Чтение 41–й страницы книги ~Вернусь не я~

- Это тебя конь покрыл, пень ты амбракийский!

-Сам ты!..

- Ликомед, сын Арестея! Хайре!..

- Махаон, сын Асклепия! Хайре!..

- Олимпиад, сын Перебола! Хайре!..

- Плестарх, сын Агасикла! Хайре!..

- Селевк, сын Ориона!..

- Эврилох, сын...

- Терсит...

- Думали мы, Тидид. Крепко думали, да. Сильно думали, да. Думали - решили.
Не виноват Лигерон-лавагет, не хотел он злыдня этого старого убивать. Боги так
рассудили, боги так захотели, значит, не кровник он тебе, понимаешь? Пусть
Лигерон-лавагет корабль на Лесбос пошлет, пусть дары принесет Аполлону Пифию.
Пусть его кровью поросячьей обрызгают. Свинью зарезал - свинья очистит!

- Диди-ладо! Дили-дили! Амазонки нас побили! Если бабы лупят нас -
Пропадем в единый час! Ой-ей-ей-ей!

А наутро вновь растворились Скейские ворота. Ошибся я, и все мы ошиблись.
Не дрогнула Троя, не испугалась. И надо было вновь строить войска, выводить их
из лагеря навстречу вражеским колесницам, и резать, резать, реза резать...

Бой.

Бой-декат.

Бой-гекатост.

Война не хотела умирать. Умирали мы. Фимбрийская равнина жадно глотала
кровь Гекатомбы, захлебывалась, причмокивала.

Троя-Армагеддон держалась.

* * *

А я еще никак понять не мог, отчего это богоравный Капанид решил мне
испытание устроить? И добро бы еще по метанию копья или, к примеру, диска. Так
нет же! Пристал, как лист лавровый: расскажи, мол, друг Тидид, какие такие
праздники есть в нашем Аргосе Неприступном? И не главные - не День Геры Анфии
или Матери-Реи. А чтобы все, а особенно те, что ко дню сегодняшнему поближе. А
ежели совпадет праздник с днем этим самым сегодняшним, то лучше и придумать
нельзя будет.

А ведь не захотел у дяди Эвмела учиться, лодырь! Смеялся еще, что, мол,
мухи от учения такого в голове заводятся.

Делать нечего - стал я вспоминать. День Мелампода Целителя не подходит,
весной он, Аполлона Волчьего тем паче... А Сфенел все торопит, все носом-репкой
подергивает. Недоволен богоравный, что никак праздник подходящий не находится.

Вспоминаю - и дурею потихоньку. Ничего себе занятие после боя! Или бедняга
Капанид сам мух в голове развел?

...Да и глупость это, ежели подумать. Хоть и тает Кро-нов Котел, хоть и
открываются из него стежки-дорожки, но мы еще внутри, и наш день - совсем не
тот, что снаружи, да и не день он вовсе...

И все-таки вспомнил! Упарился, одурел до звона в ушах - но вспомнил.

Ох и обрадовался же Капанид-басилей! По плечу меня лапищей хлопнул (ой!),
унесся куда-то южным зефиром. А вечером...

- Слушайте, слушайте! Слушайте - и не говорите, что не слышали! Богоравный
Сфенел, сын Капанея Исполина, басилей Аргоса, зовет всех на пир в честь
славного Дня Миртовой Ветви, что вручил в давние годы владыке

Бианту Амифаониду сам Зевс Трехглазый! Слушайте, слушайте!..

- Тидид! А кто такой этот Биант?

- Какая разница, Одиссей? Ты посмотри-ка!.. И действительно - есть на что.
Золотом-серебром горит лагерная площадь, горит, пылает. Алые фаросы, шитые
жемчугом кипрские плащи, старинные критские накидки. И венцы, венцы, венцы!

Приоделись мужи ахейские, перья встопорщили. Пир на весь мир задает
богоравный басилей Аргоса! Все пришли, все поспешили - людей посмотреть, себя
показать...

...И у каждого в глазах мысль мышью пойманной бьется: не в последний ли
раз пируем? Так хоть погуляем на посошок, потешим душеньку, покричим-поорем,
чтобы не в Трое - на Олимпе услыхали! Мы еще живы! Мы еще живы!! Мы еще живы!!!

МЫ ЖИВЫ!!!

- Гляди-ка, Аякс!..

- Ого!

И в самом деле - "ого!" Напялил бычок-Теламонид не венец - митру золотую,
каменьями усаженную. Вознес нос до небес - зрите, человеки, зрите, мужи
ахейские, нет такой у вас, а у меня - есть!

С кого только снял, интересно?

Но и остальные не хуже. Кому гривна золотая шею тянет, кто серьги
бесценные нацепил (до пояса серьги!), кто прямо в панцире, жаром горящем,
пришел, кто...

А Зевс-Агамемнон где? Где вождь наш верховнопья-ный? Все там же, видать, с
амфорой самосского в обним- ку. Он даже амазонок проспал. Зато все остальные
здесь. Павлинами вышагивают, павлинами красуются.

