Чтение 41–й страницы книги ~Скрут~

- Может быть... А что?

Дверь за его спиной распахнулась; обладательница косы и бритоголовая
встали. Вошедшие были трое матросов - вернее, двое матросов и юнга, потому что
мальчику было не больше четырнадцати.

Приключилась суета; ширмы, до того стоявшие у стен, с необыкновенной
скоростью были развернуты и расставлены, и на их полотняных боках обнаружились
картинки, от которых у Игара свело челюсти. Загорелись еще несколько свечей в
точно таких же специальных подсвечниках, в комнате стало светлее, и Игар увидел
лицо мальчика-юнги. Тот круглыми глазами смотрел на ширмы и на девиц, в то
время как один из его товарищей уже деловито ощупывал бритоголовую, а другой
командовал обладательницей ромба, которая споро сметала с тюфяка крошки.

- Это моя, - сказал Игар. Все лица обратились к нему; обладательница ромба
усмехнулась матросам:

- Минуточку, дорогуши... Один пусть подождет. Нас трое- вас теперь
четверо...

- Пусть он и подождет, - один из матросов, кривоногий и широкоплечий,
недобро уставился на Игара.

- Я подожду, - вмешался мальчик; Игар понял, что больше всего на свете
парнишке сейчас хочется сбежать. Оказаться далеко-далеко, пусть даже на
собственном унылом суденышке, где работа с утра до вечера, качает, дует и
палит, где его лупят все кому не лень за вину и без вины...

- Ты не подождешь! - заявил второй матрос, с тяжелым амулетом на жилистой
шее. - Ты иначе не мужчиной будешь, а...

От сказанного слова сделалось не по себе даже Игару, а мальчик и вовсе
присел, как щенок.

Тиар - женщина, которая называла себя Тиар, - нежно взяла Игара за плечи:

- Ты... Хватит болтать, а? Пошли...

Он дал себя увлечь в закуток за ширмой; уединением это можно было назвать
лишь условно, потому что ширма оказалась не такой высокой, не такой уж широкой
и со щелью внизу. Разумеется, все, происходившее в комнате, было слышно всем из
любого ее уголка.

Женщина поставила на пол свечу и призывно улыбнулась; руки ее, не
дожидаясь Игара, ловко расстегивали платье:

- Так ты когда был здесь? Уже снег сошел, кажется... Да? Уже тепло было,
как ты приезжал?

- Где ты родилась? - спросил он одними губами. Она стягивала через голову
платье:

- А?.. В селе, а что?

- Название села.

Она бросила одежду на пол; у Игара перехватило дыхание. Она стояла перед
ним совершенно нагая, привычно зовущая, с маленьким шрамиком под левым розовым
соском:

- Да чего тебе, а?.. Раздевайся, очередь же...А этот болтает...

Ее рука нахально скользнула ему в штаны и полезла, куда не следует; Игар
перехватил ее за запястье. Усилием воли удержался, чтобы не сжать до хруста
костей:

- Название села. Ну скажи, ну пожалуйста.

Рядом, в нескольких шагах, отделенная тонким, натянутым на раму
полотнищем, успокаивающе ворковала бритая- ей достался мальчик. Игар стиснул
зубы; в другом конце комнаты страстно застонала обладательница косы - даже у
раковины, подвешенной над дверью, это получалось куда естественнее. Матросу,
впрочем, было все равно - он взревел, как тюлень на отмели.

Игарова женщина нахмурилась:

- Ну странный ты... У меня в селе полно родни; зачем мне... Тебе-то все
равно, мимо будешь ехать и ляпнешь чего-то...

Игар облизнул губы. Ее нагое тело в свете свечи всколыхнуло в нем мутную,
недостойную, мучительную волну. Он напрягся, преодолевая постыдное вожделение:

- Ну и что с того?.. Родителей нет в живых, а прочие тебе что, указка?!

Привычная улыбка соскользнула с ее лица. Она опустила глаза:

- Да... Родителей давно уже... А ты откуда знаешь?!

Он с трудом оторвал взгляд от ее нагой груди; крепко взял женщину за
подбородок, заставил смотреть себе в глаза:

- Ты Тиар? Не врешь?

По ее лицу ничего нельзя было прочитать. Как по шляпке гвоздя. Тело ее
казалось куда красноречивее.

- Может быть, и Тиар, - она высвободилась. - г Может быть... Чего ты
хочешь, а?

В ворковании бритой скользнуло нетерпение. Тогда матрос, на которого не
хватило женщин, решил, по-видимому, помочь обращению мальчика:

- Да чего ты боишься?! Вот ребятам скажу, как ты, жался-то... Она тебя
научает, а ты чего выдираешься?

Игара скрутило от ненависти. Он готов был забыть про ту, что называет себя
Тиар, повалить ширму, разбить нос матросу с амулетом и сказать мальчишке: беги!
Иди отсюда, беги, беги!..

