Чтение 41–й страницы книги ~Экспансия

значит, предстоит сделать все, чтобы публичный суд над франкизмом
состоялся именно здесь, - единственно реальная форма помощи прекрасному
народу Испании, задавленному диктатурой. Как бы ни свирепствовала
фалангистская цензура, все равно слово правды дойдет до Мадрида и
Барселоны.

Память об испанской трагедии жила в сердце посла постоянно: всего
десять лет назад, когда переехал в Москву и получил с женой Лидией
маленькую комнату в старых домах студенческого общежития на
Ново-Алексеевской улице (печка дымит, с дровами проблема - пойди достань,
стена сырая), он повесил на дверь карту Испании и каждый день передвигал
красные и черные флажки, прослушав из шершавой т а р е л к и репродуктора
последние известия; первая схватка с фашизмом - репетиция второй мировой
войны; многое можно прощать людям, лишь беспамятство преступно и прощению
не подлежит.

РОУМЭН (Нью-Йорк, ноябрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________

Нью-Йорк ошеломил Кристину, когда их самолет еще только кружил над
городом: на шоссе по направлению к аэропорту змеилась сплошная белая река,
а от него, к центру, - красно-желтая.

- Боже, сколько машин! - крикнула Криста, прижавшись к Роумэну; уши
заложило, слышала плохо, поэтому говорила, как глухая, - очень громко. -
Ну и ну!

- Красиво, да?

- Ох, как красиво!

- Нет города более прекрасного, чем Нью-Йорк.

- А почему его ругают ваши писатели?

- Так полагается. Ругают обычно то, без чего жить не могут. К чему
равнодушны - то не ругают.

- Мы поедем к тебе или ты сначала покажешь мне город?

- Мы совместим эти два занятия, человечек. Поскольку мне некуда везти
тебя, квартиры-то у нас нет, придется побродить по городу, ты решишь, в
каком районе мы снимем номер. А заодно я покормлю тебя.

Она прижалась к нему, ткнулась лицом в шею:

- Тебе не приходило на ум, когда мы летели через океан, что людям
Гаузнера стоило бы нас взорвать?

- Еще как приходило.

- Боялся?

- А мы бы с тобой все равно уцелели. Упали б около острова, там
рыбаки живут, пять домиков на берегу океана. Промерзли бы, конечно, но это
не беда, согрелись бы в кровати.

- Послушай, за что мне выпало такое счастье, а?

- За твои прегрешения.

- Неужели бог такой добрый?

- Мой - очень. Я его часто вижу. Точь-в-точь, как на маминой
деревянной иконе; он мне часто подмигивает: давай, мол, Пол, все идет, как
надо, жми.

- Ты это сейчас выдумал?

- Честное слово. Только не кричи так, я тебя слышу.

- А я ничего не слышу.

- Открой рот и начни глотать, сразу уши прочистятся.

- А я не хочу. На посадке моторы так страшно ревут, что кажется,
вот-вот пропеллеры заклинит от напряжения.

- Ты плохо пристегнулась.

- По-моему, все в порядке.

- Затяни ремень потуже.

- А как же отстегиваться, если начнем падать? Не успею к выходу.

Он засмеялся:

- Глупышка, ты не успеешь ничего понять, если он начнет падать, это
все происходит в секунду, в этом вся прелесть аэроплана: трах - и нет!

- Не пугай.

- Страшно?

- Обидно.

- Выбрались, летим домой - и на тебе?! Ты про это думаешь?

- Конечно.

"Хорошо, если выбрались, - сказал он себе. - Очень хорошо, если все
кончилось, но скорее всего дело только начинается, слишком уж ювелирная
была работа, чтобы отпустить нас просто так. Главное - впереди, только б
скорее началось. Самое страшное в жизни - ожидание, когда сердце тянет, а
душу крутит и жмет; ожидание живет вместе с ощущением бессилия - ужасное
чувство собственной малости; не зря человека заключают в тюрьму и держат
неделями одного в темной камере... Тогда - по прошествии томительных
недель, а то и месяцев - даже следователь кажется посланцем надежды;
полная аберрация представлений, как мало человеку надо..."

В аэропорту - шумном, громадном, многоязычном - Роумэна окликнули.

- Представьтесь, пожалуйста, - Роумэн оглядел человека, который
подошел к нему, неумело сжимая в руке букет красных гвоздик.

