о бдительности. Вождь постоянно напоминал народу о неустанной
бдительности... А какая вера воспитывалась в детях! Вождь - свят. Вождь -
вне плохого слова...
документами о Шугове. Многое у Шугова, очень в ту пору искреннего
человека, было несравнимо с Павликовым. У Павликова была совсем другая
жизнь. Ни пятнышка на солнце! И потому страшно, после писем к жене, полных
страдания и любви, читать барабанные слова обвинения... И приговор - в
пять строчек. За отсутствием бдительности приговорен к расстрелу.
Обжалованию не подлежит.
по документам шло: расстрел произведен в шести километрах от моего городка
бывшего. Но я-то знал, что это не так. Мы же с Железновским видели эти
бугорочки прямо в стенах бывшего штаба отряда.
маленькую пилочку, серебряный портсигар с надписью: "Меж нами говоря,
люблю я гармошку". Все это осталось от Смирнова. От Семяко тоже кое-что
осталось. Портупея. Книжка "В. И. Ленин. Избранные речи для молодежи". И
четыре еще письма...
Начальник заставы, его жена, замполит Семяко. Спокойно тянули свою лямку.
Не было от Семяко донесений о противоидейном брожении... Может,
Железновский их припрятал, чтобы угодить мне и показать цельный образ
погибших? Может...
боялся. И эти дни я думал: зачем Железновский отдал мне все это? Испытать,
знаю ли я обо всем этом? Нашел ли бы без него? Была ли у него утечка? - Он
решает это и теперь. И думает еще: пусть поморочит голову, как это
оказалось у меня, у Железновского? Почему он, Железновский, таскает это
все за собой? Что он вез тогда в чемодане все это? Или, как сказал: Берия
заметал следы, уничтожал все? А ему жалко стало прошлого и он на память
оставил и портупею, и серебряный портсигар? "Меж нами говоря, люблю я
гармошку!" А что же мы любим с тобой, Игорь Железновский?
всем этом, действовать? Зачем сделал судьей? И что я, ищущий теперь на
Ковалева один, идущий открыто уже, представлю нашим несовершенным
законникам? Эти предъявлю документы? Разжалоблю ими законников?
телефону.
а - как настрой для ро-омантического романа. Посмотри, сколько любви у
людей.
было с ним говорить о том, чтобы он все же подписал письмо против
Ковалева. Он ведь в прошлый раз подписать отказался. Высокие материи им
руководили! Не оболгать бы вконец страну родную. Но главное - подписать
обвинение и самому себе!
подписать...
написал на имя Горбачева.
отреагировал насчет Хрущева? Как он тебе сказал? Мертвяк? Ну этот больше
мертвец. Для таких людей твоя застава... Да не глупи ты мир этим! Мертвец
мертвецами заниматься не станет. Прошлого много, а сегодняшних проблем еще
больше.
Хрущев тогда в своих болотных сапогах не был похож на мертвеца. Он был
напористым у власти. И его боялись. Он чувствовал, когда надо звереть. И
зверел. А этот мне не поможет.
телевизора, где мелькали уже надоевшие кадры: перла толпа на милицию, та
даже дубинки не вынимала. А - чего? Распалился народ. На улице, в конторе
- все не так. Ну даже Горбачев поставит на заметку мои опусы - так не
станут же разбираться чиновники. Куда это ехать за тридевять земель? И
зачем? Это так они скажут...
вроде и обезопасил. Я оставил у своего друга в "Известиях" письмо. Мне
самому было смешно, когда я его написал. Жду покушения генерала. Я даже
позвонил Ковалеву. Он отреагировал. Хмыкнул: из газеты звонишь? При
свидетелях?
Я не отвечал. Она обиженно перестала кричать и положила трубку.
была для его жены! Постоянные дежурства, жизнь на бдении изматывает. И, в
первую очередь, женщин. Она у него была занятой человек, доцентом
работала, но в кино как жена, видно, ходила очень редко. И не в кино было
дело - не вдумываясь в то, что шло на экране, она постоянно разговаривала
со мной. О своем муже она говорила вдохновенно. И я понимал, что видятся
они редко и очень любят друг друга.
голодный перестроечный город, который когда-то - при Хрущеве, Брежневе,
Андропове, даже Черненко - был всегда набит продуктами, тряпьем, техникой
и тому подобными вещами, что делают обывателя значительным и
исключительным. Ксения Александровна (так звали жену моего друга) была
женщиной красивой, но увядающей. Этот страшный разлом, происходящий со
всеми - в том числе и с ней, и с ее мужем, - повергал ее в уныние и
скепсис. Она стала ворчать, что даже фильмов нормальных нет. Нет фильмов,
нет хлеба, сахара, стоящей литературы. Оказывается, она преподает в
институте культуры детскую и юношескую литературу. Я тут же подбросил ей
идею пропаганды романтики военной профессии. Ведь должна же когда-то армия
быть профессиональной! И кто-то, уважая свою военную профессию, должен,
скажем, с удовольствием служить на границе!
мужа помочь вам. Чего бы не дать разоблачительную статью в газете?
оттуда этот гроб? И никто не хочет хотя бы подставить плечо, чтобы отнести
на кладбище этот гроб и по-человечески похоронить?
гроб людей, называемых пограничниками?
идеале в самом начале пути?
писем. Теперь членам редколлегии приходится читать эту часть писем,
которые читали в отделе писем. При моем дежурстве... Ты только не
обижайся, что я был так невнимателен... Так вот, при моем дежурстве шло
письмо. Я пробежал его галопом, за что в общем-то только что извинился.
Какой-то мужик, ныне пенсионер, говорит о тех же вещах, о которых говорил
ты мне вчера, когда принес это странное заявление по поводу твоего якобы
готовящегося убийства...
оно было из Оренбургской области какого-то дальнего (это сказал сразу же
мой товарищ - "сейчас не доедешь, снегопады и заносы") района. Это было,
впрочем, не письмо, а скорее - жалоба. На восьми страницах майор в
отставке описывал страдания своей "дорогой супруги", которая родилась в
этом селе, где майор теперь живет, никуда, по сути, не выезжала, а с тех
пор, как он, майор, на ней женился, никуда от него не отлучалась. На
фронте майор интендантской службы не был, он служил всю свою жизнь в
Туркестанском военном округе, и жена служила вместе с ним. И уж как она
оказалась в стане врага, как там правила концлагерем в женских бараках,
одному Богу и Берии известно.
давал картину обыска в своей квартире и в своем кабинетике, который
занимал вместе со своим помощником капитаном Красавиным. "Даже его, совсем
постороннего человека, который прослужил рядом со мной всего полмесяца -
только получил назначение к нам - били при мне, чтобы он признался, как
моя супруга вместе со мной, его начальником, работала на врагов нашей
Родины..."