Вера. Не надо хоронить его раньше времени.
физическому истолкованию, - заметила Ольга. - В частности, их невидимость
объясняется довольно просто. Я хотела бы познакомить вас с некоторыми
своими соображениями. Все дело в том, что наши противники глубже, чем мы,
проникли в природу тяготения.
формулы охватывали лишь стационарные гравитационные поля, то есть
установившееся тяготение. Между тем, реальные процессы природы чаще всего
неравновесны. Разрушители блестяще оперируют переменными полями, которых
не описать ни формулами Ньютона и Эйнштейна, ни даже обобщенными рядами
Нгоро.
преимущество наших противников перед нами. Если бы гравитационный удар по
Сигме принял характер равновесного поля, одинаково притягивающего планету
к крейсеру и крейсер к планете, то дело кончилось бы тем, что крейсер упал
бы на планету, ибо у нее несравнимо бОльшая масса.
обломков и спокойно умчался дальше, даже не ощутив, что она тоже
притягивала его.
следовательно, ближний бой с ними недопустим - вот первый вывод.
пространства в вещество, но совсем не пользуются обратной реакцией -
превращения вещества в пространство. Очевидно, они ее не открыли. Это
по-своему понятно, ибо появление новых объемов пространства приводит к
ослаблению полей тяготения, а разрушители стремятся к их усилению.
Ольга. - Но у нас не так уж велики запасы способного к аннигиляции
вещества: многократных космических сражений мы не выдержим. Теперь о
природе их невидимости. Разгадка, по-моему, и здесь в их умении создавать
особые поля большой интенсивности - условно назовем их
микрогравитационными. Я видела труп невидимки. Конструкция тела блестяще
приспособлена к функции невидимого бойца. Сердце-гравитатор создает вокруг
тела конус искривленного пространства. Луч света, падая на конус, не
пронзает его и не отражается, но загибается вокруг, выходя затем точно на
продолжение своего первоначального пути. Все, что находится внутри конуса,
- и сам невидимка, и его добыча, - естественно, невидимы для глаза и
недоступны для обычных локаторов.
наших? По-моему, они нашли какого-то мгновенно распространяющегося агента
и при его помощи отлично сообщаются друг с другом на сверхсветовых
скоростях.
сделать еще один вывод: в сверхсветовой области с ними лучше не
связываться, если их много. Вряд ли флотилии их движутся вслепую, как мы,
к сожалению. Во всех этих обстоятельствах есть одно, благоприятствующее
нам: так как гравитационные волны распространяются со скоростью света, то
атаковать разрушители могут лишь в оптическом пространстве, чтоб не
обогнать собственные свои удары. Иначе говоря, перед атакой мы их
обязательно увидим.
произвели на него впечатление. Он хмурился, гневно сжимал набалдашник
трости.
Преступления разрушителей вопиют об отмщении...
системы. И кто вопит? За кого вы встаете горой? К прежним паукам и змеям
вы добавляете кузнечиков - ради них готовы пожертвовать существованием
человечества! Неужели вы не соображаете, с каким могущественным
противником сознательно нас сталкиваете? Андре уже погиб неизвестно почему
и для чего - вам этого мало?
что голос мой задрожит. - Я уверен, Андре жив.
победили ради счастья людей, ради того, чтоб создать нам, своим потомкам,
справедливое, обеспеченное бытие. Почему мы должны изменять их завету,
оставляя заботу о людях, чтоб совать нос в чужие дела? Я понимаю, стоило
бы потрудиться, если бы мы могли навсегда истребить все зло и
несправедливость во Вселенной. Но это же невозможно! Мы не облетали и
тысячной доли одной нашей маленькой Галактики - поручитесь ли вы, что в
неисследованных звездных районах нет своего горя? Почему вы берете на себя
роль всеобщего наставника и исправителя? Мы не боги, в самом деле, чтобы
страдать всеми страданиями мира, печалиться всеми его печалями!..
справедливый общественный строй - для нас, для тех, кто придет после, не
для себя. Сколько их, безвестных людей, отдавших жизни свои за счастье
потомков? Разве они оправдали бы нас, наслаждающихся счастьем, созданным
для нас трудом и муками многих поколений, и свысока отворачивающихся от
страданий и несовершенства жизни подобных нам существ?
просто не знаю пока всей Вселенной. Но как пройти спокойно мимо подлостей?
Я способен прекратить их, неужели же я не воспользуюсь своей силой? Что
это за рассуждение - вопли угнетенных и истребляемых доносятся издалека, я
не хочу к ним прислушиваться! Не есть ли оно само одной из форм подлости?
Примирились бы с таким эгоизмом наши предки-революционеры, обрекавшие себя
на муки, чтоб нам было легко? Почему мы должны быть хуже их? Я хочу быть
лучше, а не хуже предков, они жили и боролись и ради того, чтоб я был
лучше их, а не хуже!
подвигов не прошло, нет, подвиги и ныне так же свойственны человеку, как и
пятьсот лет назад.
километрах? Если над кем-то измываются рядом со мной, это возмутительно, я
должен вмешаться. А если издевательства в ста километрах от меня? В
тысяче? В миллионе? В триллионе? Силовые поля ослабляются на отдалении -
таков закон физических явлений, но подлость, отдаляясь, не становится
меньше, она не знает обратной пропорциональности к расстоянию.
обливается кровью!
бессмысленно. Тогда он сказал:
не погиб, а исчез. Думаю, никто не усомнится, что я с охотой отдал бы
собственную жизнь ради его спасения. Но если уж с полной откровенностью,
то лучше и для нас, и для всего человечества, и даже для опекаемых вами
полуразумных звездных животных, если Андре погиб в борьбе с невидимкой.
человечества. Зато он не знает, что такое пытки - физические и
нравственные. Если враги владеют хотя бы той техникой допроса, которую
применяли в темницах древних властителей Земли... Вы меня понимаете?
жив. Милый и гениальный, взбалмошный и добрый, он меньше любого из нас был
способен вынести насилие и муку, "Эли! Эли!" - кричал он, исчезая. Почему
он? Почему не я? Если бы мне предложили поменяться с ним судьбою, с каким
облегчением и радостью я бы согласился!
Леонида:
кинулся из клуба, где мы совещались, в обсервационный зал: отсюда с
дешифраторами отличная связь. Рядом со мною, кто отставая, кто обгоняя,
бежали к своим предписанным местам другие. Шум продолжался еще минуты две,
а потом глубокая тишина оковала звездолет, наполненная великим напряжением
тишина!
этого призыва. Он еще существовал в языке - как диковинное слово из
словаря, как звук, как предание, как тема для ученого разговора о прошлом,
за ним не стояло единственно важного - действия.
воинственность. Мы рождались мирными и должны были умереть в вечном мире,
- так нам самим казалось. О нет, мы не были изнеженными, духовная
расслабленность не источила наши души - мы просто давно не знали, что
такое война. Сила уже не была аргументом на Земле. И мы искренне думали о
себе, что из нас вытравлен даже боевой инстинкт.
мгновенно проснулся воин. Собранные и грозные, мы на своих заранее
указанных местах молча ожидали нападения. Враг безрассудно ринулся на нас,