также целомудрием.
целомудренной любви к другому полу он стремится, надеется, мечтает
восстановить эту целость. Такие стремления, надежды и мечты разрушаются тем
актом минутного, внешнего и призрачного соед инения, которым природа,
заглушая стыд, подменивает желанную целость. Вместо духовно-телесного
взаимопроникновения и общения двух человеческих существ является здесь лишь
соприкосновение органических оболочек и смешение органических секретов
(выделений), и это поверхностное, хотя и секретное, единение только
подтверждает, усиливает и увековечивает глубокое фактическое разделение или
раздробление человеческого существа. За основным делением на два пола или
пополам идет обусловленное внешним соединением э тих полов дробление в
порядке последовательности на ряды сменяющих и вытесняющих друг друга
поколений, что и в порядке сосуществования ведет к созданию множества друг
другу внешних, чуждых и при встрече враждебных особей. Целость, или
солидарность, челов ека нарушена и вглубь, и вширь, и вдаль. Но это
стремление к раздроблению, эта центробежная сила жизни есть тенденция,
которая, хотя всюду осуществляется по частям, никогда не может осуществиться
вполне. В человеке, где она имеет внутренний характер созн аваемого
недолжного, или греха, ей противостоит и реагирует против нее также
внутренне пребывающая целость существа человеческого: во-первых, в основном
чувстве стыда, или целомудрия, противящегося смесительным и раздробительным
стремлениям природы в обл асти жизни реальной, или чувственной; реагирует и
в положительном проявлении стыда - в пафосе целомудренной любви, не
мирящейся ни с разделением полов, ни с их внешним, обманчивым соединением;
затем в области жизни общественной уже размножившегося челове ка
центробежная сила природы, проявляющаяся как эгоизм каждого и антагонизм
всех, вызывает противодействие той же целости человека, выражающейся здесь
как внутренняя солидарность извне разрозненных особей, психически ощущаемая
в чувстве жалости.
единство человека и в его психофизической, и в его социальной жизни,
действует в том же смысле и против связи, соединяющей его с абсолютным
началом его бытия. Как существует в человеке е стественный материализм -
стремление рабски, с пресмыкающимся наслаждением отдаться слепым силам
животности, как существует в нем естественный эгоизм - стремление внутренно
обособиться от всего другого и все свое поставить безотносительно выше всего
чужо го, так существует в нем и естественный атеизм (разумею практический,
так как теоретический иногда имеет чисто мозговой характер и есть лишь
заблуждение ума, невинное в нравственном смысле) - практический атеизм, или
гордое стремление отрешиться от абсол ютного совершенства, поставить себя
как безусловно независимое начало своей жизни. Этот самый принципиальный и
важный вид центробежной силы (ибо здесь происходит отделение от абсолютного
центра вселенной), отнимающий у человека не только возможность, но
лишь чрез внутреннее свое соединение с тем, что по существу есть все),
вызывает могущественное противодействие нашей сокровенной целости,
выражающееся здесь в религиозном чувстве благо честия, которое дает нам
прямое и неустранимое свидетельство о нашей частной и общей зависимости от
высшего начала в тех или других его проявлениях, начиная с наших собственных
родителей и кончая всемирным Провидением Отца Небесного. Исключительной
важно сти этого отношения (религиозно-нравственного) соответствует и то
особое видоизменение, которое испытывает сознание недолжного, когда оно
вызвано нарушением именно религиозной обязанности: тут уже говорится не
"стыдно" и не "совестно", а "страшно". Здесь духовное существо человека
реагирует с особою сосредоточенностью и напряженностью в том чувстве "страха
Божия", доходящего при совершившемся, хотя бы невольно, нарушении высшей
воли до панического ужаса (horror sacrilegii)90, который был так хорошо изве
стен древним.
человека, но страх Божий остается как необходимая отрицательная сторона
благочестия - как "религиозный стыд". Иметь страх Божий, или быть
богобоязненным, не значит, конечно, пугаться Б ожества, а значит бояться
своего противоречия Божеству, или недолжного отношения к Нему, - это есть
чувство действительного несоответствия нашего абсолютному Добру, или
совершенству, - как в положительном чувстве благоговения, или благочестия,
человек ут верждает свою должную или подобающую связь с высшим началом -
именно стремление участвовать в его совершенстве, сохраняя и реализируя
целость своего существа.
человеческого существа, мы не будем удивляться переливам этого чувства в
другие нравственные сферы.
формального принципа, или нравственного закона, и от ее реальных проявлений.
