дороги при въезде в маленький городок Люббенау... Но, задыхаясь в
железном прихвате этого тщедушного Филимонова, я видел углом глаза, как
ребята сгрудились вокруг нас, а Тараскин просто брякнулся на пол, чтобы
лучше видеть, и слышал я баритончик Жеглова где-то над собой, высоко:
него колено, и отпустил удавку Филимонов, распрямился в прыжке, вскочил
на ноги и сразу же, не давая мне прийти в себя, рванул мне заднюю
подсечку, но и я его держал уже поперек корпуса, так вместе и
покатились, и еще довольно долго он вил из меня веревки, пока все-таки
не заломал на "мельнице" - провернул вокруг себя и привел четко на
спину...
постоял, и я не переживал, что он меня заделал: он ведь как-никак
профессионал, инструктор.
унылости его голоса:
Филимонов оглядел нас и, опять посуровев, сказал:
То, чему вы здесь научитесь, однажды может спасти вам жизнь...
новостей с засады в Марьиной роще - третьи сутки все-таки потекли.
Соловьев, надо будет выставить его на шикарный праздник...
Соловьева копейку удастся выжать, Гриша рассказал, что ученые
установили: половина бумажных денег заражена опасными микробами, а я
сказал, что мне на все наплевать
- соучастников Гитлера - предстанет перед судом народов - Международным
военным трибуналом. На скамью подсудимых сядут ближайшие сподвижники
Гитлера по нацистской партии, руководители нацистского государственного
и партийного механизма: Герман Геринг, Рудольф Гесс, фон Риббентроп,
Альфред Розенберг и другие.
...Как в аду, подумал я тогда. Почему-то ад мне представлялся не яростно вопящим
красным пеклом, а именно вот таким - безмолвным, судорожно холодным, залитым
страшным безжизненным светом. Осветительные ракеты лопались в измочаленных
дождем облаках с тупым чмоком и горели невыносимо долго - пять секунд,- потом
рассыпались в яркие маленькие искры, и наступала темнота до следующего
шелестяще-мокрого чмока, и тогда тугая маслянистая поверхность реки вновь
вспыхивала ненормальным синюшно-белым светом.
дивизионной разведки майор Савичев.- Не может быть ошибки?
делали широкий взмах, как "дворники" на стекле автомобиля.- До того еще,
как мир наш сгинел, до того, как всех поубивали, до великой брани здесь
вся округа песок копала. Большая яма, хлопцы там сомов ловили...
туда, за остров - ничейный, изожженный, искромсанный, перекопанный кусок
земли посреди Вислы,- за плавный изгиб реки, где на тридцать метров
прерывалось врытое прямо в воду проволочное заграждение.
спираль "Бруно". А в этом месте был почему-то разрыв. И за ним сразу -
пулеметное гнездо.
полтора километра. Но попасть в него можно только отсюда. Федотов
считал, что разведчика ведут к удаче три ангела-хранителя - смелость,
хитрость, внезапность. А я верил в терпение, в огромное, невыносимо
мучительное умение ждать. Восьмой день плавает в серой густой воде
раздувшийся труп Федотова. Когти проволоки прицепились к гимнастерке,
прибывающая от дождей река прижимает Федотова к еловому колу, и немцы
развлекаются, стреляя в него, как в мишень. Прошину и Бурыге повезло -
их убили еще на середине реки, и хоть тела их не достались гадам на
поругание.
ладонью-лопатой по горлу. Шея у него была морщинистая, обветренная, и
жутковато светились глаза, страшные, как сырое мясо. И по тому, что
говорил он "Володя", а не "товарищ старший лейтенант", я понимал, что и
меня уже видят красные савичевские глаза плавающим в глинистой мутной
воде у колючей проволоки перед кольями против немецкого берега...
переходя с одного НП на другой по всему полуторакилометровому отрезку
берега, где - я верил, надеялся, знал - должен быть проход в глубину
обороны. Подползал к урезу воды, незаметно сталкивал в воду бревна,
немецкие каски и пустые консервные банки и часами следил, как вода
вершила их неспешное плавание, пока я нашел это место, где мы лежали с
Савичевым и старым поляком. Полузатопленная лодка, которую мы вчера
оттолкнули в сумерках от берега, пристала к середине острова. К немцам
остров был гораздо ближе, и они хорошо видели, что лодка пустая. И когда
взлетали слепяще белые осветительные ракеты, от острова ложилась в
сторону немцев длинная черная тень. А на всем расстоянии до нашего
берега - недвижимый адов свет.
течения. И мы вас огнем отсечем - весь сто сорок третий артдивизион
подтянули, передовая немецкая пристреляна...
заглядывая мне в лицо своими красными глазами.- Может быть, усилим
группу захвата?
всплеска, без шороха нырнули - сначала Левченко, потом Коробков. А я
последним. И холод вошел в сердце нестерпимой болью, залил каждую мышцу
раскаленным свинцом, рванулся и затих в горле истошным воплем муки и
ужаса, каждую жилочку и сустав неподвижностью сковал, подчинив все
непреодолимому желанию мгновенно рвануться назад, на берег, в домовитую
вонь овчины, в ласковую духоту круто натопленной землянки, к своим!
снова тупой шлепок раздается в низком грязном небе и растекается
молочная слепящая белизна; и она - угроза смертью, она - напоминание о
запутанном проволокой раздувшемся теле Федотова, с которого автоматные
очереди каждый раз рвут клочья, а скинуть его с елового кола никак не
могут. И все трое, каменея от чудовищного палящего холода, мы делали
глубокий вдох, и казалось, что легкие заполнены болью и льдом, и
одновременно ныряли, отталкиваясь изо всех сил руками и ногами от
вязкой, плотной гущи воды.
воздуху и снова, ни на мгновение не останавливаясь, буравить воду,
потому доплыть ты можешь только в случае, если хватит того тепла, что
вырабатывают твои мышцы.
На дне ее, придавленные камнями, лежали три заклеенные резиновые камеры
от "доджа".
финками, достали флягу со спиртом, автоматы, запасные диски, гранаты,
одежду.
возвращалось. Касками откачали воду из лодки, и Левченко шептал нам
вспухшими губами:
нос, Сашка Коробков сел на весла, Левченко столкнул лодку на глубину и
неслышно, гибко прыгнул на транцевую банку. До северной оконечности
острова плыли спокойно - немцы не могли нас видеть. Здесь в тени надо
дожидаться трех часов ночи - в это время смена патрулей и постов на
огневых точках и несколько минут не пускают осветительные ракеты.
черную гладь воды, и лодка сделала рывок. Взмах - рывок, взмах - рывок,