остающегося хиреть и стариться в неволе?
x x x
позлорадствуешь, с удовлетворением признав, что я получил по
заслугам, ибо своими руками вырыл яму, в которую свалился.
Называется эта тюрьма "Моабит", и она была печально известна
даже у нас, в Советском Союзе. Если ты помнишь, вы это изучали
в школе, здесь сидел, дожидаясь смертной казни, татарский поэт
Муса Джалиль, взятый немцами в плен в годы второй мировой
войны. Он написал поэму "Моабитская тетрадь". И еще много
героев и мучеников сидело здесь при Гитлере, и красные
кирпичные стены мрачных корпусов были последним, что они
видели в жизни.
фабриковали поддельные советские документы с целью быстрей
получить немецкое гражданство.
принудительная высылка из Германии. Куда? Адрес один: на
историческую родину, в Израиль. Куда нас, возможно, доставят в
наручниках и под конвоем. В объятия не очень счастливых
соплеменников.
жизни я стал на нечестный путь и наказан за это. Вполне
заслуженно. Судьба зло посмеялась надо мной. Помрачив мой ум,
поставив в один ряд с не лучшими представителями нашего
народа, ринувшимися в Германию, чтобы урвать свой кусок от
жирного пирога, которым немцы, все еще переживающие комплекс
вины, готовы расплатиться с евреями за свои прошлые грехи
перед ними. Я стал одним из этого алчного, бессовестного и
нечистоплотного стада, в поисках кормушки зацокавшего копытами
по немецким мостовым. Под недружелюбными взглядами аборигенов
и трудно сдерживаемыми за формальными улыбками презрением и
неприязнью властей предержащих.
осторожность и щепетильность в отношениях с евреями, совсем
перестали стесняться и распоясались вовсю. Наглое
вымогательство бесконечных субсидий и финансовой помощи в
немецких учреждениях, карманное воровство и даже вооруженные
грабежи. Евреи, какая-то жалкая горсточка, всего лишь
несколько тысяч, такого задали жару этой большой богатой
стране, что сколько немцы ни крепились, сколько ни старались
закрывать глаза на уголовные проделки своих новых сограждан,
дабы не бередить старые раны и не вызвать нежелательного шума
в мировой прессе, все же наконец не выдержали и дали команду
полиции.
чистые камеры. Нас кормят питательно и вкусно. Даже предлагают
кошерную пищу, кто пожелает. Мы смотрим цветной телевизор. И
ждем суда.
сойтись с моими товарищами по несчастью, евреями, затеявшими
авантюру - по фальшивым документам сделаться немцами.
тюрьму, есть повод для невеселых аналогий, какой имею я. Я уже
раз был в немецком заключении, и немецкие часовые уже охраняли
меня. В раннем детстве. В каунасском гетто.
немцы. И снова они решают мою дальнейшую судьбу.
фальсификация документов является уголовным преступлением и
строго наказуется. Нас поймали за руку. Отпираться
бессмысленно. Купленные нами, и за немалые деньги, липовые
метрики, советские выездные визы и даже дипломы не выдерживали
серьезной проверки. Пока немцы не хотели с нами связываться,
все сходило с рук, но стоило им пристальней приглядеться к
нам, как все сразу всплыло.
экспертов из Восточного Берлина, и те без труда определили
подделку. И тогда немцы публично ахнули, пришли в изумление.
Кого они впустили в страну? А газеты стали смаковать и
расписывать делишки русских евреев.
евреями двери легальной иммиграции. Нелегальный въезд в
страну, ложные клятвы и поддельные, фальшивые документы, без
которых не стать еврею германским гражданином, произвели
печальный отбор: в Германию хлынул в массе своей изворотливый,
бесчестный и даже преступный элемент из потока русских
эмигрантов. Талантливые и трудолюбивые люди чаще всего
брезгливы к уловкам и лжи. Поэтому их-то Германия и не
получила. Они осели в Америке, Австралии, где угодно, но не в
Германии. А здесь замелькали зубные врачи с поддельными
метриками и даже дипломами, карманные воры, не вылезавшие в
СССР из тюрем и лагерей, торговцы иконами, фальшивомонетчики и
даже мастера мокрых дел.
бриллиантами, как рождественские елки блестками.
профессиями и настоящими, а не липовыми дипломами бесследно
растворилась, затерялась в толпе.
совести и чести, не желающие работать и прочно севшие на шею
германскому государству. Они получают за счет этого
государства квартиры и даже мебель, пособия по безработице и
социальную помощь. И еще умудряются ежегодно бесплатно ездить
на курорты, чтобы развеяться после долгого безделья дома. Им
очень нравится в этой стране. Где можно жить припеваючи,
ничего не делая. Совершать преступления и не садиться в тюрьму
- немецкая полиция сквозь пальцы смотрит на проделки еврейских
воришек. А если какой-нибудь дотошный немецкий чиновник
проявит излишнее любопытство, то на него можно разинуть пасть
и напомнить нацистское прошлое его самого или кого-нибудь из
его родни, и он быстро заткнется и другому закажет связываться
с русскими евреями.
бездельников, воров и лжецов. Здесь, в Германии, я с этим
столкнулся. Получается неверная, искривленная картина. Потому
что здесь в концентрированном виде осела вся муть, вся
зловонная гуща из советского мусоропровода, направленного
выходным отверстием на Запад.
составляют мнение о евреях вообще. Можешь себе представить,
какое это прелестное горючее для нового взрыва германского
антисемитизма, тихо и стыдливо тлевшего под обломками Третьего
рейха! Как, сталкиваясь с этими людьми, читая в газетах об их
скандальных делишках, уцелевшие убийцы евреев, бывшие
гестаповцы перестают испытывать угрызения совести за свое
прошлое.
и цинизмом разгул дезертиров и разъевшихся на чужих хлебах
домочадцев на праздновании Дня независимости Израиля, который
торжественно, чуть ли не со слезой отмечают ежегодно крохотные
еврейские общины в немецких городах. И вот те, что бежали из
Израиля, не прослужив ни одного дня в его армии или вообще
туда не доехав из опасения, что их или их подрастающих сыновей
призовут на военную службу, собираются в украшенных
израильскими флагами залах, во всю глотку упоенно орут на
дурном иврите израильские песни, обжираются даровой кошерной
пищей, незаметно потягивая из горлышек бутылок, припрятанных в
карманах, русскую водку. А на сцене их упитанные детки на уже
недурно освоенном немецком языке декламируют стихи о
катастрофе европейского еврейства и о том, что больше эта
трагедия не повторится, потому что существует Израиль. В
заключение весь зал при мерцающем свете зажженных свечей на
меноре громко скандирует:
коллективном лицемерии и бежал из зала, не досидев до конца.
Хотя оснований стыдиться я имел меньше других. У меня,
по крайней мере, дочь служит в израильской армии, и это хоть
как-то смягчает чувство вины, которое я испытываю с того
самого дня, как покинул Израиль.
давно не дорога моя жизнь, и перспектива умереть от арабской
пули не так уж и страшила меня. Скажу тебе больше, глубоко в
душе я был готов умереть за Израиль. Такая смерть куда
предпочтительней, чем долгое и нудное умирание на чужбине. Я