страну озер. В бою я схватился со скандийцем, мы оказались равной силы,
равного умения. Другие скандийцы отступили, он остался один. Мы дали ему
уйти. Пруссы не любят нападать множеством на одного человека. Через день я
отстал от своих. Скандийцы окружили меня, я бы остался трупом на их
берегу. Тот человек не дал убить меня. Холодное Волчье море было нашим
свидетелем, мы смешали свою кровь и обменялись именами. Теперь его зовут
Лютобором, меня - Индульфом. Я не хочу больше нападать на скандийцев.
Поэтому сегодня я здесь, а завтра хочу быть на берегах Теплого моря...
руку Ратибора.
ли, - одинаково хорошо. Все, кто услышал вызов, встали в круг.
делить между собой нечего, кроме чести. Поэтому нельзя хватать за ноги и
бить ногами, запрещено тело рвать и давать подножку. За шею браться можно,
но не душить.
увлечении никто не нарушил честных правил.
вдыхал, будто принюхиваясь, как пахнет днепровский воздух и что сулит
удалая забава в новом месте.
ногами по весенним лужам, когда под заборами и в тени изб еще лежали
зернистые сугробы, черные от пепла очагов, с дырками, пробитыми
выброшенной костью. Была и другая забава - разбивать твердыми, как
копытца, голыми пятками лед застывших за ночь луж. Малый рано приучался ко
всякой работе и во дворе и в поле. Мешая дело с бездельем, мальчишки
плавали на ильменских отмелях - кто дальше, ныряли с причалов под челны -
кто глубже, кто кого пересидит под водой. Дрались палками, будто мечами,
били из самодельных лучков птицу, где ни попадись, метали палки-копья.
Мальчишки боронили, косили сено, жали хлеб, рано учились таскать
соху-матушку, вязали возы, ездили верхами, гоняя скот и табуны, рубили
лес, перетаскивали бревна на себе и на волокушах. Под присмотром суровых
старших учились владеть топором, могли собрать сруб на избу, сложить очаг,
сделать и насторожить силья ловушки на птицу и разного зверя. Голуб учился
и делал все, что делали все мальчишки, подростки и парни в большой
славянской семье, где несколько десятков взрослых мужчин и женщин
исполняли разумно-необходимую волю старшего в роде.
черневыми лесами, северославянское гнездо не испытало набегов чужеродных
полчищ. Приильменцам не грозили орды степных народов, висевших над Росью.
Они не знали войн, грозящих племени уничтожением. Бывали неурядицы между
собой же, ссоры и свары с близкими соседями - мерянами, чудинами, весью.
После нескольких десятков побитых голов стычки кончались мировой. В самый
злой час ссоры ни одна из сторон не замышляла поголовного уничтожения или
порабощения соседа, ставшего временным недругом. Главным оружием ильменцев
служил не меч, а рабочий топор.
нужной работы, так же как кузнечным молотом, который тоже пригоден для
драки. И наездником был ильменец из-за трудовой нужды. Леса изобиловали
дичью - славянин владел луком, рогатиной. Богатая природа свои сокровища
сама не отдавала. Трудиться же стоило. Труд вознаграждался. Взяв одно,
рука тянулась за другим, деятельность везде находила себе применение -
только умей. К зрелости выковывались и сила тела и твердость духа.
подкалывало беспокойство непоседы. Повзрослев, он не обзавелся семьей -
таких называли бобылями. Приходилось Голубу шататься по нетоптаным лесам с
ватагой товарищей в поисках пушного зверя, не боялся и один поискать
счастья. Он добывал, но не хранил добытое, которое весело уплывало меж
пальцев. Доживая третий десяток, Голуб изведал Север и начал мечтать о
новом. На Ильмене довольно слыхали о чудесном Юге, реках вина, сладких
плодах на берегу Теплого моря, о красивых женщинах. Пруссы же были не
прочь взять сильных мужчин для помощи в дальней дороге.
крепких костях. Спина его не ломилась и грудь не задыхалась под ношей
большего веса, чем он сам. Ноги умели носить хозяина с шестипудовым мешком
за спиной по кочкам, сквозь бурелом, по зыбким трясинам моховых болот весь
длинный летний день.
которых не просят пощады и куда слабому лучше не лезть. Так же жизнь
испытывала тело холодом, мерзлой слякотью, грубой пищей. Она сама
определяла - быть ли дальше парнишке или уйти вслед многим мальчикам и
юношам, слишком хилым, чтобы дожить до возмужалости и служить
роду-племени.
хлеба на молочных зубах познавали себя будущими воинами. Желания и мечты
самых смелых устремлялись к слободе. Только там Ратибор нашел образец
доблести - воеводу Всеслава. Видимым, ощутимым условием доблести была
телесная сила. К первой силе, созданной трудом, слобода умела добавить
свою вторую - тяжкими воинскими упражнениями, в порядок которых был вложен
длительный опыт.
начинай!
другом: кто схватит первый, тот может сразу побороть, кто ошибется, тот и
ляжет.
подогнулись, как выпущенные когти. На спине вздулись две подушки,
разделенные бороздою хребта. Мышцы на ребрах оттопыривали руки в стороны.
Голуб втянул голову в плечи, сделал шажок, еще шажок.
втянутым животом грудью не говорил о напряжении, грудные мышцы с пятнами
сосков были как плоские перевернутые чаши.
россича, ильменец остерегался. "Обхватить бы сразу, грудь с грудью, тут я
тебя и сломлю", - соображал Голуб.
шагнуть, затем сделать бросок.
воина умению вынудить соперника открыться. Расчет должен был сочетаться с
силой и ловкостью удара. Ильменец же полагался на силу, на натиск, а там
будь что будет. Он не был воспитан для борьбы с неизвестным врагом.
Ратибор поймал оба запястья Голуба. Упершись плечо в плечо, они теснили
один другого. Голуб был тяжелее, но ему не приходилось часами держать
между коленями двухпудовый камень. Он не мог так сжать ногами ребра коня,
чтобы тот, храпя, лег под всадником.
находили достаточной опоры.
Чтоб повалить быка, гнут упорно всем весом в одну сторону, приучая зверя
напрячь силы в другую. Бык не рвется, как иной зверь. Веря в себя, он
старается пережать человека, чтобы вырвать из его рук рога и ударить. По
напряжению шеи быка, по тяжести, которая сильнее и сильнее давит, человек
определяет нужное мгновение и вдруг, меняя руку, рвет туда же, куда
приучил давить быка. Потерявшись, бык поддается и падает на бок. Иной раз
насмерть хрустят его позвонки.
сотни людей невольно сжимали круг, и добровольные судьи отталкивали назад
слишком увлекшихся зрелищем.
двух мужчин, а борьбу двух различных сил. Голуб - это воплощение земли,
грубой, тяжелой. Он похож на некоторые изображения Геракла-Геркулеса, в
которых полубог кажется утомленным собственным телом. Ратибор же
представился Малху подобием солнечного Аполлона. В его теле сила не цель,
а предлог красоты, вместилище духа.
поглощено Голубом.
по его лицу. Ратибор ощутил, как увлажнилась под его пальцами кожа Голуба.
обхватить ильменца и поднять вверх, прежде чем тот пустил в ход руки.
отбиваться ногами.
сплести пальцы на спине Голуба и все же держал его в воздухе, не давая
вырваться.
Геракле.
повалил противника, чтобы победоносно прижать плечи к песку, а просто
поставил его на ноги и отступил.