полный дом всевозможными лакеями, официантами и горничными во главе с
адвокатом нашей семьи. В конце концов было решено устроить дома накануне
свадьбы вечер с демонстрацией подарков -- видимо, отец Моубрей считал, что
это допустимо. Ну а никто не в силах устоять от соблазна полюбоваться своим
собственным подарком, так что вечер вполне удался; но вот прием, который на
следующий день устроил Рекс в "Савое" для присутствовавших на свадьбе, был
одно убожество.
поехал и задал им обед с большим костром в парке, хотя они ожидали гораздо
большего за свою серебряную суповую миску.
будет подружкой у меня на свадьбе,--мы с ней любили разговаривать об этом
еще задолго до того, как я начала выезжать,-- и потом, конечно, она очень
набожная девочка. Сначала она перестала со мной разговаривать. Потом, утром
в день свадьбы -- я накануне вечером переехала к тете Фанни Роскоммон, было
сочтено, что так будет удобнее,-- она ворвалась ко мне, уже побывав на
Фарм-стрит, кинулась ко мне вся в слезах, когда я еще лежала в постели, и
стала умолять, чтобы я не венчалась, потом обняла, подарила чудную брошечку,
которую сама купила, и сказала, что молится за меня, чтобы я была счастлива
всю жизнь. Всю жизнь счастлива, Чарльз!
сторону, как и всегда, и, как всегда, ей от этого было не легче. Всю свою
жизнь мама пользовалась сочувствием всех людей, но только не тех, кого
любила. В обществе говорили, что я поступила с нею безобразно. И вышло так,
что бедный Рекс оказался женат на изгойке, а это было как раз обратное тому,
чего он добивался.
неблагоприятный оборот. Над нами тяготело заклятье. Но я все равно была без
памяти влюблена в Рекса.
постижение которой у меня ушел год супружеской жизни. Он просто умственно
неполноценный. Не человек, а только какая-то неестественно разросшаяся часть
человека, культивированная в пробирке, что ли. Я думала, что он нечто вроде
первобытного дикаря, но он не первобытный, а, наоборот, очень современный,
самое последнее измышление нашего ужасного века. Небольшая часть человека,
прикидывающаяся цельным человеческим существом. Слава богу, теперь все
позади.
Глава третья
радующиеся бедам своих бывших союзников и переводящие на точный язык своих
понятий наши более туманные островные представления, предсказывали революцию
и гражданскую войну. Каждый вечер газетные киоски торговали пророчествами о
гибели, а в кафе знакомые полунасмешливо говорили: "Ага, мой друг, здесь-то
вам поспокойнее, чем дома, а?"-- пока, в конце концов, я и еще несколько
человек, оказавшихся в таких же обстоятельствах, не уверовали, что наша
родина в опасности и долг призывает нас туда. Перед отъездом к нам
присоединился бельгиец-футурист, живший под вымышленным, как я полагаю,
именем Жана де Бриссака де ла Мотта, который считал своим правом сражаться с
оружием в руках во всякой битве на земном шаре, ведущейся против низших
классов.
Па-де-Кале, ожидая застать в Дувре картину, столь часто и со столь малыми
изменениями повторявшуюся в последние годы во всех концах Европы, что у меня
по крайней мере уже сложилось яркое зрительное представление о том, что
такое революция -- красный флаг на почтамте, перевернутый трамвайный вагон,
пьяные сержанты, открытые ворота тюрьмы. и шайки выпущенных на свободу
преступников, шныряющие по улицам, и вокзал, на который так и не прибыл по
расписанию поезд из столицы. Об этом мы, что ни день читали в газетах,
смотрели кинофильмы, слушали рассказы за ресторанными столиками вот уже
шесть или семь лет подряд, и это стало частью нашего жизненного опыта из
вторых рук, подобно грязи на полях Фландрии или мухам Месопотамии.
рутина, и точный, как часы, поезд, и носильщики на перроне вокзала Виктории,
выстроившиеся двумя рядами перед вагонами первого класса, и длинная очередь
свободных такси.
ужином встретимся и поделимся впечатлениями,-- но в глубине души мы уже
знали, что ничего не происходит; ничего такого, во всяком случае, что
требовало бы нашего присутствия.
