чужд. Как правило, надежды нет. Потеря невозвратима. Но я был бы лжецом,
утверждая, что прецеденты неизвестны. Кое-кто ухитрялся дважды войти в
одну реку. Правда, союз двух сердец расстраивался снова. Такое случалось
обычно с очень легкомысленными особами. Можно ли назвать это любовью? Так,
игра в большие чувства, передержанный флирт. У тебя все иначе. У тебя
по-настоящему. Ничего, мы это вылечим.
- все поддается регулированию. Можно слегка приглушить. Можно стереть
напрочь. По желанию, разумеется.
в Галактику, жить полнокровно и полезно, либо киснуть дома в окружении
пустых грез.
мохом.
- Дома ли вы? - Он косит на меня лукавым глазом и негромко добавляет: -
Конечно, дома, где же ему быть, он отсюда ни ногой.
приутихшей было тоски.
отражение в воде, и растворяется, открывая темную щель, ничем не
напоминающую вход в цивилизованное жилище. Однако Стеллан, ни на миг не
выпуская моего рукава, ныряет туда первым. И я, вынужденно пригибаясь,
следую за ним.
реальных очертаний помещения. Единственный источник света - вытянутое, как
наконечник стрелы, узкое окошко с цветным витражом. Витраж изображает
змееголового и змееязыкого дракона.
возжечь лампады?
Бесформенное, безобъемное помещение оборачивается довольно тесной
комнатушкой с несуразно высоким потолком. И без намека на уют. На полу
небрежно валяется белая в черных пятнах шкура, очень старая, вытоптанная и
явно неестественного происхождения. Под окном стоит громоздкий, во весь
простенок, стол на ножках в виде беснующихся демонов. К нему придвинуто
дубовое кресло, черное от старости, с твердой высокой спинкой. По столу
небрежно разбросаны свитки пергамента и тщательно заточенные гусиные
перья. В углу, в нише устроено низкое и на вид очень жесткое ложе, на
котором, вольготно разметав конечности, пребывает хозяин кельи.
- Очень хороший психомедик. Но очень ленивый. Как в нем сочетаются эти два
качества, уму непостижимо. Харон, это... э-э...
бесконечная и тягостная пауза. Говорить больше не о чем. Голова Харона
приподнята над ложем, она похожа на череп мумии, в котором тускло светятся
два больших желтых глаза. Наверное, хозяин - ровесник своему жилищу. Лежит
здесь со времен чернокнижия и инквизиции, повидал всякого выше крыши,
разговаривать ему надоело, да и сами люди, что вертятся вокруг да около,
опостылели до смерти, которая никак не может протиснуться со своей косой в
узкую щель прохода...
из Стеллановых клещей.
в этот склеп... Оставьте вы меня, ни о чем я вас не просил и просить не
стану!
я никак не могу вырваться, потому что это не железные пальчики Стеллана.
Это кое-что покрепче.
ступора и начинает орать.
силы час, а устал так, будто знаю тебя всю жизнь! Не зря тебя бросила та
девушка, умница. Ох, и зануда же ты! Воображаю, как ты донимал ее
побасенками о своем великом предназначении, как расхваливал себя и свое
дело. И требовал, требовал от нее доказательств любви. Не крути носом, это
на тебе написано, как "мене, текел, упарсин"! Ты же эгоист, все вы эгоисты
- и в любви, и в дружбе, и в работе! Целое поколение чувственных
себялюбцев! Мы с ног сбились, выволакивая вас из-под колес грузовозов, из
океанских впадин, из бездонных колодцев, нам ваши суицидальные мании вот
где стоят! Что толку, что ты вымахал под два метра и зарос дурными
мускулами? Все это ложь, камуфляж, улиточья раковина, если ты от первого
тычка бросился в объятия к костлявой. Тряпка, кукла... Полюбуйтесь, Харон,
и этот козерог намерен осчастливить своим визитом вечную Галактику! И
такие, как он, представляют нашу великую цивилизацию в Галактическом
Братстве, штурмуют иные миры, от нашего с вами имени вступают в переговоры
с другими разумными существами!
