Чтение 41–й страницы книги ~Фаянсовый череп~

- На стоянку не езжай, лучше фургон в переулок загоним, за склады,
там его никто не увидит. Не хрен глаза мозолить!
- Ты лучше продумай, что с козлом делать станем. Григорий ненадолго
задумался, затем провел ребром ладони по шее.
- Может, не стоит?
- Проболтается, - и тут же добавил, чтобы успокоить брата:
- На месте посмотрим, может, это и не она.
- Лучше бы она, - уточнил Илья, - нету мочи дольше искать.
Они подогнали микроавтобус так близко к стене, что Илье из-за руля
пришлось выбираться через правую дверку. Зато фургона не было видно не то
что с улицы, а даже с переулка, он прямо-таки сливался с кирпичной стеной
огромного приземистого склада.
- Вот что бывает, когда о последствиях не думаешь, - назидательно
произнес Илья, и братья, помогая друг другу, принялись перелезать через
невысокий сетчатый забор, огораживавший больницу.
До центрального входа, единственного, открытого в такое позднее
время, идти было далековато. Найти окна лаборатории труда не составило,
только они и горели во всем нижнем этаже, где располагались службы
больницы. Операционные и палаты занимали второй и третий этажи.
Илья приподнялся на цыпочки и глянул в окно. Он увидел Федора
Ивановича, сидевшего за столом и читавшего газету.
- Один? - поинтересовался Григорий.
- Один сидит, как сыч, нас дожидается.
- Недолго ему встречи ждать осталось, - хохотнул Григорий.
И братья, пригнувшись, двинулись к служебному входу, который, как они
знали, не запирают ни днем ни ночью после того, как в больнице случился
пожар. Никто не видел, как они пришли в больничный двор, никто не видел,
как они вошли в здание.
Больничный коридор встретил братьев Вырезубовых запахом хлорки,
влажным, спертым воздухом. В такой атмосфере жить невозможно, в ней можно
или болеть, или работать.
- Мерзкое место! - заметил Илья, прижимая к груди огромный букет роз.
- И не говори.
В темноте, да еще войдя с незнакомого входа, трудно было
сориентироваться.
- Где он сидит? - шептал Илья.
- Хрен его знает!
Наконец братья обнаружили, что из-под одной двери пробивается тонкий
лучик света. Он выхватывал из темноты стертые кафельные плитки пола.
- Сюда! - Илья негромко постучал костяшками пальцев о старую
деревянную дверь. И тут же толкнул плечом.
Федор Иванович, обернувшись, увидел не братьев, те пока еще
находились в полумраке, а целую охапку шикарных роз. Он сам забыл о своей
просьбе, и цветы у него тут же вызвали ассоциацию с похоронами. Такие же
розы украшали комнату в день тещиных похорон.
- Ой!
Холодок прошелся по душе заведующего лабораторией, и только потом он
с облегчением перевел дыхание, обрадовался, увидев хитро усмехающегося
Илью Вырезубова.
- Свое слово держим, - басил Илья, передавая цветы Федору Ивановичу.
Странная натянутость чувствовалась в отношении братьев к старому
знакомому, будто бы они пришли, не надеясь застать того живым. Но Федор
Иванович все списывал на волнение. Каждый разволнуется, если ему сказать,
что близкая родственница угодила в реанимацию.
- Как она? - поинтересовался Григорий.
- В себя пока не приходила, - осторожно ответил Федор Иванович, -
хотя кто ее знает? Времени прошло достаточно... Если хотите, я вас сведу с
дежурной медсестрой, она должна знать больше моего.
- Нет, что вы, не надо ее беспокоить. Погодите минутку, разговор с
ней уже ничего не изменит, - Федор Иванович принялся пристраивать цветы в
трехлитровую банку. Чисто машинально сосчитал розы, получилось двенадцать.
Заведующий лабораторией считал вслух, и поэтому последняя произнесенная им
цифра обескуражила Илью.
- Не может быть, мы же тринадцать везли!
- Четное получается, - развел руками Федор Иванович, - как на
похоронах.
- Не могли мы ошибиться, - вставил Григорий, - уж мы-то толк в цветах
знаем, никогда бы такой ошибки не допустили, - и вдвоем братья пересчитали
цветы.
- Точно, двенадцать, - растерянно сказал Илья, - первый раз со мной
такое.
- Ничего страшного, я в приметы не верю.
- Вы же не себе цветы оставляете, подарите, а женщины подобные мелочи
чувствуют.
