Чтение 41–й страницы книги ~Черные деньги~

стрелявший из него.

- Есть какие-нибудь свежие идеи по этому поводу? - спросил Перлберг
меня.

- Я знаю один факт. Мартель работал на владельца казино в Лас-Вегасе
по имени Лео Спилмен.

- Но чем он занимался?

- Я думаю, что он был посыльным Спилмена. Недавно он сам занялся
бизнесом.

Перлберг безразлично посмотрел на меня. Он закурил сигарету и
выпустил прямо в лицо через заваленный стол струю дыма. Он не был
враждебен или агрессивен, но у него была такая манера затушевывать
еврейскую напористость.

- Почему вы не сказали об этом вчера, Арчер?

- Я летал в Лас-Вегас вчера, чтобы выяснить некоторые вопросы. Я
получил не вполне удовлетворительные ответы, но получил достоточно фактов,
чтобы предположить, что Мартель сотрудничал со Спилменом в деле сокрытия
налогов. Затем он прекратил сотрудничество. Он хотел получить наличность
для себя.

- И Спилмен пристрелил его?

- Или устроил так, чтобы его пристрелили.

Перлберг пыхнул своей сигаретой, заполнив маленькое помещение облаком
дыма, будто это была особая среда, где его мозги работали лучше.

- А как в эту версию вписывается миссис Фэблон?

- Я не знаю. У меня есть предположение, что Спилмен убил ее мужа и
она это знала.

- Ее муж был самоубийца, если верить заключению полиции из
Монтевисты.

- Об этом они и мне не перестают говорить. Но это не доказано.
Скажем, он не был.

- У нас три нераскрытых убийства вместо двух. Мне нужно это новое
убийство, как лишняя дырка в голове. - Он в сердцах загасил сигарету. Это
было единственное проявление его несдержанности, которое он себе позволил.
- Тем не менее спасибо за информацию и за идеи. Я подумаю о них.

- Я надеялся сам на небольшую помощь.

- Все что угодно, если это ничего не будет стоить налогоплательщикам.

- Я пытаюсь обнаружить Лео Спилмена...

- Не беспокойтесь. Я займусь этим делом, сразу же как только вы
покинете мой кабинет.

Это было вежливое предложение убраться вон. Я задержался у двери:

- Вы сообщите мне, когда его обнаружат? Я многое бы отдал, чтобы
побеседовать с ним.

Перлберг обещал.

Я отправился через весь город в свою контору. В корзинке для бумаг
лежала куча писем, но ничего особо интересного. Я внес ее во внутреннюю
комнату и сложил на столе. Легкий слой пыли напомнил мне, что я не был
здесь с пятницы. Я вытер пыль салфеткой и вызвал автоответчик.

- Доктор Сильвестр приезжал к вам, - прозвучал голос девицы на
контроле.

- Он не оставил своего номера?

- Нет, он сказал, у него несколько вызовов в больнице, он будет у
себя на работе после часа.

- Что он хотел, вы не знаете?

Он не сказал. Но по голосу можно было подумать, что это важно. И
вчера вечером вам звонил профессор Таппинджер. Он оставил свой номер.

Она продиктовала его, и я набрал сразу же номер домашнего телефона
профессора. Ответила Бесс Таппинджер.

- Это Лу Арчер.

- Как чудесно, - проговорила она голосом незаслуженно обиженной
маленькой девочки. - И какое совпадение, я только что думала о вас.

Я не спросил, что она думала, и не хотел этого знать.

- Ваш муж дома?

- Тапс на занятиях в колледже все утро. Почему бы вам не приехать на
чашечку кофе? Говорят, я варю очень хороший итальянский кофе.

- Спасибо, но я не в городе.

- О, а где вы?

- В Голливуде.

- Но это всего лишь пятьдесят миль. Вы можете приехать до того, как
Тапс придет на обед. Я хочу поговорить с вами, Лу.

- О чем?

- О нас. Обо всем. Я большей частью не спала, думая б этом, о
переменах в моей жизни, а вы являетесь частью этих перемен, не правда ли?

Я остановил ее резко:

- Сожалею, миссис Таппинджер. У меня работа. Утешение безутешных
домашних хозяек не входит в мои планы.

- Я вам нисколечко не нравлюсь?

- Конечно, нравитесь. - Я был последним мерзавцем, но я не мог ей
отказать в этой лжи.