мне говорит отчаяние. Еще чуть-чуть, и я разрыдаюсь, как ребенок. - Я
вовсе и не думал... я только хотел испытать себя... напугать посильнее...
непонятное. Разбушевавшийся гном в единый миг стушевывается. Поток
обвинений из его уст иссякает, как по мановению волшебной палочки, а сам
он густо краснеет и делается кроток. Что там между ними происходит, какой
информационный обмен через взгляды, я не знаю. Мне и не до того.
правы. Не суди и не судим будешь. Было, все было, не зачеркнешь...
вырваться, ни сбежать... Что за сила скрыта в этом взгляде? Странно, но у
меня не возникает ни малейшего желания сопротивляться. Я даже
успокаиваюсь. И с удивлением обнаруживаю, что болезненная память об утрате
как-то сдвинулась на второй план. Подернулась пепельной вуалью забвения...
И теперь меня больше беспокоит то, что ведь и в самом деле не пройти мне
медкомиссии. Быть мне списану на Землю - к стыду своему и к недоумению
товарищей, а это уже двойной удар. Потерять в короткий срок и любовь и
Галактику невыносимо сверх всяких пределов.
оконфуженный гном Стеллан. Серебряная паутина безвременья, сотканная
вечностью по углам каморки колдуна и чернокнижника, опутывает меня по
рукам и ногам. Кажется, еще немного - и я вот так, прямо стоя, засну.
Может быть, я уже сплю? Кто он, этот Харон? Случайно избегнувший костра
маг из темных эпох истории? Пренебрегший академическими коврами
просвещенного невежества экстрасенс? А теперь - просто очень хороший
психомедик? И к тому же очень ленивый...
сначала по складам, а затем и бегло, этот взгляд. Жаль, что сам не могу
отвечать ему на его же языке. Я вынужден поддерживать этот фантастический
контакт лишь теми средствами, что имею.
такая тройная звезда.
созвездия. Один поэт вообще считает Альфу Центавра планетой... Нас будет
четверо. Нужно перегнать большой грузовой блимп на одну из баз в Кометном
Поясе и вернуться на Землю пассажирским рейсом. Блимп - это такой
космический корабль...
ориентируюсь в том, что меня окружает. У меня нет прошлого. Я чист и
безмятежен, как дитя. ТАБУЛА РАСА... Впереди - одно лишь будущее, без
горести и страдания.
эти длинные костлявые пальцы, даже не шевельнувшись, манят меня. Слова и
впрямь не нужны. Я все знаю без них. Восемь дней я буду спокоен. Восемь
дней я ни о чем не вспомню. На кровоточащие раны моей памяти будет
наброшено целительное покрывало. Оно спадет, когда я вернусь. Но за моими
плечами тогда будет лежать Галактика. Что наши мелкие человечьи
переживания перед бесконечностью? Каждый, кто возомнил свою боль
невыносимой, должен побывать в Галактике, чтобы ясно представить, кто он и
где его место в ней...
прислоненный к стене в самом темном углу клетушки. Длинное, сильно
изогнутое лезвие, насаженное на длинное древко. Лезвие выглядит ржавым,
иззубренным. А древко, Бог весть в какие времена грубо и неряшливо
выструганное, до блеска отполировано миллионами прикосновений.
Манускриптец этот почитаю, пузико погрею от землицы. А то ваши флюиды,
друг Харон, разят без разбору и очень уж сильно влияют на мою
впечатлительную натуру.
попрощаюсь со своими воспоминаниями. На целых восемь дней.
в ней скроется лежащий. Но только не от меня. Моя цель - таящиеся в этих
Василенко Иван
Роллинс Джеймс
Роллинс Джеймс
Каменистый Артем
Херберт Фрэнк
Чернецов Андрей