Чтение 41–й страницы книги ~Свое время~

чиста, а чем больше честных людей будет в партии, тем активнее мы сможем
вершить справедливость. Хотя бы у нас в издательстве.

- И, наконец, последнее.

Королев откинулся в кресле, расслабился.

- Вижу, Валерий, правильно ты все понимаешь. Принципиально. Но совет
один хочу тебе все-таки дать. Послушай опытного человека, не верь ты
всем этим Фурманам, Горским, Синецким, вон сколько их у нас развелось,
дружка за дружку цепляются. Мне в Госкомиздате и то говорят, куда ты
смотришь, почему своих не двигаешь? Ты не смотри, что они иногда между
собой собачатся, как до дела дойдет, подведут они тебя. И Поляков, глав-
ный наш, по матери тоже французской национальности оказывается. Жидавр.
Спасибо, кадровик раскопал. Так что держаться надо тоже вместе. Вот та-
кие пироги... Значит, договорились, жду твоей записки. И с квартирой
твоей само собой тоже все будет в порядке, не беспокойся...

Беспокоиться было о чем - я же обещал быть принципиальным и Фурману,
и Королеву. Чью сторону взять?.. Победит Фурман, выгорит малогабаритная
двухкомнатная, получу, а там хоть трава не расти... Возьмет верх Королев
- пусть будет однокомнатная, но зато стану завредакцией, вступлю в пар-
тию и уж тогда смогу употребить власть свою на благо... Доживем до завт-
ра, до собрания, главное, чтобы у Наташи...чтобы у нее... чтобы ей...

Глава сороковая

--===Свое время===--

Глава сороковая

На собрание пришли даже те, кто никогда не ходил на собрания. Ритуал
регламента выполнялся строго в соответствии с заведенными, отработанными
сотнями тысяч таких мероприятий нормами. Для начала лес рук единогласно избрал
президиум во главе с Горобцом и утвердил повестку дня: первое - о снижении
авторской правки, второе - утверждение протокола месткома о распределении
жилплощади сотрудникам издательства.

По первому вопросу выступил Королев. Слушали его невнимательно, так
как знали, что на стадии гранок и верстки неизбежно всплывают огрехи и
автора, и редактора, которые исправлять все равно надо, несмотря на то,
что это влетит издательству в копеечку.

Единогласно же избрали редакционную комиссию по выработке решения
собрания.

В еще двух выступлениях не прозвучало ничего нового. Горобец предло-
жил закончить прения по первому вопросу.

Опять все лениво подняли руки вверх в знак согласия.

- Значит, пусть пока редакционная комиссия подрабатывает проект реше-
ния, - поднялся со своего места в президиуме Горобец. - Товарищи! Посту-
пила записка от товарища Полякова. Просит отпустить с собрания, он запи-
сан к врачу. Я думаю, уважим его?

Зал выжидающе молчал. Народ безмолвствует, мелькнула ассоциация.

- Так и решим, - разрешающе кивнул Горобец Полякову.

Тот встал, прошел по проходу и скрылся за дверью. Я проводил его гла-
зами и увидел сидевшего неподалеку Фурмана. Побледнев, он тоже смотрел
вслед Полякову.

Поляков вышел не только из зала - он вышел из игры. И Фурман не может
уже на него рассчитывать. А ведь Поляков - главный козырь Фурмана. Те-
перь у Фурмана остались те, кто согласно кивал ему в коридорах, кто воз-
мущался и негодовал вместе с ним, кто обещал ему...

- По второму вопросу слово имеет товарищ Зверева, - буднично объявил
Горобец.

Инна вышла на трибуну, зачитала решение месткома о распределении
жилплощади среди сотрудников издательства.

- Предлагаю решение утвердить. Кто за? - первым поднял руку Горобец.

- Минуточку, я прошу слова, - высоко и напряженно прозвучал голос
Фурмана.

Ефим Сергеевич сказал все открытым текстом - и про товарища из Госко-
миздата, и про связи Горского, и про книгу зампреда райисполкома, вклю-
ченную в план издательства, и про уборщицу Голикову, и про меня с Ната-
шей. Закончил он предложением направить протокол собрания в райисполком
и положил на стол президиума отпечатанный текст своего выступления.

Горобец побагровел, вскочил и некстати радостно заулыбался:

- Что же мы теперь будем делать будем? - обратился он вроде бы к соб-
ранию, а на самом деле впился глазами в директора, сидевшего в первом
ряду.

Тот набряк лицом, седые мощные брови совсем скрыли глаза.

Словно спал сидя.

- Ставьте на голосование мое предложение, - оборвал тишину Фурман.

- Разрешите мне? - вышел к трибуне Гладилин. - Я не совсем понимаю,
что здесь происходит. О каких фактах говорил товарищ Фурман? У вас есть
доказательства, Ефим Сергеевич?

