Чтение 41–й страницы книги ~Десять поверженных~

осуществили Повержение его кузины...

Мое внимание привлекло движение на западе. На Твердого шла широкая
полоса свирепых грозовых туч, грохоча и скандаля между собой. От них
отделилось черное облако и понеслось вперед, к песчаной буре. Поверженный
играл грубо. Твердый был упрям. Он выдерживал все.

-- Эй, Каркун! -- закричал кто-то. -- Давай! Я посмотрел вниз. Самый
тяжелый участок фургоны уже преодолели. Пора идти.

Грозовые облака исторгли из своих недр еще одну чернющую тучу. Мне
стало почти жалко людей Твердого.

Вскоре после того, как я снова присоединился к колонне, земля
вздрогнула. Скала, на которую я забирался, колыхнулась, застонала и
опрокинулась, неуклюже развалившись поперек дороги. Еще один маленький
подарок Твердому.

Мы остановились незадолго до наступления ночи. Наконец приличная земля!
Настоящие деревья, журчит ручей. Те, у кого оставались еще какие-то силы,
начали окапываться и готовить еду. Остальные упали там, где стояли. Капитан
не давил на них. Лучшим лечением в тот момент было дать им спокойно
отдохнуть. Я спал, что твое бревно. Одноглазый разбудил меня с петухами.

-- Давай приниматься за работу, -- сказал он. -- Капитан хочет
организовать госпиталь. -- Он скорчил гримасу. Одноглазый выглядел как
отборный чернослив. -- Ожидается подмога из Амулета.

Со стонами, жалобами и тяжелыми вздохами я поднялся. Все мышцы
задеревенели, все кости болели.

-- В следующий раз, когда мы окажемся в достаточно цивилизованном
месте, где будет таверна, напомни мне, чтобы я выпил за вечный мир, --
проворчал я. -- Одноглазый, я готов уйти в отставку.

-- А кто не готов? Но ты же хранитель Анналов, Каркун. Ты постоянно
тычешь, нас носом в традиции.

Ты же знаешь, что у тебя есть только две возможности уйти из Гвардии:
умереть от старости или вперед ногами с поля боя. Затолкай в свой
отвратительный рот какой-нибудь жратвы, и поковыляли. У меня есть дела
поважнее, чем игры в медсестру.

-- Какое прекрасное утро, да?

-- Просто радужное настроение. -- Он раздраженно отвернулся, пока я
приводил себя в подобие порядка.

Лагерь оживал. Люди ели и смывали со своих тел пустыню. Они ругались,
ссорились, жаловались на судьбу. Некоторые даже разговаривали друг с другом.
Выздоровление началось.

Сержанты и офицеры осматривали окрестности, подыскивая наиболее удобные
позиции для обороны. Здесь было то место, где Поверженные хотели остановить
врага.

Это было подходящее место, отрезок того пути, который и дал Лестнице ее
название, гора, возвышающаяся на двенадцать сотен футов над лабиринтом
каньонов. Старая дорога прорезала склон горы бесчисленными поворотами так,
что издалека она была похожа на гигантскую кривобокую лестницу.

Мы с Одноглазым взяли с собой дюжину человек и начали переносить
раненых в тихий лесок, подальше наверх от предполагаемого места сражения. Мы
потратили час, устраивая их поудобнее и готовясь к предстоящей работе.

-- Что это? -- неожиданно спросил Одноглазый. Я прислушался. Шум
подготовки затих.

-- Что-то происходит, -- сказал я. .

-- Гениально, -- ответил Гоблин. --Вероятно, люди из Амулета.

-- Давай посмотрим.

Тяжело ступая, я выбрался из леска и пошел дальше вниз, к месту, где
расположился Капитан. Новоприбывшие показались как раз в тот момент, когда я
вышел из-за деревьев.

Я бы сказал, что их было около тысячи, половина, в сверкающей униформе,
из личной Охраны Леди,

остальные, по-видимому, возницы фургонов. Колонна фургонов выглядела
даже более внушительно, чем пополнение.

-- Сегодня будем пировать, --Прокричал я Одноглазому, который шел за
мной следом.

Он посмотрел на фургоны, и его лицо расплылось в улыбке. Удовольствие
на лице Одноглазого -- почти такое же необычное дело, как мифические куриные
зубы. Такие улыбки определенно заслуживают того, чтобы занести их в Анналы.

С батальоном Охраны был Поверженный, которого зовут Повещенный. Он был
невероятно длинным и тощим. Голова у него была сдвинута набок, а вздутая шея
побагровела от петли. Распухшее лицо застыло в выражении человека, который
был задушен. На мой взгляд, ему, должно быть, трудно говорить.

Он был пятым Поверженным, которого я видел. До него это были Ловец Душ,
Хромой, Меняющий Форму и Шелест. Ночную Ящерицу я упустил в Лордах и до сих
пор не видел Несущего Шторм, несмотря на то что он совсем близко. Повешенный
отличался от других. Остальные обычно носили что-нибудь, чтобы скрыть голову
и лицо. За исключением Шелест, они целые столетия провели в земле, и могила
не была к ним особенно милосердна.