Зрите! Зрите! Пируют богоравные!

- А молодец Сфенел, правда, Тидид? Самое время встряхнуться, а то такие
поганые дни были...

- Не то слово!

Капанид, конечно, молодец, да только не для поднятия духа он все это
затеял. Чую, ох, чую: иное у репконосого на душе...

А рабы проворные уже в чаши вино разливают - тяжелое, красное, от крови не
отличить. Снимают с вертелов туши бараньи, заливают шипящим жиром ковры
драгоценные, прямо на землю брошенные... Видишь, Танат, видишь, Жестокосердный?
Мы здесь пьем-едим, пленниц обнимаем-тискаем - назло ТЕБЕ, проклятый!

- Жалко...

- Что жалко? Что перепьемся?

Не ответил Одиссей Лаэртид, отвернулся. Наконец дрогнули широкие плечи.

- Их жалко. Нас... Мы не вернемся, Тидид!

Холод Тартара был в его голосе.

- Мы или погибнем, как люди, или станем нелюдями.

Станем - и тоже погибнем, Диомед! Мы даже не на шаг, даже не на волос -
ближе...

Померкло золото венцов, подернулись серым туманом бесценные наряды. Пируют
тени в Аиде...

- Ты видел, как сражается Лигерон? Люди так НЕ МОГУТ! Он убивает всех, кто
рядом, - своих, чужих, а мы даже не удивляемся! Мы привыкли! А завтра он
вознесется по воздуху на троянскую стену... Ты знаешь, что будет, когда
бог-безумец Лигерон войдет в наш Номос?

- Брось!..

Я заставил себя не слушать, забыть. Лучше просто хлебнуть из чаши
неразбавленного, вгрызться зубами в хрустящую мясную корочку.

Да, а где же богоравный Сфенел? Запаздывает что-то!

- Не брошу, Диомед! - Тяжелый шепот настигал, давил, лишал силы. - Не
брошу! Ты не видишь себя со стороны, никто себя не видит, даже я. Хочешь, я
подойду к Скейским воротам и прикажу им открыться? Знаешь, что будет?

- Не хочу знать, Лаэртид...

Не хочу - но знаю. Уже знаю. Бог Одиссей возьмет Трою - КАК БОГ. Наступит
пятой, обернется, весело тряхнет золотом кудрей, протянет руку к Олимпу...
Гекатомба кончится. Начнется Титаномахия.

Армагеддон Номоса - Последняя Битва нашего мира.

- Мы должны успеть, Тидид! Успеть взять Трою КАК ЛЮДИ! Или умереть -
людьми!..

Закрыл я глаза... Хватит! Не хочу думать - хотя бы сегодня!.. Растянул
губы в усмешке, пролил вино на хитон...

- А-а-а-а-ах!!!

Единым вздохом ахнули богоравные, узрев Сфенела Капанида. И не хеттийский
чудо-плащ был тому причиной (из Хаттусы, из дворца Суппилулиумаса плащ!), не
пурпурные тирские сандалии.

...Она шла рядом - высокая, статная, с надменной улыбкой на прекрасном
лице. Золото горело на руках, золото пылало на шее, в волосах, на тонких
пальцах...

Богиня!

Вот, значит, кого Сфенел в шатре прятал!

- Елена! Чистая Елена! - брякнул кто-то в упавшей с небес тишине.

Елена? Я усмехнулся. Нет, не похожа, ничуть! Прекрасная была... прекрасна.
Как утро. Как солнце. Как жизнь. А рядом с моим другом шла золотая Астарта из
аскалон-ского храма, драгоценный идол, сверкающий кумир. Мертвый красивый
металл, безжизненная совершенная плоть... Или это я уже завидовать начал?

Огляделся друг Капанид, приосанился. Оценили, мол, богоравные?

Оценили!

Улыбнулся репконосый, руку поднял.

- Радуйтесь! В этот день, в вашем присутствии, перед ликом богов, я,
Сфенел, сын Капанея, басилей Аргоса Неприступного, заявляю, что беру эту
женщину в жены, дабы вошла она в дом мой, как хозяйка...

Вот тут-то я и одурел окончательно!

- Ты, понимаешь, ванакт, - ходют! Ищем, сторожим, глаз не смыкаем - ходют.
И все у твоего шатра, Диомед-родич! Не чужак это, свой это, из наших! А если из
наших, почему зверем крадется, почему к тебе подбирается, а?

АНТИСТРОФА-1

Амазонки вернулись.

Не ночью - среди белого дня, когда мы вновь прогнали троянцев за все тот
же проклятый Скамандр. Гибель Гектора все-таки сослужила нам службу: многие
союзники покинули Приама, разуверившись в победе. И теперь уже не бессчетные
толпища шли нам навстречу каждое утро. Бить врага стало легче, а чернобородые
куреты уже перекрыли-перерезали горные дороги, разгромив тех, кто прятался на
Идских склонах. Еще чуть-чуть - и начнет задыхаться Крепкостенная, станет
делить каждую лепешку, каждый кусок мяса. Еще совсем немного...

Амазонки не ушли.

Остались.