Чтение 41–й страницы книги ~Адвокат~

в свежевырытую могилу - сверху через несколько часов опускали гроб с
бабушкой, могилу зарывали, а компаньон старушки по могиле пополнял
милицейские реестры пропавших без вести...

Вот к такому "интересному" человеку и гнал Сергей свой "вольво" через
вечерний Питер, холодея при виде каждого встречного гаишника. Муторно и
беспокойно было у Челищева на душе.

"Вот и стал ты, Серега, душегубом... Оно, конечно, чистая самооборона,
тут не подкопаешься, но ведь я хотел его убить... и убил. Интересно, что
Гусь там плел про родную кровь, через которую он не перешагивал... Да, как
говорит Виктор Палыч, у мертвого уже не спросишь..."

Уже подъезжая к кладбищу, Сергей вспомнил, как посетовал Антибиотик на
то, что пропал куда-то некий Винт, и вновь стал ломать голову, где же он уже
слышал эту кличку... Вспомнить он ничего так и не успел, нужно было
заниматься более насущными делами.

Вальтер на приветствие Сергея ответил кивком, руки не протянул и никаких
вопросов не задавал. Он молча вытащил из багажника завернутый в скатерть
труп Гуся, легко вскинул его на плечо и, не оглядываясь, зашагал куда-то в
глубь кладбища. Шли долго, по крайней мере так показалось тащившемуся за
Вальтером Челищеву. На противоположной Малому проспекту стороне Смоленки
Николай Трофимович наконец остановился. Свежевырытая могила терялась в
сгущавшемся мраке. Вальтер тяжело, по-мясницки хекнул и швырнул свой груз,
словно мешок с картошкой, в черную яму. Сергея зазнобило еще сильнее.

- Чего стоишь? - обернулся к нему Вальтер. - Бери лопату, присыпать надо!
Хорошо еще не подморозило, ломом долбить не надо, землица мягкая, как пухом
покроет.

Сергей нашарил ручку воткнутой в кучу земли лопаты и, не чувствуя рук и
ног, начал кидать в могилу тяжелые мокрые комья, пока они полностью не
закрыв белую скатерть, ставшую для Гуся саваном.

- Хорош! - наконец остановил его Вальтер. - Сильно не зарывай! Завтра мы
к этому хлопцу соседа подселим, подполковника отставного хоронить будут. С
салютом и оркестром. Твой-то, поди, навряд ли думал, что над ним салюты
давать будут, а?

И Николай Трофимович засмеялся негромким каркающим смехом, от которого
Челищеву стало совсем жутко и захотелось поскорее выбежать к свету и людям.
Белки глаз Вальтера блестели в темноте, и Сергею вспомнились вдруг детские
страшилки про кладбищенских упырей...

Челищев не помнил, как добрался до дома, его продолжало трясти, а руль
автомобиля скользил в мокрых от пота ладонях. Тишина пустой квартиры давила,
Сергей зажег везде, где можно, свет, включил радио и телевизор, и все равно
ему слышались какие-то потусторонние голоса, а в углах квартиры мерещились
тени... Сергей несколько раз пытался дозвониться до Катерины, но трубка ее
радиотелефона была отключена, а дома к телефону никто не подходил - было
всего-навсего около семи вечера, так рано Катя домой никогда не
возвращалась.

Звонок в дверь заставил его вздрогнуть. Он бросился открывать, надеясь
увидеть на пороге Катю, или Доктора, или хоть кого-нибудь из знакомых, с кем
можно было бы поговорить, а еще лучше - поговорить и выпить. Но на
лестничной площадке стоял совершенно незнакомый Челищеву огромный кавказец.
Он молча, не мигая, смотрел на Сергея, чуть заметно покачивая головой.

- Ты Челищев?

Сергей кивнул, чуть отступив в глубь квартиры.

- Меня прислал Гурген. Он хочет говорить с тобой...

Сергей настолько опешил, что даже не испугался. В отупевшей от событий
последних двух суток голове мелькнула лишь одна мысль: "Если бы хотел
завалить, то уже выстрелил бы..." Кавказец, казалось, прочитал его мысли и
чуть заметно улыбнулся, продолжая слегка покачивать головой.

- О чем? О чем он хочет говорить? - язык Челищева с трудом ворочался,
царапая пересохшее н"бо.

- Гурген сказал, что этот разговор нужен не ему, а тебе. Это он просил
передать, потом посмотришь. Решишь говорить - буду ждать тебя на Московском
шоссе у поворота на Пушкин сегодня в одиннадцать. - С этими словами кавказец
медленно опустил руку в карман своей длинной кожаной куртки, вынул оттуда
небольшой бумажный пакет, отдал его Сергею, развернулся и неторопливо начал
спускаться по лестнице. Челищев тупо смотрел ему вслед, пока внизу не
хлопнула дверь парадной...

Сергей медленно, словно предчувствуя увидеть внутри что-то страшное,
развернул пакет. На ладони у него лежали наручные часы его отца... Эти часы
невозможно было спутать с какими-то другими. Золотые "Сейко" с алмазами, их
подарила Челищеву-старшему одна японская фирма после заключения какого-то
очень выгодного контракта. На тыльной стороне корпуса по-английски было
мелко написано: "Дорогому Александру Челищеву в знак глубокого уважения".
Надпись была не выгравирована, а нанесена каким-то другим способом тем же
шрифтом, что и информация о том, что часы противоударные, водонепроницаемые
и сделаны в Японии. Александр Владимирович очень дорожил этим подарком.
Говорил, что часы стоят каких-то безумных денег и их, даже если они
поломаются, можно заложить чуть ли не в любой банк, в цивилизованных,
конечно, странах. Если бы в свое время Сергей не выпил столько водки перед
осмотром тел своих родителей в морге, то он обязательно обратил бы внимание
на отсутствие этих часов в описи их вещей и одежды.

