем разобраться не смогу.

-- А как же Фриц? Он что, этого не понимает? -- Таня шагнула вперед.
-- Если хочешь знать, ты даже похож на него внешне -- только без очков.
Даже имя -- и то похоже!

-- Да при чем здесь имя?

-- При том: если он может быть здесь счастлив, значит и ты сможешь!

-- Не значит.

-- Господи, ну что тебе еще сказать? -- было видно, что Таня старается
успокоиться. -- Подумай еще раз, может ...

-- Я уже подписал Постановление -- ты знаешь.

Таня шагнула вперед и опустилась на край кровати.

-- Знаю. -- тихо сказала она. -- А я подписала бумажку, что остаюсь.

Стало тихо.

Первым нарушил молчание Франц:

-- Слушай, если б ты согласилась уйти со мной, то, может, мы смогли бы
уговорить Фрица ...

-- Я тебе говорила сто раз -- я боюсь.

-- Боишься чего?

-- Всего: боли, голода, пыток, унижений ... Боюсь неизвестности.

-- Кто сказал, что на Четвертом Ярусе тебя будут пытать? Да по всем
теориям Фрица ...

-- Не знаю я ваших дурацких теорий. И не хочу знать -- ни одна теория
не может предсказать того, что будет дальше.

Франц откинулся на подушку.

-- Трудно с тобой. Ты не слушаешься голоса разума.

-- А ты? -- Таня гневно повернулась к нему. -- Ты слушаешься? Только
законченный идиот попрется отсюда неизвестно куда!

-- Ты можешь разговаровать спокойно? Или хотя бы вежливо?

Таня опять встала и отошла к окну.

-- Извини. -- и после долгого молчание. -- Я, наверно, пойду -- мы с
тобой не договоримся ...

-- Подожди. -- Францу стало страшно, что она действительно уйдет. --
Подожди, я согласен -- никакие теории не могут предсказать того, что будет
на Четвертом Ярусе. Но предчувствия ... предчувствиям-то ведь ты веришь?

-- У меня нет предчувствий насчет Четвертого Яруса. -- голос Тани
звучал глухо и бесстрастно.

-- А у меня есть -- насчет Третьего. Я чувствую фальшивку.

-- Ты не умеешь чувствовать. Ты умеешь только наблюдать и делать
выводы.

-- Называй это, как хочешь, -- но здесь слишком чисто, слишком тепло
... Этот Фриц -- слишком дружелюбен и слишком увлечен своей наукой ... А
при этом не понимает и половины из того, что происходит вокруг! Здесь есть
что-то от Первого Яруса: медсестры и врачи, разговаривающие на никому не
известном языке, какие-то таблетки ...

Таня резко обернулась и подошла к кровати.

-- Ну, тогда все сходится: если Третий Ярус похож на Первый, то тогда
Четвертый будет похож на Второй. Это как раз то, во что они здесь верят! --
Она опять села на край постели и склонилась над Францем. -- Может,
все-таки, останешься?

-- Знаешь, чем наш разговор отличается от партии в шахматы?

-- Чем? -- непонимающе переспросила Таня.

-- Тем, что после троекратного повторения позиции шахматные игроки
автоматически соглашаются на ничью.

Какое-то мгновение Таня молчала, склонившись в темноте над Францем,
потом громко всхлипнула.

-- Ты ... ты ...

На его лицо закапали слезы -- это была неудачная шутка.

-- Извини меня, малыш, -- торопливо сказал Франц, -- я не хотел тебя
обидеть. -- он притянул ее к себе за шею.

4. Таня: Развязка

Осторожно, чтобы избежать щелчка, Таня закрыла дверь. Теперь: два
пролета вниз по лестнице, двенадцать шагов до машины, двадцать два
километра до Города. А сколько лет до конца жизни? Ей всего тридцать три --
остатка жизни может хватить надолго.

"Без Малыша -- НЕ ХОЧУ ЖИТЬ!

Тогда иди с ним вместе.

А идти с ним -- НЕ МОГУ! Легко ему говорить, когда он не знает, как
эта гадина мучила меня на Втором Ярусе."

Она медленно пошла в кромешной темноте коридора, ведя рукой по стене,
чтобы не пропустить вход на лестницу.

"А что ему до того?... Она ему, вроде, даже понравилась.

Перестань, ну что ты городишь!

А чего он оттолкнул ее в сторону, когда те начали стрелять?

Добрый он, оттого и оттолкнул. А ты -- дура! Скажи спасибо, что он не
помнит, что ты тогда в Лифте наговорила!

