дается этим понятием. Представим себе некоторое A, за которым ничего другого
нет - нет следующего понятия, за ним стоит сама реальность, пониманием
которой и является это A. И понимая это A, мы понимаем его так, что не
нуждаемся в этом понимании в том, чтобы обращаться еще к чему-то другому.
Кант называет достижение такого понимания различительностью. Иначе говоря,
приписывает такому стоянию на пределе непосредственную различительность.
Что-то непосредственно различено в том смысле, что не предполагает чего-то,
стоящего "за". Реальность внутри этого непосредственно различена. Эту
непосредственную различительность Кант приписывает форме. И первый
классический случай непосредственной различительности для Канта есть
пространство и время как формальные созерцания. Они есть то, что есть или не
есть, а если есть, то за ними не стоит ничего другого. Они сами
понимательны, иди различительны. Подобно некоему физическому существу,
такому, которое было бы и правым и левым. Оно или есть, или нет. Есть - и
различены Правое и левое, различены до и после. Они суть наши пределы
понимания, они не только сами непосредственно или формально различительны,
но и все другие понятия разрешаются на этих существах, которые являются как
бы чувственными телесными системами отсчета. Это чувственные телесные
образования, как бы понимающие сами себя, содержащие понимание, не требующие
обращения к чему-то другому вне этих образований. Они дают понимание самим
фактам или актам - "есть или нет".
представление, которое гораздо позже, в XX веке стало пробиваться в физике,
- а именно представление не о некоторых идеальных системах отсчета или об
одной идеальной системе отсчета, а о некоторых чувственно наблюдаемых,
телесных системах отсчета. Итак, непосредственно предельными, или формально
различительными, не имеющими за собой ничего другого, являются
пространственно-временные формы. После них определен мир, и мы внутри мира
уже всегда после чего-то, что уже случилось. За пространственно-временными
формами, или представлениями, нет референта, нет предмета. У пространства
как формы созерцания, которая в то же время является представлением - в том
смысле, что мы им понимаем, - нет предмета вне его самого. Пространство и
время являются непосредственными образованиями, сложными и в то же время
неразложимыми - здесь точка остановки разложения. Эти образования являются
чувственно-духовными. И только на их уровне и при условии их присутствия мы
можем говорить о событиях в чувственности как об имевших место - говорить,
что событие случилось. А иначе, по содержанию чувствительного состояния, мы
даже не можем сказать, видели мы кошку или не видели, - там нет
определенности.
будет располагаться на другом конце нашей ленты. Это - Я, трансцендентальное
Я, или трансцендентальное сознание, или феномен осознавания. Сознание,
отличное от эмпирического сознания, которое есть просто тень, сопровождающая
состояние чувствительности. Если мы говорим о содержаниях, мы говорим только
об осознаваемых содержаниях, о содержаниях в той мере, в какой они
осознаваемы. Здесь имеются в виду такие осознавания, которые, как говорит
Кант, являются трансцендентальными продуктами. А не некоторым экраном,
замыкающим внутри себя любое чувствующее состояние в качечестве
сознательного сопровождения этого же состояния, - как будто мы изнутри
чувствуем, изнутри видим, вспоминаем, различаем, реагируем и так далее.
Кант, вслед за Декартом, вводит абстракцию когитального сознания: я мыслю -
я существую. И эта абстракция есть абстракция феномена осознавания. Такого
нечто, существование чего является присутствием самому себе. Это присутствие
сознания сознанию, а не сознание какого-либо содержания. В этой абстракции
сознание фиксируется как не имеющее для себя референта в мире и в этом
смысле непосредственно различительное. Трансцендентальная апперцепция есть
непосредственно различительная форма, вне ее нет чего-то еще другого. В этом
смысле нечто, сведенное к терминам трансцендентального Я, есть предельное. И
непосредственное - это не предельная абстракция, к которой мы идем,
накладывая на какой-то низший мир более высокий мир, а, на этот высокий мир
еще какой-то высокий. Нет. Это такая абстракция, которая, одновременно
будучи верхом, присутствует и внизу. Потому что чистые формы созерцания
названы тоже по признаку сознания, как вовлеченные в феномен осознавания,
где есть "я существую". Я определился в пространстве и времени, но я
существую, то есть я определился и в максимуме. Потому что если формы
созерцания будут дискретными сознательными многообразиями, то и со стороны Я
как трансцендентального Я они будут непрерывными континуальными
образованиями.
представления (которые существовали и до него, и после него) о возвышенных
духовных сферах как о чем-то, что подчиняется нашей наглядной аналогии,
заложенной в терминах "верх" и "низ". Мы обычно представляем, что есть
какая-то материальная, обыденная, эмпирическая жизнь, она - "низ", и наряду
с ней как некая территория, расположенная над этим миром, существует "верх"
- дух. А у Канта совершенно другое представление (трудно проследить, откуда
оно идет, может быть от Николая Кузанского с его теорией максимума и
минимума), оно вообще не поддается аналогии верх - из, не соответствует
наглядному нашему представлению. Мы должны совершить над собой усилие, чтобы
представить нечто, изнутри захватывающее, пронизывающее любой предмет,
представить себе этот захват элементов изнутри и втягивание их в движение по
М-поверхности.