лестнице.-- Очень рад, что ты вернулся так скоро. (Я пробыл за границей
почти полтора года.) Между прочим, ты приехал в неудобное время. У нас тут
послезавтра опять устраивают забастовку -- все один вздор,-- и трудно
сказать, когда ты теперь сможешь уехать.
загорающихся сейчас вдоль набережных Сены, о приятном обществе, которое у
меня там было (я в то время завел близкое знакомство с двумя
эмансипированными молоденькими американками, снимавшими на двоих холостяцкую
квартирку в Атейле), и пожалел, что приехал.
потому что столики были заняты студентами, съехавшимися в Лондон "на защиту
отечества". Одна группа из Кембриджа только что записалась в полном составе
связными Транспорт-хауса1, а позади них сидела другая группа -- из
добровольного полицейского отряда. Время от времени то те, то другие
выкрикивали через плечо что-нибудь обидное и вызывающее, но трудно затеять
серьезную стычку, находясь спиной к спине с врагом, и кончилось все тем, что
они заказали друг для друга высокие кружки пива.
вздохнул Жан.-- Вот это политика!
прибывших на гастроли. Кто-то из нас получил приглашение, и мы отправились
туда всей компанией.
вполне заурядное зрелище. Но едва я переступил порог, до меня донесся
единственный в своем роде
любезный Мулкастер, и нечего на них глазеть. Это артисты, мой милый, великие
артисты, которых надо почитать.
Мулкастер.
я к ним подошел.-- Одна барышня меня сюда затащила. И не знаю, куда делась.
абсолютно не место, Мулкастер. Этот вечер не для таких, как вы, и вам здесь
нечего делать. Вы должны убраться отсюда вон, мой милый, и пойти в "Старую
сотню" или на какой-нибудь погребальный бал на Белгрейв-сквер.
рано. Посижу немного. Может, потом веселее станет.
У наших ног на полу пятеро оркестрантов -- "черных птиц", сидя на корточках,
бросали кости.
кокнул миссис Арнольд Фрикхаймер молочной бутылкой по голове, мой милый.
прошлом году, когда вы с ним разошлись, и, право, это было выше моих сил.
Целый день прикладывается к бутылке, точно вдовствующая герцогиня. И столько
хитрости. У меня все время что-нибудь пропадало, какие-то вещицы, которыми я
дорожил, один раз исчезли два костюма, только что прибывшие от "Лесли и
Робертса". Разумеется, я не мог подумать на Себастьяна -- у меня в квартире
постоянно появлялись и исчезали разные темные личности; уж кто-кто, а вы,
мой милый, знаете мое пристрастие к темным личностям. Но? в конце концов,
мой милый, мы обнаружили ломбард, где Себастьян все это з-з-закладывал, и
тогда выяснилось, что у него нет квитанций -- их, оказывается, тоже можно
реализовать в бистро.
любезный Чарльз, словно вы считаете, что это я его толкал по стезе порока.
Это одно из наименее приятных свойств Себастьяна -- он всегда производил
впечатление толкаемого по стезе порока. Но уверяю вас, я делал все, что мог.
Я много раз говорил ему. "Зачем пить? Если вы ищете забытья, есть много
других, гораздо более соблазнительных способов" И я повел его к самому
надежному человеку -- ну, вы знаете его не хуже меня, Нада Алопов, и Жан
Люксмор, и все знакомые уже много лет его клиенты, его всегда можно найти в
"Регина баре"; и потом у нас из-за этого вышли серьезные осложнения, потому
. что Себастьян дал ему негодный чек -- п-п-поддельный, пред- гставьте себе,
мой милый,-- и к нам на квартиру явилась целая банда, опаснейшие головорезы,
мой милый, а Себастьян в это время был в совершенном беспамятстве, и все это
получилось крайне неприятно.
наш столик.
бутылку.-- Ни одной знакомой физиономии, все только какие-то чернокожие.
Круз Андрей
Посняков Андрей
Глуховский Дмитрий
Эриксон Стивен
Шилова Юлия
Максимов Альберт