Чтение 41–й страницы книги ~Слепой в зоне~

- Садись, Глеб. Крапивин, принеси кофе.

Полковник бросился выполнять приказание.

- Это очень важно. Нам стало известно, где находится этот долбаный фугас.

Глеб посмотрел на карту за спиной генерала и сказал:

- Я так и думал.

- Мы тоже примерно так рассуждали. Но наша версия теперь подтвердилась
фактами. Мы засекли разговор жены Шанкурова - предположительно с
террористами.

Их запеленговать не удалось. Разговаривали из движущейся машины, и
разговор был недолгим.

- Понятно. Я бы на месте этих мерзавцев поступил так же, - сказал Глеб. -
Где можно прятать ядерный фугас? Лучше всего в чернобыльской зоне. До
атомной станции недалеко, поэтому никакими приборами его там не засечешь.
Там же всюду фон повышенный.

- Да, фон довольно высок. Так что дело опасное.

- Так может, генерал, послать туда какой-нибудь спецотряд, и пусть
разбираются? Пусть перестреляют всех этих болванов.

- Если было бы так просто, мы бы так и поступили. Но ты же, наверное,
представляешь, там, скорее всего, действует не один человек. Их может быть
десяток, а может быть и больше. Они сидят и следят за малейшим передвижением
в зоне. Днем - в бинокли, ночью - в приборы ночного видения. И в случае чего
они могут взорвать фугас, им терять нечего.

- Все так, - кивнул Глеб, - но ведь и я не мышь, которую невозможно
заметить.

- Но ты один. У тебя есть опыт в проведении подобных операций. Тебе надо
лишь обнаружить их. Если будет нужна помощь, то можешь рассчитывать на нас.

Что тебе понадобится для этой операции? - генерал Судаков требовательно
взглянул на Глеба Сиверова. Тот немного задумался.

- Во-первых, мне нужна будет машина. Но такая, чтобы она не бросалась в
глаза.

- Какая именно?

- Я имею в виду военный "уазик" с лебедкой. Нужны, конечно же, средства
связи, оружие.

- Ты собираешься действовать в одиночку? - поинтересовался генерал.

- Да, я предпочитаю действовать в одиночку. Я привык отвечать только за
себя.

Генерал понимающе закивал:

- Да-да, так будет лучше, наверное. Крапивин займется и обеспечит тебя
всем необходимым. Звонить мне можно по тому же телефону. В твоей машине
будет установлена спутниковая связь.

- Желательно, чтобы ваши люди, генерал, были где-то неподалеку, чтобы они
по моему сигналу смогли быстро выдвинуться.

- Сделаем. Мы пошлем самых лучших, самых надежных и проверенных.

Глеб хмыкнул. Ему неоднократно приходилось сталкиваться с людьми, которых
называли проверенными и от которых было больше хлопот и неприятностей, чем
пользы. Правда, иногда попадались и настоящие профессионалы. Но такое
случалось редко. Крапивин уже стоял с колбой, полной черного густого кофе, и
чашками.

- Полковник, будете работать с Глебом Петровичем. Все его просьбы и
распоряжения должны быть выполнены. Тебя, Глеб, перебросят в Белоруссию, на
военный аэродром, вместе с машиной и грузами. Я уже договорился с военными.

- Это хорошо. Но мне надо заехать на Арбат.

- Да, пожалуйста.

- Насчет моего "свидания" с Штякуровым - оно отменяется. По-моему, он не
контролирует ситуацию. Лишь станет набивать себе цену.

- Им займутся мои люди...

Уже через час Глеб Сиверов снова был на Арбате. Войдя в свою мастерскую,
он сел на диван. Затем встал, бесцельно послонялся от стены до стены,
задумался. Минут пять он стоял, глядя в окно.

"Ну вот, опять нужно уезжать", - подумал он без сожаления, подумал, как о
чем-то привычном и будничном. Вся его жизнь за последние годы состояла из
сплошных сборов, отъездов, возвращений, поездов, самолетов, автомобилей. И
он уже привык к подобному положению вещей.

Он привык чувствовать себя независимо, во всем полагаться только на
самого себя, только на свои собственные силы. Сейчас перед ним вновь стояла
непростая задача: найти террористов, прячущихся где-то возле Чернобыля, и
попытаться их обезвредить. "Почему всегда я? - размышлял Сиверов. - Почему
именно мне приходится быть на острие событий, приходится балансировать между
жизнью и смертью? И чаще я нахожусь ближе к смерти, нежели к жизни. Меня в
любой момент могут схватить, могут застрелить, я могу подорваться на мине.
Со мной может произойти все, что угодно".

