Конечно, Данте и Гете были символистами. Конечно, символизм можно вскрыть в
самом существе всякого подлинного, большого искусства, в самой природе
творческого акта, рождающего ценность красоты. В искусстве творится не новое
бытие, а лишь знаки нового бытия, символы его. Искусство всегда учит тому,
что все преходящее есть символ иного, непреходящего бытия. Последняя
реальность сущего творится в искусстве лишь символически160. Не
символически, реально последнее и сокровенное сущее недостижимо для
художественного акта. Поэтому символизм искусства есть не только его сила,
но и его слабость. Символизм указует на вечную трагедию человеческого
творчества, на расстояние, отделяющее художественное творчество от последней
реальности сущего. Символ есть мост, переброшенный от творческого акта к
сокровенной, последней реальности. Искусство не может быть реалистическим ни
в смысле эмпирическом, ни в смысле мистическом. О реализме в искусстве можно
говорить лишь условно. Реализм мистический уже переходит за пределы
искусства как дифференцированной ценности культуры. Окончательный
мистический реализм был бы преодолением трагедии творчества. Символизм в
искусстве на вершинах своих лишь обостряет трагедию творчества и
перебрасывает мост к новому, небывшему творчеству бытия. В великом старом
искусстве, например, у Данте, мистическая роза была лишь символом последней
реальности сущего. Но и дантовское искусство бессильно было творить новое
бытие. Не только искусство, но и вся культура - символична. В культуре и ее
ценностях творятся лишь знаки, символы последнего бытия, а не само бытие, не
сама реальность. Даже экономическая культура есть лишь знак, символ
последней власти человека над природой, а не само бытие этой власти, не
последняя ее реальность. Последняя, наиреальнейшая власть человека над
природой будет теургической, а не экономической. Есть символизм во всяком
человеческом творчестве. Символизм есть творчество не завершенное, не
достигшее последней цели, не окончательно реализованное. Искусство должно
быть символическим, самое высшее искусство - самое символическое. Но
символизм не может быть последним лозунгом художественного творчества.
Дальше символизма - мистический реализм; дальше искусства - теургия.
Символизм есть путь, а не последняя цель, символизм - мост к творчеству
нового бытия, а не само новое бытие. Символизм - вечное в искусстве, ибо
всякое подлинное искусство есть путь к новому бытию, мост к иному миру.
Вечный символизм творческого художественного акта есть и в искусстве
классическом и в искусстве романтическом. Даже реализм XIX века не в силах
был окончательно убить символическую природу искусства.
символизм характерен для новой души и для новой эпохи человеческого
творчества. Символизм С.Маллармэ, Метерлинка, Ибсена, у нас - В.Иванова и
А.Белого и др. вносит в мир новые ценности, новую красоту, это уже не
символизм Гете, не символизм прежних великих творцов. В новом символизме до
конца доходит и великое творческое напряжение человеческого духа, и
творческая трагедия, и болезнь духа. Новый человек рвется в творческом
порыве за пределы искусства, устанавливаемые этим миром. Символисты
отказываются от всякого приспособления к этому миру, от всякого послушания
канонам этого мира, жертвуют благами устроения в этом мире, ниспосылаемыми в
награду за приспособление и послушание. Судьба символистов - предтеч новой
жизни в творчестве - жертвенна и трагична. Символизм Гете был все еще
каноническим, приспособленным, послушным закону мира. Даже символизм Данте
был послушен миру средневековому. Новый символизм отталкивается от всех
берегов, ищет небывалого и неведомого. Новый символизм ищет последнего,
конечного, предельного, выходит за пределы среднего, устроенного,
канонического пути. В новом символизме творчество перерастает себя,
творчество рвется не к ценностям культуры, а к новому бытию. Символизм есть
жажда освобождения от символизма через осознание символической природы
искусства. Символизм есть кризис культурного искусства, кризис всякой
серединной культуры. В этом - его мировое значение. Но "на смерть обречены
слишком ранние предтечи слишком медленной весны"36. Первые символисты должны
были погибнуть, пасть жертвами, подобно тому как погиб и пал жертвой
Фр.Нитцше. Пророчество о новом бытии прорывалось в символизме, но нельзя
искать в символизме законченного совершенства, завершенных достижений.
Трагедия всякого христианского творчества с его трансцендентной тоской
завершается в символизме. Язычество иных декадентов - явление поверхностное.
Символизм - последнее слово мировой эпохи искупления и преддверие мировой
эпохи творчества. Символисты - жертвенные предтечи и провозвестники грядущей
мировой эпохи творчества. Но корнями своими символисты еще входят в эпоху
искупления.
по-своему героического, чем писатели-католики Франции XIX века, католики
совсем особые, не официальные, не приспособленные к католическому "миру
сему". Я говорю о Барбе д'Оревили, Э.Гелло, Вилье де Лиль-Адане, Верлене,
Гюисмансе, Леоне Блуа. Эти "реакционеры", в большинстве случаев эстетические
роялисты, клерикалы и аристократы, ненавидели священной ненавистью
буржуазный мир XIX века. Они были людьми нового духа, трепетавшего под
реставрационными одеждами. Это реакционеры-революционеры, ни к чему не
приспособленные, вся жизнь которых прошла в бедности, непризнании и неудаче.
