лунатикам, шатаясь из стороны в сторону, бредут к своим постам уже много
ночей не знавшие сна матросы,
<ослабевшие до такой степени, как никогда еще не ослабевали люди> -
докладывает дель Кано императору. И несмотря на это, каждому из них
приходится работать за двоих и за троих. Они работают из последних сил, уже
изменяющих им, ибо все ближе, все ближе желанная цель. 13 июля они отчалили,
эти восемнадцать героев, от Зеленого Мыса; наконец, 4 сентября 1522 года
(вскоре исполнится три года, как они расстались с родиной) с марса раздается
хриплый возглас радости: дозорный увидел мыс Сан-Висенти. У этого мыса для
нас кончается материк Европы, но для них, участников кругосветного плавания,
здесь начинается Европа, начинается родная земля. Медленно вырастает из волн
отвесная скала, и вместе с ней растет их мужество. Вперед! Вперед! Еще
только два дня, две ночи осталось терпеть! Еще одну ночь и один день. Еще
только одну ночь, одну только ночь! И - наконец! - все они выбегают на
палубу и, дрожа от счастья, теснятся друг к другу - вдали серебристая
полоса, зажатая твердой землей - Гвадалквивир, впадающий в море здесь, у
Сан-Лукар де Баррамеда! Отсюда три года назад они отплыли под
предводительством Магеллана, пять судов и двести шестьдесят пять человек. А
сейчас - одно единственное невзрачное суденышко приближается к берегу,
бросает якорь у той же пристани, и восемнадцать человек, пошатываясь, сходят
с него, тяжело опускаются на колени и целуют твердую, добрую, надежную землю
родины. Величайший мореходный подвиг всех времен завершился в день 6
сентября 1522 года.
императору письмо с великой вестью. А тем временем его моряки жадно поедают
свежий, сейчас только испеченный хлеб, которым их здесь щедро потчуют.
Годами их пальцы не прикасались к милому теплому караваю, годами не вкушали
они ни вина, ни мяса, ни плодов родной земли. Потрясенный, вглядывается в их
лица сбежавшийся народ, словно они возвратились из царства теней, и хочет и
не может поверить чуду. А истомленные моряки, едва утолив голод и жажду, уже
валятся на циновки и спят, спят всю ночь, спят впервые за все эти годы
безмятежным сном, впервые опять прильнув сердцем к сердцу родины.
Гвадалквивиру, до Севильи. Совершившая кругосветное плавание <Виктория> уже
не в силах идти против течения. Удивленно окликают их с встречных барж и
лодок. Никто не помнит этого корабля, три года назад отплывшего за океан;
давным-давно Севилья, Испания, весь мир считали флотилию Магеллана погибшей
- и что же? Вот он, победоносный корабль. С трудом, но все же гордо плывет
он навстречу торжеству! Наконец, вдали блеснула хиральда - белая
колокольня-Севилья! Севилья! Уже видна гавань Жерновов, откуда они отплыли.
<К бомбардам!> - приказывает дель Кано; это последняя команда в этом
плавании. И уже грохочут над рекой орудийные залпы. Так моряки три года
назад рыком чугунных жерл прощались с родиной. Так они торжественно
приветствовали пролив, открытый Магелланом, так они салютовали неведомому
Тихому океану. Так они провозгласили победу, завидев неизвестные
Филиппинские острова, так громовым ликованием возвестили, достигнув цели,
поставленной Магелланом, что долг ими выполнен. Так они отдали прощальный
салют товарищам, оставшимся на Тидоре, когда пришлось покинуть братское
судно в гибельной дали. Но никогда еще их медные голоса не звучали так
победно, так ликующе, как ныне, когда они возвещают: <Мы вернулись! Мы
свершили то, чего никто не свершил до нас! Мы - первые люди, обогнувшие
земной шар!>
Овьедо, <поглазеть на это единственное, достославное судно, чье плавание
является удивительнейшим и величайшим событием, когда-либо совершившимся с
тех пор, как господь сотворил мир и первого человека>. Потрясенные, смотрят
горожане, как восемнадцать моряков покидают борт <Виктории>, как они, эти
пошатывающиеся, едва бредущие скелеты, один за другим колеблющимся шагом
сходят на сушу, как слабы, измождены, истомлены, больны и обессилены эти
неверной поступью идущие безыменные герои, каждый из которых за три
бесконечных года плавания состарился на добрый десяток лет. Ликование и
сочувствие окружают их. Им предлагают еду, их приглашают в дома, обступают
их, требуя, чтобы они рассказывали, без передышки, без устали рассказывали о
своих приключениях и мытарствах. Но моряки отвечают отказом. Потом, потом,
после! Прежде всего - выполнить неотложный долг, сдержать обет, данный в час
смертельной опасности: совершить искупительное паломничество в церковь
Санта-Мария де ла Виктория и Санта-Мария Антигуа! В благоговейном молчании
шпалерами теснится народ вдоль дороги, стремясь увидеть, как восемнадцать
оставшихся в живых моряков босиком, в белых саванах, с зажженными свечами в
руках, шествуют в церковь, чтобы на месте, где они простились с отечеством,
возблагодарить господа за то, что он сохранил им жизнь среди столь великих
опасностей и допустил возвратиться на родину. Снова гремит орган, снова
священник в полумраке собора вздымает над головами преклонивших колена людей
дароносицу, похожую на маленькое сияющее солнце. Возблагодарив всевышнего и
его святых угодников за собственное избавление, моряки, быть может, еще
творят молитву за упокой души своих собратьев и товарищей, три года назад
вместе с ними преклонявших здесь колена. Ибо где те, что взирали тогда на
Магеллана, их адмирала, в минуту, когда он развертывал шелковое знамя,
пожалованное ему королем и благословленное священником? Они утонули, пали от
рук туземцев, погибли от голода и жажды, пропали без вести, остались в
плену. Только на этих пал неисповедимый выбор судьбы, только их избрала она
для торжества, только им даровала милость. И восемнадцать моряков едва
слышно, трепетными устами читают молитву за упокой души убитого предводителя
и двухсот павших из экипажа армады.
