Чтение 41–й страницы книги ~День гнева~

головы понял, по ладоням одновременно и решительно брошенным на колени...

Сырцов первым направился к двери. Паренек досиделся до открытия
дверей, так что Сырцов выходил в пугливом раскардаше, а если не угадал? Но
угадал, угадал: просто паренек любил все добирать до конца - сидеть так
сидеть, идти, так идти. Он обогнал Сырцова и первым взошел на эскалатор.
Только бы не побежал. Только бы не побежал! Сырцов глянул назад через
плечо. Все-таки один из его ребят успел зацепиться. Если побежит, придется
отдать его тому, что сзади.

Слава богу, не побежал. Благоразумен и расчетлив - раз везут, зачем
тратиться, бежать. Малолюдно было на этой станции, час студентов
педагогического и медицинского институтов еще не наступил. На улице было
пошумнее: люди колбасились у многочисленных и разнообразных лотков.
Апельсины, помидоры, книги, колготки, бижутерия, пирожки...

Паренек завернул за угол Дома молодежи и вышел в сад Мандельштама. Он
решительно шагал меж редких деревьев. Наискосок. Мимо завода "Каучук".
Квартира на Большой Пироговской?

Здесь безлюдно, здесь необходимо вести на длинном поводке. Паренек
маячил впереди в метрах шестидесяти-семидесяти от Сырцова. Не оглядываясь,
он вбежал на горбатый мостик над гнилой водой. И тут раздался хлопок.

Паренек миновал середину мостика, и поэтому упал на ходу, лицом вниз,
упал без качаний, без шатаний, без колебаний, как колода. - Та-ак, -
непроизвольно произнес вслух Сырцов и огляделся. Никого не было рядом.
Сзади только поспешал его человек.

Сырцов бегом преодолел мостик и наклонился над пареньком. Пуля вошла
в череп рядом с ухом, проделав идеально круглую дырочку. Хорошая
снайперская винтовка с оптическим прицелом. Откуда? Если головы не
поворачивал, то скорее всего с верхних этажей Дворца молодежи, а если
поворачивал, то с крыши нового здания "Каучука". Ну, баллистик
разберется...

- Да не трогай его. На нем наверняка ничего нет, - сказал за спиной
его агент. Сырцов, стянув с правой руки покойника широкий перстень, к
внутренней стороне которого был приделан миниатюрный шприц, сказал:

- Кроме этого...

И осторожно спрятал перстень во внутренний карман куртки. Из
невидимого или выходного отверстия медленно натекала в небольшую лужицу
темная кровь.

- Валим отсюда, - посоветовал агент. - А то тот и нас достанет.

- Если это ему надо, то он нас достанет всюду в этом саду, - резонно
возразил Сырцов, но с колен поднялся. Осмотрелся еще раз. Почуяв нечто
интересное, спешила к ним от улицы Доватора бабушка с внучкой. Аж
спотыкалась от желания увидеть нечто. Сырцов злобно прокричал ей
навстречу:

- Ребенка-то зачем сюда, бабуля? Здесь убийство!

Этот кабинет был значительно скромнее. Вместо неохватного ковра во
все пространство - двухцветная дорожка от двери. Вместо деревянных панелей
по стенам - экономичная клеевая краска зеленого цвета, вместо пяти
телефонов - только два. Да и размером сильно поменьше. Плейбой Дима шел
вдоль стены, ведя ладошкой по шершавой поверхности. Дошел до окна, глянул
на здание Политехнического музея.

- Да, заделали они тебя, браток, - сожалеючи, высказался он.

- Им помещения нужны - второе Министерство размещать, - объяснил
официальную причину своего переезда Англичанин Женя.

- Угу, - будто соглашаясь, принял информацию к сведению плейбой. -
Так ведь и в отставку тебя могут отправить, предварительно объяснив, что в
связи с реорганизацией республиканской конторы, генералов шибко
прибавилось.

- Могут, - согласился Англичанин. - Но пока не отправят из-за того,
что это может выглядеть поспешным и подловатым сведением счетов. А потом,
Дима, поздно будет.

- Надеешься? Ну-ну, - плейбой бухнулся в кресло и устроил ноги на
журнальный столик. Полюбовался на свои двухцветные макасины и белые нежные
носки, сложил скрещенные пальцы на животике и спросил:

- Докладывать?

- Я в курсе.

- А подробности?

- Стоит ли?

- Крови боишься, Женя? Неприятны подробности рутинных убийств? Ты же
планируешь и разрабатываешь их, ты же команду даешь на их исполнение!

- Не ори, а? - попросил Англичанин Женя.

