Мэй наверху чуть не зааплодировали.
мягко приземлилась на самой середине огромного и вразброс уставленного
серебряными и оловянными блюдами стола.
грубой резьбой. Балюстрада маленькой галереи не выдержала веса Мэй-Аларм.
И когда в полной тишине о стол стукнула последняя деревяшка, раздался
двойной оглушительный визг - леди Мэри и леди Алисы.
чего-чего, а сальто в группировке, смягчающего приземление, в
Блокхед-холле никто не видел.
донага, одурманившую и связавшую его же собственными штанами.
с этой особой. А несколько стражников, которые видели ее днем и даже
сопровождали в опочивальню к лорду, схватились за алебарды. Они медленно,
с трудом, но выстроили логическую цепочку между появлением Люс, ее
желанием беседовать с лордом наедине и тем жутким зрелищем, которое
открылось им, когда дверь в опочивальню была взломана.
напрасно посадил под замок мою сестру Марианну! Она не виновата в смерти
леди Лауры.
лорд. - Архиепископ Кентерберийский?
болванам и со мной-то не справиться, а сейчас нас двое. Хочешь посмотреть,
как болваны взлетят под потолок? Это мы сейчас устроим!
венами, с дряблой кожей, но все еще, как видно, способную навести в драке
порядок.
повернувшись к лорду, добавил: - Полагаю, это будет весьма поучительно.
Того гляди, подобная неприятность произойдет со мной. И мне хочется знать,
как можно разоблачить отравительницу. Чтобы не было нужды являться с того
света и стонать в коридорах родного замка...
ее сестричку.
крайней мере в футе друг от друга, непостижимым образом сидя слились в
перепуганном объятии.
ясные глаза старого крестоносца.
как-то не обидно.
ночью прокралась в покои леди. И эта женщина - здесь! За этим столом!
недоумением, как бы говоря взглядом - неужели за ужином придется
выслушивать сумасшедших?
мужчина мог бы желать смерти леди, чтобы жениться на молодой красавице. Но
псари напоили его до поросячьего визга.
в архаическое наречие чуждый ему фразеологизм, повторила Люс.
Блокхед.
Продолжай, дитя.
стать... - Люс задумалась в поисках слова. - Стать наложницей лорда!
соврала Люс, потому что договор с братцем Туком вряд ли можно было счесть
за обручение, хотя бы потому, что сама Свирель о нем не подозревала.
стола поклонилась юноше и вдруг автоматически поправилась: - Доброго сэра
Эдуарда! Она догадывалась, что ночью ее навестит лорд Блокхед. И она
решила искать спасения в покоях леди Лауры. Там она видела, как вошла и
вышла отравительница.
будет мало, - рассудил сэр Арчибальд. - Она не владеет добрым христианским
наречием. А проверить, правильно ли ты исполняешь обязанность толмача, мы
тоже не можем.
вскочила леди Гвендолен. При этом плащ, естественно, сполз с ее колен,
отлетел за спину, и Люс увидела узкие рукава с парчовыми манжетами.
- Она видела прядь темных волос из-под капюшона, приметные перстни на
руке, державшей светильник, и еще приметные парчовые манжеты.
разбирается в камнях. Там, где она жила раньше, у нее были драгоценные
камни, - тут уж Люс не могла упрекнуть себя во вранье.
Эдгара, - и леди Гвендолен поклонилась лорду Блокхеду. Больше она не
сказала ни слова, но и так было ясно - она, как и Люс, считала, что
мужчина вполне может накинуть на плечи дамский плащ с большим капюшоном.
куда-то засунул. Или потерял.
о фамильной реликвии, как будто это грязная медяшка!
обозрение обе руки.
Гвендолен. - Постарайтесь вспомнить, куда вы подевали свой приметный
перстень... - она собралась с силами и яростно завершила фразу: - Добрый
сэр!
замужней леди, - заметил сэр Арчибальд. - А среди присутствующих леди
замужем только одна - и это моя собственная жена, господа.
ее защиту.
немало выпил и повалился на ложе глубоко заполночь.
доводы?
кого-нибудь другого, - заявил сэр Арчибальд. - Если я во благовременье
помру, лучшее, что она может придумать - это стать леди Блокхед. А если ей
еще удастся меня надуть и родить младенца, то она останется очень богатой
вдовой, так что лорду Блокхеду жаловаться на приданое не придется.
вскричал лорд Блокхед.
парчовым манжетам, что не снимут их, идя на преступление, - сказала Люс. -
Покажите ваши манжеты, леди Мэри и леди Алиса!
ночью в Блокхед-холле не было. Я приехала только днем.
возводите, супруг мой!
в одной постели с тобой! - сурово потребовал старый крестоносец.
распятию, но не сказала ни слова.
поэт зажал себе руками уши. Все это было для него невыносимо.