благополучном их возвращении, сперва возбуждая безмерное изумление, а затем
столь же безмерный восторг. После плавания Колумба ни одно событие не
вызывало у современников подобного воодушевления. Пришел конец всякой
неуверенности. Сомнение, этот злейший враг человеческого знания, побеждено.
С тех пор как судно, отплыв из Севильской гавани, все время следовало в
одном направлении и снова вернулось в Севилью, неопровержимо доказано, что
Земля - вращающийся шар, а все моря-единое нераздельное водное пространство.
Бесповоротно отметена космография греков и римлян, раз навсегда покончено с
доводами церкви и нелепой басней о ходящих на голове антиподах. Навеки
установлен объем земного шара, и тем самым, наконец, определены размеры той
части вселенной, которая именуется Землей; другие смелые путешественники в
будущем еще восполнят детали нашей планеты, но в основном ее форма
определена Магелланом, и неизменным осталось это определение по сей день и
на все грядущие дни. Земля отныне имеет свои границы, и человечество
завоевало ее. Великой гордости преисполнился с этого исторического дня
испанский народ. Под испанским флагом начал Колумб открытие мира, под
испанским флагом завершил его Магеллан. За четверть века человечество больше
узнало о своем обиталище, чем за много тысячелетий. И поколение, счастливое
и опьяненное этим переворотом представления о мире, свершившимся в пределах
одной человеческой жизни, бессознательно чувствует: началась новая эра -
новое время.
плавании. Даже снарядившие экспедицию купцы-предприниматели, Casa de
Contratacion и Христофор де Аро, имеют все основания быть довольными. Они
уже собирались списать в убыток восемь миллионов мараведисов, потраченных на
снаряжение пяти судов, когда внезапно возвратившееся судно не только сразу
окупило все расходы, но и принесла нежданный барыш. Продажа пятисот двадцати
квинталов (около двадцати шести тонн) пряностей, доставленных <Викторией> с
Молуккских островов, дает за покрытием всех расходов еще около пятисот
золотых дукатов чистой прибыли; груз одного-единственного корабля полностью
возместил утрату четырех остальных - правда, при этом подсчете ценность
двухсот с лишним человеческих жизней признана равной нулю.
один из кораблей Магеллановой армады, завершив кругосветное плавание,
благополучно возвратился на родину. Это мятежные капитаны и их кормчий,
дезертировавшие на <Сан-Антонио> и год назад высадившиеся в Севилье;
погребальным звоном звучит радостная весть в их ушах. Давно уже тешили они
себя надеждой, что опасный свидетель и обвинитель никогда не вернется в
Испанию, и, нимало не колеблясь, выдали смелым аргонавтам в судебных
протоколах свидетельство о смерти (
убеждены, что корабли и команда гниют на дне морском, что беззастенчиво
похвалялись перед королевской следственной комиссией своим мятежом как
патриотическим актом, тщательно при этом умалчивая, что в ту критическую
минуту, когда они покинули Магеллана, пролив был им уже найден. Они лишь
вскользь упомянули о какой-то <бухте>, куда вошли корабли (entraron en una
bahia), и о том, что предпринятые Магелланом поиски были бесцельны и
бесполезны (inutil e sin provecho). Тем более тяжки обвинения, возводимые
ими на отсутствующего Магеллана. Он, мол, вероломно умертвил королевских
чиновников, чтобы предать флотилию в руки португальцев, а свой корабль они
сумели спасти лишь благодаря тому, что лишили свободы Мескиту, двоюродного
брата Магеллана, украдкой взятого им на борт.
мятежников и с похвальным беспристрастием признали подозрительными действия
обеих сторон. Мятежные капитаны, равно как и верный Мескита, были заключены
в тюрьму, а жене Магеллана (еще не знавшей, что она вдова) было запрещено
отлучаться из города. Следует выждать, решил королевский суд, покуда
вернутся свидетели - остальные корабли, а с ними и адмирал. Но когда миновал
целый год, затем второй и от Магеллана все не было вестей - мятежники
приободрились. И вот теперь гремит орудийный салют, возвещающий о
возвращении одного из судов Магеллана, и гром его убийственно отдается в их
совести. Теперь они погибли; Магеллану удалось совершить свое великое дело,
и он жестоко отомстит тем, кто, вопреки присяге и морским законам, трусливо
Панов Вадим
Корнев Павел
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Лукьяненко Сергей
Белогорский Евгений