для обозначения чего-то, что движется по этой ленте Мебиуса. Казалось бы,
то, что в начале, внизу было дано в одних терминах, будет непрерывным и
постепенным образом переходить в противоположное. Поставим, например, в
определенной точке этой поверхности ориентированный предмет, то есть такой,
который нельзя конгруировать где-то в иной точке согласно тому же понятию.
Так вот, если мы дадим ему движение по мебиусной поверхности, то
конгруирование произойдет в конце ленты. Значит, дискретные образования, эти
пространственно-временные существа, будут, как выражается Кант, плавно и
непрерывно переходить в нелокальное, континуальное. В то, что будет
описываться потом в терминах разума. Направленное, или ориентированное,
переходит в универсальное, что формулируется уже в терминах физических
законов, вне зависимости от случайного различения, скажем правого и левого,
или привилегии какой-либо ориентации, или какой-то еще разнородности. Там
они перестанут быть предметом, они перейдут в абсолютное пространство и
время, которые суть не предмет, нет таких предметов. Здесь же они предмет,
или, как мы говорим, некоторые существа.
несчетным и так далее. Вы помните, в эстетике Канта обоснование математики
идет через указание на счетность. Схема времени кладется в основу алгебры
именно по признаку счетности - мы можем одни и , тот же предмет взять
несколько раз, и это дает основание для понятности математики. Часто
полагают, что Кант основывает на этом формальные операции математики. Нет.
Кант занят только одним вопросом: могли бы мы построить такую математику,
которую сами не понимали бы? Он говорит не о такой математике, которую могли
бы построить какие-то другие существа или же, случайно, мы сами - построить
в качестве математики, или, говоря иначе, того, что в какой-то системе
отсчета, не в нашей, виделось бы как математика, и мы не могли бы ее
понимать, а следовательно, понимать ею что-либо другое, скажем физику мира.
Но у нас математика, которую мы понимаем. Как мы понимаем математику? Кант
говорит не об основах, которые единственны для построения любой формальной
абстрактной математики, а о понимаемой математике, о том, что мы понимаем и
какие ограничения, если они вообще есть, накладывает это понимание на
возможность конструкций. Так вот, внизу есть счетность, а наверху мы
получаем несчетное, то есть некоторые представления и понятия, континуально
распростертые как целые. И в конце мы начинаем понимать, приведя в движение
понятие разума, в каком смысле понятие фигуры или понятие руки вообще не
зависит от того, как оно выполняется человеческим существом. Само понятие
треугольника или понятие окружности, другие понятия, являющиеся идеальными
предметами, имеют несчетный характер, они распростерты одним актом по
множеству точек, иди, если угодно, по множеству голов. То есть пять,
помысленное пятью людьми, не упятеряется.
условном низу - обладают одним общим свойством. Оно выявляется Кантом
применением слова "единичность". Я имею в виду то словоупотребление, когда
под единичностями Кант имеет в виду некоторые индивиды, которые содержат в
себе многое. Не под собой, как понятия или общие термины (вспомните проблему
объема и содержания в формальной логике), которые под себя подводят
эмпирические многообразия я фиксируют его в каком-то общем свойстве, а
такие, которые в себе содержат многообразие. Иди то, что я называл
непосредственной различительностью. Само слово "различительность"
предполагает содержание многого в одном, в единичности. Время как форма
созерцания (так же как и пространство как форма созерцания) является
единичностью, оно само есть не только форма, но чистое, единичное
созерцание, которое в себе содержит многое.
трансцендентальной апперцепции есть единичность, говорит Кант, единичное
представление, то есть такое, которое содержит в себе (не под собой) многое.
Следовательно, Я не есть понятие, подводящее под себя многообразие Я, многих
Я и извлекающее общее, - а есть существо, единичность, в себе содержащая
многое. Просто Я, в отличие от пространственной или временной формы, шире
распростерто. И более широкая распростертость Я есть амплификация и
расширение всех проявлений и действий души внутри этого очерченного
пространства. Для этого расширения, которое- всегда больше, чем любой
предмет. Кант и находит термин. В итоге в любом понятии как продукте
движения по этой поверхности М, содержится большее, никогда не сводимое
целиком к тем предметам, с которыми данное понятие или представление
соотнесено. В каком-то смысле это есть расширение в феномене осознавания или
в феномене Я, когда единичность захватывает предмет снизу и вовлекает его в
Акунин Борис
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Сапковский Анджей
Шилова Юлия