Ехать или не ехать на встречу - в этом вопросе Сергей не колебался.
"Ехать! Будь что будет. В конце концов, хотели бы убить - убили бы сразу.
Хотя... Может, на информацию потрошить станут... Все равно, ехать надо...
Откуда у Гургена часы отца? А может, этот орангутанг вовсе не от Гургена
приходил? Габрилович... Может, это как-то связано с ним?"

Измученный мозг Сергея никак не мог сложить мозаику из рассыпающихся
фрагментов. Он чувствовал, что сходит с ума от тоски и душевной боли. "Будь
что будет... На все Божья воля..." Ему было уже почти все равно, чем
закончится встреча. Никого не предупредив о своей поездке, Челищев ровно в
одиннадцать был у поворота на Пушкин, где в темноте белела небольшая статуя
Александра Сергеевича. Огромный кавказец возник из темноты бесшумно, словно
бесплотный дух.

- Ляг на заднее сиденье. На дорогу не смотри. Я машину поведу!

Челищев молча повиновался, понимая, что протестовать и ставить свои
условия - бессмысленно.

Ехали долго. Машина петляла, кружила, гориллообразный кавказец угрюмо
молчал, да Сергей и не пытался его ни о чем спрашивать. Наконец автомобиль
затормозил, и посланец Гургена выключил двигатель. Они стояли перед
небольшим двухэтажным особняком. Других домов поблизости не было. В окнах
первого этажа горел свет. Провожатый подтолкнул Сергея в спину, и они зашли
в особняк.

В большой гостиной, пол которой был устлан звериными шкурами, в кресле у
камина сидел невысокий, плотный человек, немолодой, но и не старый. Остатки
волос вокруг его лысины были слегка тронуты сединой. Темные глаза неподвижно
смотрели на Челищева.

- Садыс, - человек показал рукой на свободное кресло. - Я - Гурген. Я
знал, что ты захочешь гаварыт, - у Гургена был какой-то особый, плавающий
акцент, не похожий на говор других кавказцев, которых Сергею приходилось
слышать. Сергей молча опустился в кресло.

- Я знаю, что ты сейчас думаешь. Нэт, я нэ буду с тэбя спрашивать за
Габриловича... Старый жид сам сыбя абманул, хотел самим хытрым быт... Я хачу
рассказать тыбе, как умерли твои радытели...

Челищев дернулся вперед, но Гурген властно вскинул руку, останавливая его
движение, помолчал, глядя в огонь, и начал свой рассказ.

- Твой атец мыня нэ знал. Габриловича знал. Работал с ным. Так должно
было быть. Вытка Антыбиотык хатэл па-другому. Он наслал лудей к тваему атцу
гаварыть. Эта былы луди Адваката. Перваго Адваката, Званцива. Разговор нэ
получылся. Тогда Вытка прыказал убыть тваего атца. И его убылы, вмэстэ с
жыной, да...

Сергей отказывался верить своим ушам. По словам Гургена выходило, что за
деревообрабатывающий комбинат, которым руководил Александр Владимирович,
завязалась драчка между организациями Москвы и Питера. Поняв, что
проигрывает, Антибиотик решил убрать Челищева-старшего, чтобы сменивший его
начальник стал посговорчивее. Но самым чудовищным было то, что обо всем этом
знал Олег... а значит, и Катя, хотя ее имени Гурген не назвал ни разу.
Получалось, что они не только знали, но и руководили всей операцией!

- Я сразу знал, что была так. Я многа жил, мыня удывить трудна. Но я был
удывлен, когда узнал, что ты работаешь на Вытку...

Гурген рассказал, что после того, как раскрылась история с кредитом у
Габриловича и выяснилась роль во всем этом Челищева-младшего, он, Гурген,
решил поподробнее навести справки. Практически люди Гургена провели
настоящее расследование, результаты которого сейчас слушал оцепеневший
Челищев.

- Почему я должен вам верить? - глухо спросил Сергей.

Глаза Гургена яростно вспыхнули, но тут же снова погасли, успокоились.

- Мала кто рыскует говорыть мыне такые слава. Ты смелый. Или глупый.
Давольна слов. Пойдем. Мы пакажем тыбе таво, у кого взяли часы тваего
атца...

Гурген неторопливо встал и, не оглядываясь, вышел из гостиной.

Сергей пошел за ним. Гурген привел его в огромный каменный гараж;,
рассчитанный минимум на два автомобиля. Но машин в гараже не было. К кольцу,
вделанному в кирпичную кладку, был наручником прикован человек, лица
которого Сергей раньше не видел.

- Эта Вынт, адин из брыгадыров Адваката. Часы былы у него. Можешь сам
говарыть с ным - как хочешь. Нам он уже нэ нужен. Мы знаем, что хотэ-ли. Его
мы взяли нэ для сэбя - для тыбя.

Винт! В мозгу Сергея словно что-то щелкнуло, и вспыхнул свет. О пропаже
Винта говорил Антибиотик... А днем раньше эту кличку называл Сергею Степа
Марков, говоря о Михаиле Касатонове:

"Конкретно - под Винтом ходил..." Че-лищев застонал от ярости и бросился
к прикованному к стене бандиту. Ударив Винта ногой по голове, Сергей