своей, с позволения сказать, работы в Москве дядюшкин племянничек не успел
обрасти по-настоящему полезными знакомствами и связями: до сих пор ему
всегда хватало дядюшкиных, а это был как раз тот случай, когда
воспользоваться услугами дядюшкиных знакомых он не мог. Все, что ему
оставалось, это целиком и полностью положиться на Макса Караваева, которого,
как ему казалось, он купил со всеми потрохами.
его опасно. Он изо всех сил старался найти в своей обороне брешь, через
которую Севрук мог бы нанести ему ответный удар, но тщетно: Вадик влез в
чужую весовую категорию, и нокаут был для него лишь вопросом времени. Теперь
это время, судя по всему, настало, и Караваев не спеша, очень обстоятельно
занимал позицию для последнего решительного удара.
поверх скрипучего паркета, коридоре восьмого этажа было малолюдно и, как
всегда, странно пахло. Это был сладковатый, слегка затхлый запах - не то
корица, не то ваниль, не то просто старая бумага, не то обыкновенная пыль.
Караваеву всегда казалось, что так должно пахнуть время - отслужившее свое,
сложенное в какое-то фантастическое хранилище и благополучно всеми забытое.
приемную. Холеная и стройная, как манекен, секретарша подняла на него свои
фарфоровые гляделки и попыталась придать смазливенькой физиономии
вопросительное выражение, как будто не знала, кто он такой и зачем сюда
вперся. Караваев поздоровался с ней вежливо и даже приветливо, за что был
удостоен белозубой дежурной улыбки.
двустворчатую дверь, которая вела в кабинет Севрука.
трубку внутреннего телефона, решительно двинулся к дверям кабинета.
и издать какой-то неопределенный писк. Не обратив на нее ни малейшего
внимания, Караваев потянул на себя дверную ручку и вошел в кабинет, плотно
прикрыв за собой дверь.
- Я занят!
сейчас не хватало... Нашел время целку из себя строить!
Караваев.
заметить, Вадим, что ты сейчас не в том положении, чтобы позволять себе
неточности в формулировках. Помнишь, как в детской книжке: ?казнить, нельзя
помиловать? и ?казнить нельзя, помиловать?. Разница в одну запятую и в целую
жизнь.
Т-образному столу для заседаний и кладя на его полированную поверхность
сухие сильные ладони с длинными пальцами. - Бывает и хуже. Но и лучше тоже
бывает. Гораздо лучше.
никто из них не знал... точнее, не должен был знать о существовании второго
проекта. Ты никому не говорил? Тише, тише, это просто вопрос. Понимаю, что
никому. Значит, это сделал сам Голобородько. Возможно, просто проболтался по
пьяному делу, но тогда непонятно, откуда взялись копии проектов. Хуже, если
он сделал это намеренно, на случай своей.., э-э-э.., своего исчезновения.
Скажем, у него было некое доверенное лицо, которому он оставил копии обоих
проектов с подробными инструкциями, как действовать в ситуации ?X?. Они
могли, например, договориться, что Голобородько сразу же по прибытии на
место сделает контрольный звонок из Сан-Франциско: дескать, все нормально,
беспокоиться не о чем. Мы этого знать не могли, и Голобородько в силу
известных причин условленного звонка, естественно, не сделал... Это,
разумеется, только одна из версий. Мне она представляется наиболее
перспективной, и я ее сейчас активно отрабатываю. Пока, правда,
безрезультатно.
его душил.
ублюдка с миром! Пусть бы летел в свою Америку...
ситуации ?X?, у него наверняка была предусмотрела ситуация ?Y?, а может
быть, и еще какой-нибудь сюжетик под кодовым обозначением ?Z?. Мне этот
хитроглазый казачок сразу не понравился, и, как видишь, не напрасно. У меня
глаз наметанный. Он был проходимцем. Неужели ты не заметил? Из той породы
паразитов, которым, сколько ни дай, все мало.
проговорил Севрук. - Слышишь, Макс, это все понятно. Делать-то что будем? Ты
вот что мне скажи: чего мне теперь делать, а? Когти рвать, что ли?