- Я Роберт Гилл, меня прислал мистер Макайр, чтобы приветствовать вас
на родине.

- Как это мило, мистер Гилл, познакомьтесь, это моя жена.

- Очень приятно, меня зовут Крис.

- Это вам от мистера Макайра, - сказал Роберт Гилл, протягивая ей
цветы. - А от меня - самые сердечные поздравления.

- Спасибо, - сказал Роумэн, тряхнув руку Гилла, - тронут, Роберт,
сердечно тронут.

- Мистер Макайр просил меня помочь вам, если в этом возникнет нужда.

- Да пока никаких трудностей нет, еще раз спасибо.

- Вы намерены остановиться в Нью-Йорке?

- На несколько дней, чтобы завершить необходимые формальности, я ведь
уроженец Нью-Йорка, поэтому хочу именно здесь обвенчаться. Миссис Роумэн
понравился наш город даже с воздуха, возможно, она захочет поселиться
здесь навсегда.

- О, я убежден, что ей так же понравится Фриско.

- Что это? - спросила Кристина.

Роумэн пояснил:

- Джентльмен так называет Сан-Франциско. Наверняка он с того
побережья.

- Точно, я оттуда! - подтвердил Гилл. - Вот моя карточка, там живут
родители, они будут рады, если вы решите остановиться у них на
недельку-другую.

- Спасибо, Роберт, вы очень любезны, - ответил Роумэн, спрятав
визитку в карман.

- И последнее, - заключил Гилл. - Если вы хотите встретиться с
мистером Макайром перед тем, как начнете свадебное путешествие, он готов
принять вас в любое удобное для вас время.

- Это замечательно. Если бы он нашел для меня минут сорок завтра
утром - было бы прекрасно, мне очень нужно с ним поговорить...

...Макайр выслушал Пола, рассмеялся чему-то, хлопнул в ладоши, словно
аплодировал невидимым актерам, поднялся с кресла и, расхаживая по
кабинету, украшенному стягом Соединенных Штатов и портретами Линкольна,
Рузвельта и Трумэна, заговорил:

- Итак, у них есть наш код, они вербуют наших людей и норовят играть
своим агентом Полом Роумэном даже в Штатах?! Нет, каково, а?! Погодите,
Пол, неужели вы всерьез верите, что у них есть ключ к нашему коду?

- А черт их знает.

- Как они могли получить ключ? От кого? Я не верю, что в наших рядах
может быть изменник, я не верю в это.

- Я не думаю, что они блефовали, - сказал Роумэн.

Макайр долго расхаживал по кабинету; остановившись у окна, тихо
спросил:

- Что подвигло вас на полет в Мюнхен, Пол?

- Информация, которую мне удалось получить. Я вышел на Гаузнера.
Промедление было бы смерти подобно.

- Информация надежна?

- Абсолютно.

- Кто источник?

- Человек, которому я доверяю.

- Хм... Уж не думаете ли вы, что какие-то сведения просачиваются из
этого кабинета в Мюнхен? - спросил Макайр.

- Вот уж чего не думаю - того не думаю, - улыбнулся Роумэн. - Хотя не
грех было бы посмотреть, откуда к вам пришла секретарша. Слишком
уродливая, такие падки на мужскую ласку, за это женщина готова таскать из
огня каштаны.

- После вашей телеграммы я уже начал проверку, - ответил Макайр. -
Всех без исключения, Пол. Даже друзей, которым верю, как себе.

"Это он про Кристину, - сразу же понял Роумэн. - Он мягко стелет,
этот Макайр, но держится абсолютно точно. Он прекрасно понимает, с чем я
пришел, и он р а б о т а е т свою линию поведения мастерски. Я правильно
сделал, что не отдал ему всю цепь Гаузнера, она еще пригодится мне, если
придется идти ва-банк. Ох, лучше бы мне не пришлось идти ва-банк, но ведь
он подталкивает меня к тому, чтобы я сказал ему про Кристу. А что если он
лгал в шифровке и ему известно, что "некоей неустановленной женщиной" -
агентом Гаузнера была не кто-нибудь, а Криста, которая стала моей женой?
Все, что происходило до того, как она приняла мою фамилию, было моим
личным делом, и я мог послать каждого куда подальше: не суйте нос в мою