- Почему же именно я? - спросил себя уже в который раз Глеб. Подобные
мысли он старался отгонять и обычно приказывал себе: "Не думай об этом. Это
слишком сложные вопросы, и ответ на них непрост. Наверняка есть еще десятки
таких же, как и я, людей. Взять, к примеру, того же генерала Судакова... А
генерал Малишевский... Да и все те остальные, кому не безразлична судьба
России, кому не безразлична жизнь сограждан, сами, как правило, подвергают
собственную жизнь опасности. Обязательно есть такие же смельчаки, как я,
готовые в любой момент двинуться навстречу опасности и вступить в
смертельную схватку с отъявленными негодяями. Просто я не знаком с
профессионалами, работающими на ФСК, на Главное разведывательное управление,
на внешнюю разведку. Хотя, может быть, я - единственный в своем роде, -
усмехнулся Глеб и тут же спохватился, что чересчур увлекся лирическим
отступлением. - Все, пора заняться делом! Мне необходимо собраться,
необходимо все продумать, ничего не забыть. Я иду не на прогулку. Человек,
собирающийся на шашлыки, и тот все продумывает до мелочей. Вот и мне нельзя
забыть какую-нибудь мелочь, ведь в моей работе мелочей нет, и любая ошибка
может оказаться последней в жизни. Но если погибну я, не страшно, я сам
избрал эту нелегкую стезю. А вот если погибнут невиновные люди, будет
ужасно. Я никогда себе этого не прощу".

Глеб отпер вторую комнату, вскрыл тайник. Его тайник под полом являлся
настоящим арсеналом. И Глеб, стоя над металлическим ящиком, набитым оружием,
с минуту раздумывал, что же ему может понадобиться там, в чернобыльской
зоне, для успешного проведения операции.

"Прежде всего армейский кольт, без него я как без рук, - Глеб взял
тяжелый пистолет, четыре обоймы и отложил их в сторону. - Еще мне нужен
нож". Ножей у Глеба было несколько. Он выбрал большой, с широким лезвием,
увесистый, с массивной рукояткой. Глеб прекрасно метал этот нож и знал: если
уж нож попадает в цель, то результат предрешен. Глеб вытащил его из ножен,
осмотрел лезвие. Оно было безупречно чистым и острым как бритва. "С таким
ножом можно пойти на медведя. И если быть проворным, если этот нож вогнать
медведю в горло... Какие к черту медведи?" - одернул себя Глеб. Он взвесил
нож на руке, зажал лезвие в пальцах и широко размахнулся. Но бросать не
стал. "Сколько раз этот нож выручал меня?.. Наверное, я старею. Слишком
часто начинаю вспоминать прожитую жизнь, слишком часто..." Затем из ящика
были извлечены гранаты - три американские и две русские, взрыватели к ним.
Они легли рядом с кольтом и ножом.

"Что же еще взять из стрелкового оружия?" В железном ящике хранилось два
автомата системы Калашникова. "Автомат, думаю, брать не стоит. Хотя...
Оружие надежное, проверенное, испробованное сотни раз и никогда меня не
подводившее.

Возьму", - решил Глеб и вытащил короткий десантный автомат с
подствольником.

После этого из ящика был извлечен оптический прицел. Осталась мелочевка -
две фляжки, аптечка, камуфляж.

"Следует подумать об обуви. Хотя лучше американских ботинок ничего не
придумаешь". У Глеба в гардеробе имелось две пары таких. Одни почти новые, а
вторая пара служила Глебу уже несколько лет. Ее он и взял. Потом Сиверов
принялся рассовывать боеприпасы по многочисленным карманам камуфляжного
жилета.

Все его движения были выверенными, точными и напоминали движения хирурга,
проводящего операцию.

Когда с экипировкой было покончено, Глеб достал из шкафа большую зеленую
сумку, пошитую из армейской плащ-палатки, и все барахло - оружие, ботинки,
нож, боеприпасы, фляжки, аптечку - побросал в нее. Держа в руках противогаз,
Глеб заколебался, стоит ли его тащить с собой, но все-таки взял: интуиция
подсказала, что противогаз может понадобиться.

Сумка получилась увесистой. Глеб встряхнул ее - ничто не звякнуло, металл
нигде не соприкасался с металлом. "Да, паковать вещи я научился, к этому у
меня настоящий талант. Хорошо еще, что не надо прыгать с парашютом".

Он тут же припомнил один из ночных прыжков, когда вдруг налетел ветер и
трое из девятерых разбились о скалы. Тот рассвет Глеб запомнил на всю жизнь.

Потом были перестрелки и бесконечные попытки уйти от преследования.
Душманы их буквально обложили, врагов оказалось раз в десять больше, чем
рассчитывали.

Тогда Глеб уже попрощался с жизнью, понимая, что если их возьмут в плен,
то придется принять страшную смерть. Их стали бы мучить, истязать, стали бы
глумиться. На той войне не было места милосердию к врагу... "Хватит об этом
думать, иначе сам себе испортишь настроение".

Сиверов прикинул: сборы окончены, вроде бы он ничего не забыл и сейчас
самое время присесть перед дорогой. Если было бы с кем, не отказался бы
выпить стопку водки. Но Глеб, как всегда, был один - волк-одиночка. Сиверов
закрыл маленькую комнату, задвинул дверь, ведущую в нее, стеллажом. Его
взгляд упал на пестрые и яркие даже под слоем пыли компакт-диски.
"Послушаю-ка я музыку.

Давно не слушал".

Светодиод на музыкальном центре сверкал, как крохотный рубин.
Компакт-диск мягко вошел внутрь. Глеб взял пыльный пульт, опустился в
кресло, нажал на кнопку. Из двух огромных колонок полилась симфоническая
музыка. Она заполнила мастерскую, и, казалось, звукам даже в этой просторной