Севрука выжидательный взгляд, и тот, явно не успев ни о чем подумать,
поспешно пододвинул к нему пепельницу. Караваев благосклонно кивнул и с
удовольствием заметил вспыхнувший в глазах Вадика огонек трусливой
ненависти. - Когти рвануть всегда успеется. И потом, если попытаться сделать
это на данном этапе, может получиться полная чепуха. Пока никто ничего не
знает, можно крутиться, принимать какие-то меры. А если ты слиняешь, тут же
возникнет вопрос: а где это наш Вадим Александрович? Что это он так поспешно
нас покинул? А тут и папочки эти всплывут, и еще, я думаю, много чего
интересного... Найдут. Найдут, Вадик, и тогда тебе мало не покажется. Ты не
Гусинский, тебе все суды в мире не купить. Да и ему не купить, коли уж на то
пошло. Поэтому надо драться до конца, а когти рвать в самом крайнем случае.
Сейчас главное что? Сейчас главное - определить, откуда грозит опасность, и
бросить на это направление все силы. Вот сам подумай: станет этот наш
?доброхот? предавать скандальчик с двойным проектом гласности? Отвечаю: не
станет, если мы сами его к этому не вынудим. Какие там ему Голобородько
инструкции оставил - дело десятое. Алитета нашего нет, и поверенный его
скорее всего решил подзаработать. Бандероль - это первый шаг. Подожди, будет
и второй. Надеюсь, на этом втором шаге я его и подсеку. Теперь давай
подумаем, как он станет действовать. В смысле, чем он станет тебя пугать. И
даже не чем, а кем. Куда он обратится в случае, если вы не сговоритесь? В
ментовку? В прокуратуру? В мэрию? А?
будто неизвестный шантажист уже разослал копии обоих проектов по всем
перечисленным адресам.
разглядывая Вадика. ?Вот ведь урод, - подумал он. - Куда ж ты лезешь-то,
дурачок, если у тебя мозгов с наперсток? Все тебе надо разжевывать да еще и
в глотку протолкнуть, в самую глубину, чтобы не выплюнул. Тоже мне,
наследник Школьникова, "продолжатель его дела",.."
все время сбросить седока на пол, оказалось неожиданно приятно. Караваев с
легким удивлением почувствовал, что устал от сегодняшнего путешествия к
охотничьему домику на берегу лесного озера. ?Черт подери, - подумал он, -
неужели я начинаю стареть? Как все-таки незаметно все это происходит!
Молодость уходит на цыпочках, по капле, а когда ты начинаешь это замечать,
оказывается, что уже поздно: процесс пошел, и его не остановить никакими
лекарствами, никакими тренировками, массажами и иглоукалываниями... Курить,
что ли, бросить? А также пить, встречаться с женщинами, есть мясо и вообще
дышать..."
счета этих двух индюков, куплю себе новые документы и исчезну. Бумаги на имя
Максима Караваева найдут на каком-нибудь не поддающемся опознанию трупе, а я
буду греться на солнышке и писать мемуары, которые издадут после моей
смерти..."
действительности, - куда угодно он не побежит. Во всех перечисленных мною
местах его, конечно, примут с распростертыми объятиями, но ему-то от этого
что за радость? Денег ему там не дадут, это факт. А ему нужны деньги. Если
бы это был бескорыстный борец за правду, ты уже давно сидел бы на нарах и
кормил вшей. Он пойдет к Владику, к Владиславу Андреевичу, к нашему дорогому
дядюшке. Дядюшка либо заплатит, либо, что кажется мне наиболее вероятным,
постарается списать этого доброхота в расход. Но для тебя это уже не будет
иметь значения, потому что первым делом наш Владислав Андреевич раздавит
тебя. Не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Тебе
известно, что твой родственник до сих пор свободно ломает пополам лошадиные
подковы?
признаться, позавидовал черной завистью. Но сам он, конечно, о тебя мараться
не станет, а поручит это дело мне.
Только, увы, недостаточно быстро..."
профессионал всегда стараюсь быть на стороне победителя. Так, знаешь ли,
гораздо полезнее для здоровья.
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Контровский Владимир
Орловский Гай Юлий
Никитин Юрий
Маккэфри Энн