скулах. - Если спуститься с акрополя и взять налево от стадиона, то как
раз попадешь к холму, на котором могила... Был я на похоронах, лавагет, не
пинай ты меня, пожалуйста!.. И без того тошно.
характером - когда Семья после Гигантомахии Олимп раскачивала! Посейдон с
Мачехой чуть папе в горло не вцепились - почему Гераклов двое?! Почему
одинаковые?! Кто чей сын?! Если двое - значит, могут быть трое? Четверо?
Сто?! Чья это вообще идея - Мусорщики-полулюди?! А я - бог тихий, я
драться не люблю... Промолчал я, лавагет! Всего лишь промолчал, в тень
ушел - а выходит, что предал!.. Предупредить - и то потом не смог, глаз за
мной такой был, что хоть наизнанку вывернись!
выплескивал слова толчками, как кровь из раны:
похороны мальчика нашего пришел - убить себя хотел! Да не знал - как... А
тогда, на Олимпе - промолчал! Скис Лукавый! У тебя семья, лавагет, и у
меня Семья... Куда я против своих? А свои в один голос: или мы, или они!
Павшие в Тартаре, Гиганты истреблены, Мусор на маме-Гее разгребли - пора
Мусорщиков убирать! Пока они нас не убрали... Во-первых, никаких явлений
людям во плоти, разве что в крайних случаях - нечего к богам привыкать!
Во-вторых, герой должен быть один! Не два, не пять, не сто - один! Совсем
один! Остальных - убрать! Ты это понимаешь, лавагет?!
любое утешение будет сейчас подобно сладкой отраве; да и не находил он
слов утешения, потому что не искал.
Мусорщиков! Герой должен быть один; а потом - ни одного. Яснее ясного...
собаки. - Я знаю, лавагет, ты сможешь... Хочешь?
Крохи остались, по пальцам пересчитать... Что с нашими детьми делать
станете? Не отвечай, сам знаю. Соберете скопом лет через десять-двадцать у
какого-нибудь вшивого города - к примеру, у той же Трои - кто идти не
захочет, заставите; после кинете кость, одну на всех - мы друг дружку сами
копьями переколем! А Семья с горки посмотрит, порадуется... еще лет на
десять развлечения хватит.
Геракла теперь никто из Семьи пальцем не тронет. Так и будет доживать век
сыном Зевса, любимцем богов! Нельзя вам его трогать - и страшно, и миф ни
к чему разрушать. Я правильно понял, Лукавый?
Семья в чем-то права? Что и впрямь: мы или вы?! Ты щиты этих семерых вояк,
что под Фивы являлись, видел?
поразился их странной символике: на одном - герой грозит факелом небу, и
надпись: "Вопреки Зевсу", на другом - воин на башне и девиз: "Сам Арей не
остановит меня!"; на третьем и четвертом - Тифон и Сфинкс, чудовища,
противники богов; пятый - гладко-черный щит Амфиарая-Вещего, шестой - с
изображением ночного грозового неба...
Гермий. Одно жаль - не дотянуться мне до Олимпа, не быть на твоем месте,
Лукавый! Ну да ладно, вот помру, спущусь в Аид, встречусь с Владыкой...
отведешь мою душу, Гермий? Если нет, так я сам душу отведу!..
не бывать тебе в Аиде. Живи пока живется, потом броди по Гее тенью -
хочешь, чье-нибудь тело займи, хочешь, так скитайся... а то влезь в камень
и лежи себе тыщу лет. Не знаю уж, подарок это или наказание. Только
Владыка - он если решит, так Семья хоть на уши встанет, а поперек не
пойдет! Понял?
в Аиде, Павшие в Тартаре - а Амфитрион-лавагет с Геи ни ногой?
Амфитрион-Изгнанник?
Крите медный великан Талос, неуязвимый исполин. И был у медного Талоса
гвоздь в лодыжке, затыкавший единственное отверстие в единственной жиле
Талоса. Знаешь, что было дальше, Гермий?
Талос умер. К чему твоя сказка, лавагет?
Вырвет Семья последний гвоздь, вытечет людская вера, как кровь из медного
тела - и лягут Олимпийцы мертвой грудой никому не нужного металла. Не
говори потом, Лукавый, что я тебя не предупреждал!
ударил меня, что ли?
умирающего.
немедленно, ошеломило город.
на три дня... на один! - Иолай был непреклонен.
- к добру оно или к несчастью; и потому старались замалчивать все,
связанное с двойственной реликвией.
возникшая совсем недавно и при странных обстоятельствах - Амфиарай-Вещий,
предчувствуя разгром, умудрился-таки бежать из-под Фив на колеснице, но
земля расступилась и поглотила аргонавта-прорицателя.
склонялись к мнению, что Амфиарая боги живым забрали на Олимп,
одновременно недоумевая: зачем надо было ронять святого человека, чтобы
потом вознести?
спросили фиванцы.
должен так ухмыляться молодой человек, не проживший и четверти века. - У
меня нет желаний. Разве что... когда я умру, похороните меня в толосе
моего любимого деда Амфитриона. Договорились?
за его спиной и шептались, что просьба (или шутка?) гостя граничит с
кощунством.
женщина в наспех накинутом пеплосе.
мой!.. сиделка я...
посмотрел в небо. - Умер старик?!
лихоманка била, мы думали - все, кончился вещун! Выкарабкался... и слова
разные говорил. Я решила - раз про Геракла, то надо бы тебе рассказать...
скажите, мол, Амфитриону, что Геракл умрет от руки мертвого. Пускай...
отвечал односложно, а Лаодамия, чувствуя, что эта тема ему неприятна,
вообще старалась не касаться злополучной поездки.
отогреть замкнувшегося в себе мужа, то ли покой захолустья и подаренная