- А как же! - вскочил со своего места Фурман. - Но тот, кто сообщил
мне эти факты, просил не называть своей фамилии.

- Степан Тимофеевич, - обратился Гладилин к Королеву. - Хоть доля
правды в выступлении товарища Фурмана есть?

- Все ложь, - кратко, но очень уверенно бросил директор.

- Вот видите, - развел руками Гладилин. - Кому прикажете верить? То-
варищ Горский, вы что, действительно совершали какие-то незаконные махи-
нации с райисполкомом?

- Упаси бог, - замахал руками Горский. - Ничего незаконного не было,
хотя вы можете мне не поверить, я - лицо заинтересованное, я же тоже по-
лучаю квартиру, но все честно, слово коммуниста.

- Кстати, Гладилин выдержал небольшую паузу. - Товарищ Фурман, вы
должны прекрасно отдавать себе отчет, что ваше заявление не оставят без
внимания и партийные органы. Если факты не подтвердятся, можно за клеве-
ту положить партийный билет на стол. Но это будет ваше личное дело. Вер-
нее, персональное. А вот с точки зрения общественной случится следующее:
для проверки фактов создадут комиссию, это потребует времени, а дом го-
тов и райисполком и райком своей властью могут просто передать нашу
жилплощадь очередникам, которые живут в гораздо худших условиях, чем
сотрудники издательства. И это будет справедливо, Мы там и так в роли
просителей, в виде исключения. В результате никому ничего не дадут. Ни
Королеву, ни Горскому, ни Истомину, ни Голиковой... Вера Ивановна, сколь
лет ты ждала двухкомнатную квартиру как очередник района?

- Да считай всю жизнь. Как дочку на учет поставили.

- А сейчас ты согласна на однокомнатную?

- Конечно, согласная, лишь бы дали, а я уж на кухне как-нибудь, -
стала креститься Вера Ивановна.

- Остается еще Истомин. Мы понимаем сложность положения, но поскольку
его жена еще пробудет в санатории месяца два-три, просим его подождать и
твердо обещаем добиться для него отдельной квартиры в ближайшее время.
Валерий Сергеевич согласился с нашими доводами. Не так ли?

Никто, кроме Гладилина, не смотрел на меня, но мне казалось, словно я
на огромной пустой сцене и все сидящие в этом зале ждут моего ответа...

Глава сорок первая

--===Свое время===--

Глава сорок первая

Эх, поезд, моя колесница, перестук колес, вагона качка, за окном вертикальный
промельк придорожных столбов и в середине горизонта - точка, вкруг которой
вращаются поля, перелески, текущие речки, вкруг которой, кажется, бесконечный
оборот делает наш поезд.

Еду к Наташе, в Крым. И мысли мои тоже вкруг одного и того же - что
же нас ждет? Язык не поворачивается вымолвить это слово, глаза не глядят
в пустые глазницы гибельной истины, душа каменеет предчувствием и только
надежда, светлая, как солнышко, истово верующая в благополучный исход,
только надежда зовет к жизни и хранит от невзгод. Ничего, все будет хо-
рошо, если только хорошо сделали операцию, удалили всю нечисть. Есть еще
уникальное средство, как сказал аспирант Воробьев. Сколько стоит "Моск-
вич" последней модели?.. И где взять такие деньги?.. У Пижона они навер-
няка есть, а мои родители, мои друзья и знакомые живут до получки, если
и собрать с миру по нитке, то есть еще одно, главное - о долгах обяза-
тельно узнает Наташа, никак не скроешь, спросит - для чего?.. Сказать ей
смертоносную весть?.. Это убьет ее, отравит ее существование, ее жизнь,
и без того, может быть, короткую... Я старался не заглядывать в черную
бездну всех этих проблем, живя по принципу - будь, что будет!

А случилось все страшнее, чем можно было бы предположить при самых
худших опасениях.

Наташа не встретила меня на вокзале, как обещала, я бестолково про-
торчал целый час на вокзале, даже начал сердиться, как же так, ведь до-
говаривались и вроде кроме перрона ни ей, ни мне некуда деться, а надо
же - разошлись.

Вышел в город, разузнал, как добраться до санатория, и на редко ходя-
щих автобусах, как на перекладных, попал-таки туда, куда надо.

Из лечебного корпуса меня отправили в хирургический , где я узнал,
что Истоминой вчера вечером сделали операцию - вырезали аппендицит и что
повидать ее можно только завтра.

Я вернулся в центр города, измочаленный жарой и тяжелым чемоданом,
отыскал бюро по сдаче комнат, договорился с какой-то женщиной на улице,
дотащился до ее дома, где на веранде стояла моя койка, лег и еле дождал-
ся утра.