Повешенного встречали Ловец Душ и Меняющий Форму. Капитан тоже был
рядом, позади них. Он слушал командира прибывшего батальона. Я подобрался
поближе, надеясь что-нибудь подслушать.

Командир батальона был мрачен, потому что ему пришлось перейти в
распоряжение Капитана. Никому из регулярной армии не хочется исполнять
приказы заморских новичков-наемников.

Я уселся поближе к Поверженным и обнаружил, что не могу понять ни слова
из их разговора. Они говорили на Телле-Курре, языке, умершем вместе с
падением Правления.

Чья-то рука легко коснулась моей. Удивленный, я посмотрел вниз, в
большие карие глаза Душечки, которую не видел несколько дней. Душечка быстро

жестикулировала пальцами... Я изучал ее язык. Девочка хотела мне что-то
показать.

Она привела меня к палатке Ворона, стоявшей недалеко от капитанской,
забралась внутрь и вернулась с деревянной куклой. Это было с любовью
сделанное творение рук человеческих. Я не мог себе представить, сколько
часов Ворону для этого понадобилось. И я не мог представить, где он нашел
столько времени.

Душечка замедлила движение пальцев так, чтобы я смог ее понимать Я еще
не совсем освоил ее знаки. Она рассказала, что это Ворон сделал ей куклу,
как я и предполагал, и что сейчас он шьет ей гардероб. Ей казалось, что в
руках у нее огромное сокровище. Вспомнив ту деревню, где мы ее нашли, я не
сомневался, что это -- самая лучшая игрушка, которой она когда-либо владела.

Удивительное дело, если говорить о Вороне, таком резком, холодном,
молчаливом, использующем свой нож, казалось, только в очень зловещих целях.

Мы проболтали с Душечкой несколько минут. Ее --

мысли были такими ясными и непосредственными, что сильно
контрастировали с миром, полным разброда, лицемерия, непредсказуемости и
интриг.

Мое плечо стиснула рука, наполовину зло, наполовину дружески.

-- Тебя ищет Капитан, Каркун. Глаза Ворона сверкали как обсидиан в
тусклом свете луны. Он сделал вид, что куклы не существует. Я понял, он
просто любил неожиданности.

-- Хорошо, -- сказал я, попрощавшись жестами.

Мне очень нравилось учиться у Душечки, а ей

нравилось меня учить. Я думаю, это позволяло ей

почувствовать себя нужной. Капитан предполагал

всех научить языку жестов. Это могло быть весьма полезным
усовершенствованием наших традиционных, но не всегда понятных сигналов во
время ведения боевых действий.

Капитан встретил меня мрачным взглядом, но избавил от очередной лекции.

-- Твои новые помощники и снаряжение -- вон там. Покажи им, куда идти.

-- Да, сэр.

На нем лежала большая ответственность. Он никогда не командовал таким
количеством людей, как и не попадал в такие неблагоприятные условия, когда
приказы были невыполнимы, а будущее -- совершенно неопределенно. Похоже, нас
собираются принести в жертву, чтобы выиграть время. Среди нас, в Гвардии,
нет больших энтузиастов сражений, но Лестницу Слезы невозможно удержать
одними фокусами. Похоже, пришел конец.

Никто не сложит песен в нашу честь. Мы -- последняя из Вольных Гвардий
Хатовара, и наши традиции и воспоминания живут только в моих Анналах. Мы --
свои собственные гробовщики и плакальщики.

Гвардия -- против всего остального мира. Так всегда было и всегда
будет.

Помощь, поступившая мне от Леди, состояла из двух квалифицированных
военных хирургов и дюжины учеников с разным уровнем подготовки. Кроме того,
была еще пара фургонов, забитых медицинским снаряжением .и медикаментами. Я
был доволен. Теперь у меня был шанс спасти несколько человек.

Я привел новичков в свой лесок, объяснил им, как я работаю, ^ спустил
их на своих пациентов. Убедившись, что они не полные профаны, я расширил
госпиталь еще немного наверх и влево.

Я работал без передышки. Мне не нравилось то, что произошло с Гвардией
Слишком много новых людей появилось. Былая близость между людьми исчезла.
Раньше я каждый день видел каждого человека из Гвардии. А теперь некоторых я
не встречал еще со времени бегства из Лордов, и я даже не знал, живы они или
нет, или попали в плен. Я почти помешался на страхе, что кто-нибудь будет
навсегда потерян и забыт.

Гвардия -- наша семья. Братство заставляет ее дышать и жить. В эти дни,
со всеми новыми лицами северян, главное, что удерживало Гвардию вместе, --

это отчаянные усилия ветеранов снова достигнуть былой близости
отношений и взаимопонимания между людьми. Печать этих напряженных усилий
лежала на всех лицах.

Я вышел, чтобы сходить к одному из передовых наблюдательных пунктов,
который находился над ручьем, падающим в каньон. Дорога идет вниз, вниз, и
там, под слоем легкого тумана, лежит небольшое озерцо. Из него вытекает