Люди эти не шли ни на какие компромиссы с буржуазным духом, любили лишь
мечту свою и ей жертвенно отдавали всю свою жизнь. Биографии этих людей
потрясают своим трагизмом, своим своеобразным героизмом161. Красота, которой
они жили, всегда была для них миром иным, во всем противоположным уродству
ненавистного "мира сего". Сама "реакционность" их была бунтом, а не
приспособлением. У этих людей не было никаких надежд на земное устроение и
благоденствие. Дух их выбрасывал их за границы этого мира. Этот мир вызывал
в них брезгливое отвращение162. Как противоположен этот благородный,
подлинно аристократический дух буржуазному модернизму, играющему в
самодовольное язычество! Искусство новых французов-католиков, всеми
отвергнутых и непризнанных, - последние, поздние цветы мировой эпохи
искупления. Их красота - все еще красота искупления. Эти усталые души -
искупительные жертвы за грехи мира буржуазного, мира сего, предавшего
благородство. Тут душа католическая истончается до потери всех контуров
этого мира, всей тяжести обмирщенного католичества. Но творческого
дерзновения новой мировой эпохи нет ни в чудесных рассказах Вилье де
Лиль-Адана, ни в стихах Верлена, ни в злом гневе Л.Блуа против буржуазного
мира. Души эти стоят на грани двух миров, в них неосознанно трепещет
грядущее, в которое они не верят, но путь их есть жертвенное заклание и они
бессильны творить новую жизнь. Новый символизм во Франции имеет глубокую
связь с католичеством. И выше этих последних католиков, в себя принявших всю
красоту искупления, жертвенно-благородных и бессильно-героических, стоят
только Нитцше, Ибсен, Достоевский.
кубизме, в футуризме. Как ни искажено искусство сегодняшнего дня рекламой и
шарлатанством, но за всей этой накипью скрыто что-то более глубокое. Кубизм
Пикассо - явление очень значительное и волнующее. В картинах Пикассо
чувствуется настоящая жуть распластования, дематериализации,
декристаллизации мира, распыление плоти мира, срывание всех покровов. После
Пикассо, испытавшего в живописи космический ветер, нет уже возврата к старой
воплощенной красоте37.
мировой кризис искусства, как показатель кризиса всей культуры. То, что
враги назвали декадентством, связано с этим великим кризисом человеческого
творчества. Художественные достижения нового искусства не так велики, как
его искания и муки. Новое искусство - переходное по существу, оно - мост к
иному творчеству. Искусство подошло к такому глубокому кризису, какого еще
не знает история культуры. Глубочайшая революция человеческого творчества
отпечатлевается на мучительных исканиях искусства. Такой революции
творчества не знала и эпоха появления в мире христианства. Христианство не
было творческой революцией в мире, христианство было революцией искупления.
В искусстве катакомб было принято античное искусство, творчество осталось у
христиан языческим. Позже христианство внесло в искусство томление по
трансцендентному, но и тогда искусство оставалось в пределах земных
достижений художественных ценностей, хотя бы и не завершенных. Ныне ставится
глубоко революционный вопрос о невозможности уже искусства как культурной
ценности. Творческий художественный акт переливается из культуры в бытие.
Символизм есть уже неудовлетворенность культурой, нежелание остаться в
культуре, путь к бытию. Мы живем при наступлении конца серединного
человеческого искусства, культурного искусства. Это явление более глубокое,
чем кризис канонического искусства, это кризис всякого искусства как
дифференцированной ценности культуры, перелив творческой энергии на иной
путь. Классически прекрасного искусства уже нет, оно невозможно уже.
Искусство Достоевского, Л.Толстого, Ибсена, Бодлера, Верлена не есть
классически прекрасное искусство, не есть каноническое искусство.
Современный академизм в искусстве всегда мертвен и уже не прекрасен.
Возврата нет к дореволюционной эпохе в искусстве. Гетевское искусство, как и
все гетевское чувство жизни, для нас навеки потерянный рай.
Мертвенно-реакционна всякая попытка вернуться к Гете. Катастрофическое
чувство жизни отпечатлелось на нашем искусстве и не допускает возврата к
гетевскому идеалу. Гете был гением и был символистом, но искусство его все
еще было человечески-серединным, культурным, было задержкой в границах. Гете
не знал еще того катастрофического чувства жизни, которое не допускает
задержки на серединных ценностях, не допускает приспособления к длительным
перспективам жизнеустроения. Ныне идеал Гете задерживает в середине, мешает
выявлению конца. Гетеанство - консервативный лозунг. Ныне в творчестве
выявляются концы, пределы. Пророчество о новом бытии ищет себе выхода в
творческом акте новой души. Все каноническое, классическое,
культурно-дифференцированное, все серединное, приспособленное к "миру сему",
все гетевское, кантовское - ставит консервативные, задерживающие преграды
пророческому творческому духу. Возврат к каноническим, классическим идеалам
культуры может быть лишь временной реакцией усталости и бессилия.
Творческому катастрофизму Достоевского, Нитцше и подлинных символистов
Никитин Юрий
Акунин Борис
Пехов Алексей
Никитин Юрий
Рыбаков Вячеслав
Афанасьев Роман