Федор Иванович быстро нашел выход из создавшейся ситуации, вынул один
цветок и поставил его в высокий стеклянный мерный цилиндр.
- Теперь все правильно - в одном букете одиннадцать, а в другом -
один. Формальности соблюдены.
Братья переглянулись. Им не надо было много говорить друг другу,
взаимопонимание наступало, стоило лишь встретиться глазами.
- Вы про анализ говорили.
Федор Иванович, гордый тем, что сумел совершить открытие, достал
карточку с результатами анализа.
- Я каждую цифру, которую определил, в памяти по несколько дней держу
- привычка такая. А вдруг понадобится? Один анализ, второй.., цифры
совпали, вот я и понял, что девушка и есть ваша родственница.
- Ошибки быть не может?
- Никогда, - убежденно сказал Федор Иванович. Он уже сообразил,
братья не так уж сильно любят свою родственницу, иначе бросились бы в
палату, чтобы увидеть пострадавшую собственными глазами.
Григорий вчетверо сложил листок и сунул в карман.
- Спасибо. Нам бы ее посмотреть.
Федора Ивановича немного покоробило, что братья не называют
родственницу по имени, но потом он нашел этому объяснение.
"Стесняются, думали инкогнито анализ сделать, но не получилось."
- Хотелось бы посмотреть хоть одним глазком, - мечтательно произнес
Илья.
- Я вас проведу. Только в реанимации порядки строгие, без белых
халатов туда нельзя.
- Разве нас кто-нибудь увидит?
- Увидит, не увидит, какая разница? - улыбнулся Федор Иванович. -
Бактерии и вирусы спрашивать разрешения не станут.
Белых халатов в лаборатории хватало. Отыскали два самых больших, и
братья Вырезубовы облачились в них. На головы надели белые хирургические
колпаки и выглядели теперь как заправские хирурги-мясники.
- Вам не влетит, что вы нас провели?
- В больнице все свои. Я вас и показывать никому не стану. Палата в
конце коридора, дежурная не увидит, я ей что-нибудь совру.
Мужчины вышли из лаборатории, и Григорий внимательно проследил
взглядом, куда спрячет ключи Федор Иванович после того, как закроет двери.
Они исчезли в кармане брюк.
Время было позднее - после отбоя, и больные из других отделений уже
давно спали. Лишь запах табачного дыма еще не до конца выветрился с
лестничных площадок.
"Реанимация", - известила табличка над перегородкой из стеклоблоков.
- Я первым пойду, - Федор Иванович шагнул за дверь.
Дежурившая медсестра, заслышав шаги в коридоре, тут же выглянула из
своей ниши. Завидев Федора Ивановича, удивилась: тот, как заведующий
лабораторией, работал в одну смену, днем.
"С женой поругался, наверное, вот и задерживается", - подумала
девушка.
- Федор Иванович, - негромко позвала она, - что это вам не спится, не
отдыхается?
- Сама знаешь, припахали меня. Тут родственники приехали к нашей
больной, я их заведу, все аккуратно будет.
В полумраке коридора трудно было рассмотреть двух мужчин в
белоснежных халатах и колпаках. Удостоверившись, что заразу по реанимации
разносить никто не собирается, девушка вернулась и села за стол. Вся
ответственность теперь лежала на Федоре Ивановиче. Понятно, не
юридическая, а моральная.
Негромко скрипел старый, разболтанный паркет.
- Здесь, - Федор Иванович приоткрыл дверь в палату с двумя кроватями.
Братья Вырезубовы скользнули следом за ним. Григорий тут же оценил
обстановку: вторая кровать пуста.
Он подошел к Рите Кижеватовой и удовлетворенно хмыкнул. Ошибки не
произошло, перед ним находилась беспомощная беглянка. Даже если бы ее лицо
было обезображено швами и бинтами, перевязанные запястья красноречиво
напоминали о веревках, которыми связывали проститутку по кличке Лиса.
- Она, - сказал Илья и тронул девушку за плечо. Та застонала, но глаз
не открыла.
- Она в себя никак прийти не может, - стараясь подпустить в свой
голос побольше сочувствия, отвечал заведующий лабораторией.
- Ее машиной сбило?
Федор Иванович абсолютно органично воспринимал то, что братья говорят
шепотом, хотя, как медик, понимал, девушка не отреагирует, даже если у нее
над ухом станут кричать. Другое же объяснение тихому разговору ему и в
голову не приходило.
- Да, я узнал. Ее милицейская машина подбила. Она шла по дороге, а
потом под колеса бросилась. Но точно я вам сказать не могу. Может, позвать
медсестру, она в курсе?