- Да уйди отсюда! - рявкнула бритоголовая, будто отвечая Игаровым мыслям;
впрочем, прогоняла она не мальчишку, а матроса. - Советчик нашелся... Тебе бы
так посоветовали, крыса... Пошел вон, , жди!..

Игар обернулся к женщине с ромбом на спине:

- Вот что... Одевайся и пошли отсюда. У меня к тебе дело, которое стоит
мешок монет. Она недоверчиво скривила губы:

- С чего бы это?..

- Наследство тебе, - бросил он, не сводя взгляда с ее прищуренных глаз.

Она мигнула; лицо ее все еще оставалось бесстрастным:

- Врешь.

Он плюнул в сердцах:

- Дура! Да зачем я тебя ищу? Зачем мне ромб этот?.. Наследство тебе, от...
мужа!

Ее реакция превзошла все его ожидания.

Она сглотнула. Побледнела; потом покраснела, как съеденный помидор.
Спросила срывающимся, потрясенным шепотом:

- ПОМЕР?!

Игар кивнул. Не кивнул, а дернул головой.

- Слава морской деве, - шепотом сказала женщина.

За ширмой тяжело задышали- дела у мальчика наконец-то пошли на лад. Игар
стиснул зубы; крепко взял женщину за руку повыше локтя:

- Пойдешь со мной?

Она неосознанно провела пальцем по шраму под левым соском. Медленно,
удивленно кивнула.

* * *

Девочка мерила время приездами и отъездами Аальмара.

Она давно знала, что ее четырнадцать лет и положение невесты не дают права
бегать сломя голову и выкрикивать нечто бессвязно-радостное; в честь приезда
Аальмара можно пренебречь приличиями. Броситься за ворота, выскочить на дорогу,
бежать, расплескивая лужи, и вопить в свое удовольствие - пока от отряда не
отделится всадник на белом жеребце, пока не соскочит в размытую глину, пока не
распахнет руки, заслоняя собой весь свет, пока не сомкнет объятия - запах ветра
и железа, мокрых лошадей, самые любимые на свете запахи...

- Что ж ты... Что ж ты так долго не ехал?

- Здравствуй. Я привез тебе подарок. От крыльца валили радостной толпой
Большая Фа, слуги и домочадцы, молодая Равара с видимо округлившимся животом,
подростки во главе с повзрослевшим Вики; девочка чувствовала на себе их
взгляды. Счастливые и немного завистливые - она идет под руку с самим
Аальмаром, идет, высоко задрав нос, разомлевшая от гордости, счастливейшая из
невест: смотрите все...

В маленькой комнате, куда, к неудовольствию девочки, была допущена и
Большая Фа, он обнял ее еще раз - крепко, до боли. Осторожно поставил на пол:

- Смотри...

И на низкий столик перед ней легло платье. Он умел удивлять ее; всякий раз
ей казалась, что большей радости не бывает. Такого платья не носил никто в
доме; даже на ярмарке, даже на самых богатых и знатных дамах девочка не видела
ничего подобного. Это было простое и величественное сооружение из тонкой замши,
парчи и бархата; оно было роскошно, но то была не показная роскошь купчихи-
благородная, естественная роскошь, присущая королевам.

Девочка задрожала. Первой же мыслью было горестное сожаление о том, что
платье, конечно же, велико и потому надеть его придется только через несколько
лет; ей не приходило в голову, что нечто подобное могут сшить на подростка. Она
не сразу, но решилась взять подарок в руки - он оказался удивительно легким, и
в следующую секунду девочка поняла, что платье по росту.

А вдруг оно не сойдется в плечах? А вдруг широко в груди?! Не раздумывая
ни секунды, она рванула поясок своего старенького, домашнего, уже тесного
платьица. Поспешно расправилась со шнуровкой, стянула платье через голову и,
как в водопад, нырнула в запахи шелков.

Сначала была мягкая темнота; потом она ощутила, как падает вдоль тела
бархатная юбка. Потом она вынырнула, посмотрела вниз и увидела себя -
незнакомую, в потрясающих переливах ткани; обернулась к Аальмару:

- Застегни... Ой, застегни скорее...

Не говоря ни слова, он осторожно принялся застегивать - крючок за крючком,
а девочка испуганно прислушивалась к своим чувствам: не жмет ли? Не свободно
ли?!

Платье сидело, как влитое.

Она подошла к зеркалу; перед ней стояла юная принцесса в дивном наряде, но
почему-то растрепанная, как веник. Она счастливо засмеялась - и поймала
отразившийся в зеркале взгляд Большой Фа.

Смех застрял у нее в горле. Старуха смотрела с явным, холодным,
презрительным осуждением.

Девочка обернулась; Аальмар улыбался, но ей показалась, что его улыбка
слегка натянута. Слегка неестественна; радость от подарка стала вдруг меркнуть,
таять, уходить. Она что-то не так сделала? Что именно? Почему?..

- Тебе нравится? - спросил Аальмар. Ей показалось, что он огорчен. Или
удивлен, но тщательно скрывает это чувство...