- Головку в песок не след прятать. Мы сильно замазаны, Женя, замазаны
уже бесприказно. От нас в момент откажутся.

- К чему ты все это говоришь?

- К тому, что нам с тобой - концы рубить надо. И как можно быстрее
развязаться с их вонючими деньгами.

- С деньгами, Димочка, кончено. Основная часть - за бугром, часть
здесь надежно пристроена. А вот насчет концов ты прав. Ликвидация всех
связей по финансовым операциям, ликвидация основных звеньев нашей связи с
ними и их связей с людьми, могущими компрометировать их бескорыстность и
идейность - вот наша задача сейчас.

- Зачем они нам, Женя?

- Мы без них пропадем, Дима.

- Так же как они без нас, - добавил плейбой.

- Резонно, - согласился Англичанин. - С подробностями-то зачем
навязывался? Есть что-нибудь беспокоящее?

- Все-таки приятно с тобой работать, - признался Дима. - С ходу и
хорошо сечешь. Да, Женечка, Смирнов беспокоит.

- Страшнее кошки зверя нет.

- Именно так. Нет. Ты же сам понимаешь, что будь у него им же
натасканные опера, кот Смирнов захлопнул бы мышеловку обязательно. А в ней
оказались бы мышки. Ты да я, да мы с тобой.

- Как ты думаешь, он сфотографировал Майорова?

- Конечно, засек.

- Я тебя не по фене спрашиваю, а по-человечески: Майоров
сфотографирован?

- Все может быть.

- Информация к размышлению. Твоему размышлению, Дима.

- Мне как всегда грязная работа?

- Ага.

- А как насчет Смирнова? - ненавязчиво давил плейбой.

- Операцию с исполнителем он провел на высочайшем уровне. Если бы не
подсказ, сидеть бы нам в дерьме. Что же с ним делать? А вот что:
неназойливо предоставить ему информацию - не дезу, а подлинную информацию
- о том, что денежки ушли, и он успокоится. Ведь его для поиска денег
наняли?

- Для денег, - подтвердил плейбой. - Но вот вопрос. Успокоится ли?
Если он умен и высокопрофессионален (а он умен и высокопрофессионален), то
и наверняка просчитал, что до денег ему уже не добраться. А гон
продолжает, самый активный гон. Зачем?

- Скорее всего оправдывает свою репутацию.

- Неправда ваша. Я думаю, что понял его, Женя. Он до нас с тобой
хочет добраться. И в глотки наши вцепиться. И удавить до смерти. Ты
представляешь, с какой плебейской яростью ненавидит нас этот мент?

- За что же он нас ненавидит, Дима?

- За белые воротнички, за хорошие костюмы, за недавнюю всесильность,
за скоростные автомобили, за чистые носовые платки, за безграничную
информированность... А в общем, за все.

- И за то, что люди убивали, - дополнил список Англичанин Женя и,
откинувшись в кресле, весело посмотрел на плейбоя Диму.

- А он не убивал?

- Он убивал на войне, в бою, в схватке, убивал врагов. Лицом к лицу.
А мы хладнокровно и расчетливо организовывали политические убийства...

- Врагов, - перебил плейбой.

- Ой ли? А вчерашняя парочка трупов - враги?

- Вчерашняя парочка - законченные мерзавцы. Им не следовало жить.

- Ты господь Бог, Дима?

Плейбой выбрался из кресла и, засунув руки в карманы, начал, ставя
свои башмаки вплотную один за другим, измерять длину ковровой дорожки, про
себя добросовестно считая. Дошел до двери, сообщил:

- Двадцать один. Считай, двадцать на тридцать. Шесть метров ей длина.

- Делать ноги пора, Дима, - вдруг сказал Англичанин.

- Не боишься вот так со мной, до дна, а, Женя?

- Не помню, у какого-то советского писателя прочел про то, каким
захватывающим в детстве было для него чтение выпусков о знаменитом сыщике
Нике Картере. И этот писатель описывает запомнившуюся обложку одного из
выпусков, на которой стоящий на обрыве громадный негр в могучих своих
ручонках держит над пропастью Ника Картера, который из пистолета целит
опять же негру прямо в лоб.

- Я - негр, а ты - Ник Картер? - молниеносно среагировал плейбой.

- Можно и так. Но скорее я - негр. Потому что у тебя, Дима, один ход:
выстрелить в меня. А у меня альтернатива: могу в пропасть тебя уронить, а
могу на край обрыва поставить.

- Следовательно, инициатива в безысходности твоя. Но ведь
безысходность в наличии. А ты только что говорил о времени, в котором нас
не достанут. Для моего успокоения говорил?

- Почему же? Будет такой период. Недолгий, правда. Мы проиграли,