- Я знала, что нравлюсь. Я чувствовала это. Когда мне было
шестнадцать, я пошла к цыганке-предсказательнице. И она сказала, что у
меня в течение года в жизни произойдут перемены, что я встречу красивого
умного человека и он женится на мне. Так и cлучилось. Я вышла замуж за
Тапса. Но гадалка сказала, что у меня будет еще одна перемена, когда мне
будет тридцать. Сейчас я чувствую, что это приходит. Это как снова
забеременеть. Действительно. Я думала, моя жизнь кончилась, и начала...

- Все это очень интересно, - сказал я. - Но поговорим об этом при
встрече.

- Но это не может ждать.

- Придется обождать.

- Вы сказали, что я вам нравлюсь.

- Мне нравятся многие женщины.

Это было идиотское признание.

- Многих мужчин я не люблю. Вы первый с тех пор, как я...

Фраза осталась незаконченной. Я не торопил ее продолжать. Я не
проронил ни слова.

Она разразилась слезами и повесила трубку.

Бесс была, вероятно, с отклонениями, сказал я себе, или начиталась
сентиментальных романов, страдающая от одиночества и неврозов
факультетской жены, или же это первые проявления прихода периода средних
лет, как снег на четвертое июля. Мудрый человек, которого я знал в Чикаго,
вразумил меня раз и навсегда: никогда не спи с кем-либо, у кого заботы
больше, чем у тебя.

Но Бесс мне было трудно выбросить из головы. Когда я вывел машину со
стоянки и направился на юг по магистрали в Сан-Диего, она будто сидела со
мной, несмотря на то, что я направлялся для встречи с ее мужем.

В полдень я ожидал его у здания факультета искусств. В одну минуту
первого он появился в коридоре.

- Я могу по вам ставить часы, профессор.

Он ухмыльнулся:

- Вы заставляете меня думать, что я робот. На самом деле я ненавижу
жить по этому размеренному расписанию.

Он отпер дверь и распахнул ее:

- Входите.

- Как я понимаю, вы выяснили кое-что новое о Сервантесе.

Он не отвечал мне, пока мы не сели лицом к лицу за его столом.

- Да, действительно. После того как мы расстались вчера, я решил
сразу же выбросить свое расписание. Я отменил свои послеобеденные занятия
и отправился в Лос-Анджелес с той фотографией, которую вы мне дали. - Он
похлопал себя по груди. - Его имя Педро Доминго. По крайней мере, он
значился под таким именем в Латиноамериканском колледже. Профессор Бош
думает, что это его настоящее имя.

- Я знаю, я разговаривал вчера с Бошем.

На лице Таппинджера проступило неудовольствие, будто я перепрыгнул
через его голову.

- Аллан мне этого не сказал.

- Я позвонил ему, когда вы уже уехали. Он был занят, и я узнал от
него очень мало. Он сказал, что Доминго был гражданином Панамы.

Таппинджер кивнул:

- Это одно из обстоятельств, что создало для него проблемы. Он
перепрыгнул через борт корабля и здесь находится незаконно. Поэтому он
изменил имя, когда пришел к нам сюда. Иммиграционные власти охотились за
ним.

- Когда и где он перепрыгнул за борт?

- Это было где-то в 1956 году, как говорит Аллан, когда Педро было
двадцать лет. Он, вероятно, думал, что это место для него будет
счастливым. Как бы то ни было, практически он с корабля прямо вступил в
классную комнату. Он посещал школу в Лонг-Биче в течение года, я не знаю,
как он ухитрился, чтобы его приняли в колледж. А затем он перевелся в
Государственный колледж Лос-Анджелеса.

Он находился там два года, и Аллан Бош познакомился с ним достаточно
хорошо. Он поразил Аллана тем же самым, что и меня, - он был
высокоинтеллигентным молодым человеком с проблемами.

- Какого рода проблемами?

- Социальными и культурными. Историческими проблемами. Аллан
характеризует его как своего рода тропического Гамлета, пытающегося
совместиться с современной реальностью. На деле эта характеристика может
относиться к большинству центральных и южноамериканских культур. У Доминго
были проблемы личные. Он тосковал по сверкающему городу.

Профессор Таппинджер был на грани начать лекцию.

Я спросил:

- По чему тосковал?