Существо нравственности само по себе одно - это целость человека, заложенная
в его природе, как пребывающая
дробящими силами бытия, как нравственное делание. Так же един сам по себе и
формальный принцип или закон этого делания в своем чисто рациональном
выражении, как долженствование: ты д олжен соблюдать во всем норму
человеческого бытия, охранять целость человеческого существа - или
отрицательно: ты не должен допускать ничего противоречащего этой норме,
никакого нарушения этой целости. Но единое существо нравственности и единый
закон ее
фактическим отношениям, в которые вступает человек в жизни. Этих отношений
неопределенное множество, но логическая необходимость и факты опыта
одинаково заставляют нас, как мы знаем, различ ать три главные области всех
подлежащих нравственной оценке отношений, смотря по тому, связаны ли они с
низшим миром, с миром подобных нам существ, или с высшим.
не принадлежит к тому царству, где деревья растут корнями вверх. И ее корни
скрываются в низшей сфере - вся она вырастает из чувства стыда. Здесь и
внутренняя сущность, и реальное п роявление, и формальный принцип, или закон
нравственного порядка, содержатся в слитности, как растение в зерне, и
различаются только рефлексией ума. Нераздельно в чувстве стыда ощущается и
само нравственное существо человека, отстаивающее свою целость, и особый вид
ее в данном отношении (генитальное целомудрие), и нравственный императив,
запрещающий нам уступать могучим покушениям на нее со стороны низшей природы
и укоряющий нас за уступки уже сделанные. Эти повеления и эти укоры стыда не
имеют только о трицательно-охранительный смысл. В них есть положительная
цель. Мы должны охранять свою внутреннюю потенциальную целость для того,
чтобы иметь возможность осуществить ее и в действительности, действительно
создать целого человека лучшим и более прочным с пособом, чем тот, который
предлагает нам природа. "Не то, не то!" - говорит чувство стыда, обещая
таким образом "то" настоящее и должное, для чего стоит отказаться от
плотского пути. Этот путь, осуждаемый стыдом, есть путь раздробления
психофизического - не духовного только, но и телесного, и такому
раздроблению целость человека противуполагается тоже не как духовная только,
а и телесная - психофизическая.
начало, требует полноты условий, обнимающих всю жизнь человека. Это
осуществление осложняется и задерживается, но не устраняется совершившимся
размножением человека, разделением ег о единого существа на множество
особей. Благодаря этому новому условию, создающему человека-общество,
пребывающая целость его существа проявляется уже не в одном целомудрии,
охраняющем его от природного дробления, но еще в социальной солидарности,
восста новляющей чрез чувство жалости нравственное единство уже
раздробленного физически человека. Здесь уже яснее выступает различие
нравственных элементов, слитых в первичном чувстве стыда. Чувство жалости
выражает внутреннюю солидарность живых существ, однак о не тождественно с
нею, сохраняя свою психологическую отчетливость по сравнению с безотчетным
стыдом. И формально-нравственный элемент стыда, слитый там со своею
психофизическою основой, здесь выделяется в виде того более тонкого и
отвлеченного чувства, которое называется совестью (в тесном смысле слова).
Видоизменению плотского инстинкта в эгоизм соответствует видоизменение стыда
в совесть. Но первичное, коренное значение стыда обнаруживается и здесь,
ибо, как было указано, можно вместо "мне совестно" говорить "мне стыдно" и в
тех случаях, когда дело идет о поступках чисто эгоистических, не имеющих
никакого отношения к половой сфере. Нравственность одна, и ее полное
проявление в стыде, реагируя против дела плоти, тем самым (implicite)
реагирует проти в дурных последствий этого дела, между прочим, и против
эгоизма размножившегося человека. Но особая, определенная нравственная
реакция против этого нового зла психологически выражается как жалость, а в
формально-нравственном своем выражении есть совесть
полнота солидарности, заставляющей наше сердце одинаково жалеть все живые
существа, не дают еще нам достаточно силы, чтобы осуществить в
действительности то, что требуется целомудр енною любовью и всеобъемлющею
жалостью. И, однако, совесть ясно говорит нам: "Ты должен, значит, ты
можешь".
рассеяния жизненной силы, и затем - смерть и тление. Если он действительно
этого стыдится, чувствует это как недолжное, то, значит, он должен идти
противуположным путем целости и сос редоточения к бессмертию и нетлению.
Если, далее, он действительно жалеет всех себе подобных, то цель этого пути
- добыть бессмертие и нетление для всех. Совесть говорит ему, что он это
Акунин Борис
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий
Прозоров Александр
Смит Кордвейнер