Пускай вспоминает -- мне до этого дела нет. Все равно он меня бросил!"

На улице было темно, моросил дождь. Таня тихонько прикрыла дверцу
машины и пристегнулась, потом в последний раз посмотрела на черную глыбу
больничного корпуса и окно францевой палаты. Вот оно, рукой подать -- на
стекле блестят дождевые капли. Какое у него было мирное лицо, когда она
уходила ... Секунд десять Таня сидела, бессильно уронив руки на руль и
опустив голову. Все, пора. Она завела мотор и плавно, на малых оборотах,
тронулась с места.

"Господи, как теперь жить?

А так -- как раньше. До того, как встретила Малыша. И не кривляйся,
пожалуйста: выживешь. Поплачешь, помучаешься -- и выживешь. Помнишь, как от
тебя Иван ушел? А до этого -- Сашка?

Да, по сравнению с Малышом, Сашка и Иван -- просто недоделки! Что ты
их равняешь!

Не в том дело, что недоделки -- дело в тебе! Ты всю жизнь прожила одна
-- и выжила. А Сашка и Иван, а теперь Малыш, -- даны тебе от щедрот ...
Много ли, мало -- но это избыток, добавок, подарок ... несущественный для
выживания."

Выхватываемое фарами из темноты, девственно пустое шоссе набегало на
машину монотонной нитью. Воздух со свистом разбивался о ветровое стекло. Не
сводя взгляда с дороги, Таня протянула руку назад и зажгла лампу под
потолком кабины. Затем, вытянув шею, посмотрела на себя в зеркало заднего
обзора: на левой скуле лихорадочный румянец, на правой -- красноватый шрам
вылез из под толстого слоя грима, под глазами -- черные круги и разводы
туши. Кошмар ... "Ладно, сначала отплачусь, потом отосплюсь ... поскорей бы
до дома добраться." Таня выключила свет и нажала посильней на акселератор
-- машина, урча мощным мотором, плавно ускорилась до ста двадцати.

"А зачем же ты своему Малышу изменяла, если так его любишь?"

"Господи, только б не было дома этого ... красавца-мужчины. Дура я,
дура ... сто, тысячу раз дура ... Зачем дала ему ключи? А вдруг он сейчас
заявился и ждет? -- на мгновение ее захлестнула паника, -- Нет, он,
помнится, собирался за Город с ночевкой ..."

Таня облегченно вздохнула.

"А-а, молчишь ... нечего сказать? Что, может, Малыш тебе как мужчина
не подходил? Нет, сама говорила: с ним -- лучше всех! Может, он тебе внешне
не нравился? Тоже нет: самый красивый, самый лучший. Может, у него характер
вредный? Опять же нет: самый добрый, самый умный, самый веселый! Господи,
как ты могла спутаться с этим абсолютно чужим тебе человеком? Зачем?!"

"А и вправду, зачем?" -- неожиданно холодно подумала Таня.

Танины воспоминания. Часть 1

Сколько она себя помнила -- у нее либо никого не было, либо сразу
двое. А то и трое ... Впрочем, трое бывало не очень часто -- пожалуй, даже
реже, чем никого. Точнее сказать, только четыре раза и бывало ... и,
раскрытые окна бил прохладный сухой воздух. Ни встречного, ни попутного

Странно, она никогда не считала себя шлюхой ... да и никто, вроде бы,
не считал, кроме сашкиной маменьки. Просто: опытная женщина.

И ей никогда не приходилось лгать: зачем лгать, когда можно просто не
отвечать на вопросы? Она овладела этим приемом очень быстро. К примеру,
спрашивает он вечером: "Где ты была в два? Я тебе на работу звонил, а тебя
нет." А ты ему отвечаешь: "Давай потом поговорим, у меня сейчас голова
болит." Если произнести слово "потом" правильным голосом, то человек сразу
отстает.

В первый раз она изменила своему возлюбленному, когда ей не было и
восемнадцати. Хотя, строго говоря, можно ли считать это изменой? -- она
ведь с возлюбленным этим ни разу не спала и даже не целовалась. Да что там
целоваться ... объяснения между ними -- и того не произошло! Надо же, какой
дурой была: влюбилась по уши, чуть в обмороки не падала -- а не смогла
уложить его в постель! Таня работала тогда в маленькой
архитектурно-реставрационной конторе и одновременно училась на вечернем --
времени не хватало катастрофически. И при всем при том: специально
вскакивала каждое утро на четверть часа раньше, припиралась на работу и
ждала, пока примчится Колька на своем мотоцикле!... Он всегда приезжал
минут за десять до начала рабочего дня: говорил, что движение не такое