цирковой-то зарплате, по лучшим ресторанам кормиться, с самыми красивыми
девушками гулять - кому такой не понравится? А он, видать, ни с кем не
водится, только с лилипутом, с Иван Сергеичем. Какой-то он одинокий...
говорил:
люди, чтоб на равных, - вот в чем штука... А не на равных я не хочу.
Понял?
поместили меня в гостинице на четырнадцатом этаже. Еле допросился, чтоб на
десятый перевели. А то приходилось ехать до десятого, а там еще четыре
этажа пешочком.
дотянуться не мог. Прыгать - неловко как-то... Все в жизни, дружок,
рассчитано на стопроцентно нормальных людей. Так-то.
есть, суп-пюре гороховый протертый...
мне билетик на представление? А то ведь не достать...
администратора возьмешь два билета на мое имя.
нормальных, вы говорите. А если у человека отклонение от нормы? Что ему
делать, а, Иван Сергеевич?
не по росту, столиком.
предупреждал, когда ты замыслил к нам проситься...
что видел, как ты к цирку душой тянулся. Я и псевдоним тебе придумал. Но
ведь и предупреждал, чтоб взвесил все хорошенько! Предупреждал, а?
чем. Цирк мне нравится.
голоском. - А как может не нравиться цирк? В нем нет этих... знаешь ли...
- он помахал ручкой над тарелкой, - неопределенностей всяких. В цирке
зритель видит что? Красоту видит, силу, ловкость, изобретательность. Цирк
людям глаза раскрывает на их собственные возможности. Так-то.
им на прощанье.
оказался в некотором затруднении. Он помнил гипнотизеров тридцатых годов -
великолепного Орнальдо, То-Раму, красавца Семена Дуброва, избравшего себе
"наоборотный" псевдоним Сен-Ворбуд, - помнил их элегантные фраки,
свидетельствующие о принадлежности к европейской науке, помнил расшитые
звездами халаты и тюрбаны с бриллиантовыми эгретами, намекающие на жгучие
тайны Востока.
нравились художнику старые доспехи. Он рылся в альбомах с фотографиями,
ворошил ветхие афиши, горестно вздыхал.
для цирка не новость, есть у нас артисты из инженеров - всякие иллюзии на
технической основе... Так они работают в обычных пиджаках, иначе
стесняются... Может, и вы тоже?.. Хотя - вы же не иллюзионист, а этот...
вроде гипнотизера... А гипнотизеру в пиджаке нельзя - не адекватно...
в цирке давно запрещен... - Художник ожесточенно почесал мизинцем обширную
лысину. - Никак не пойму, кто вы, собственно. Как называется ваш жанр?
какой костюм нравится?
человека есть что-то любимое - пиджак, кепка, ватные штаны, наконец...
Есть у вас что-нибудь любимое из одежды, я спрашиваю?
критически оглядел новоявленного артиста. - А ну, скиньте рубашку! -
приказал он тоном работорговца в день большой распродажи. - Так... Для
гладиаторского номера вы не подойдете, но для пластического этюда... при
золотистой люминесцентной пудре и подсветочке... Н-ну что ж, пожалуй,
такая мускулатура сгодится для гуманитарного номера...
разглядывал телосложение Ура. - Черные с блестками плавки... Может, будет
адекватно... Ладно, попробуем! Но от золотистой пудры и подсветки вам не
отвертеться, молодой человек...
затопили цирк. Музыка была необычной звучности - не простая музыка, а
оркестрованная для электронных инструментов. Вдруг она смолкла. В
напряженной тишине белели пятна человеческих лиц, уходящие в смутную мглу
задних рядов.
загадочном явлении - строго нейтральную справку, ничего не признавая, но и
не отрицая начисто.
неподвижную фигуру. Золотисто поблескивал обнаженный торс, посверкивали
блестки на черном трико. Ур стоял на островке, омываемом морем
рукоплесканий. Блестели его глаза, полные губы приоткрылись в улыбке, и
ноздри, раздуваясь, вдыхали волшебный запах манежа. И ему хотелось не
обмануть ожидание, которое он читал в устремленных на него взглядах, и
было немножко жаль, что вот сейчас кончится прекрасное мгновение и надо
будет приниматься за работу...
стол любые предметы для опытов. Ассистент Иван Сергеевич, чей строгий
костюм хорошо контрастировал с костюмом Ура, пошел вдоль барьера. Вот он
принял из первого ряда часы и засеменил к столу. С часов обычно и
начинались опыты.
уставился на ярко освещенную поверхность стола... Тихо, приглушенно
накатывалась электронная музыка... Вдруг часы скользнули по столу. Еще
толчок. Часы медленно, покачиваясь, поднялись над столом. Края коричневого
ремешка обвисли. Потом так же медленно часы опустились на стол...
протянул ему авторучку, но Иван Сергеевич пренебрег ею: увидел, как из
задних рядов передавали из рук в руки фотоаппарат.
голос.
очертив замысловатую петлю, тихонечко, без стука опустился на стол. Потом
взмыла вверх дамская сумочка. Неловким увальнем подпрыгнул и завис над
столом пузатый портфель, да вот беда: его владелец забыл защелкнуть
замочек, и из портфеля вывалилось содержимое - книга, мохнатое полотенце,
коробка крекера "Здоровье". По цирку прокатился смех.
дробь - цирковой сигнал, возвещающий, что сейчас будет нечто опасное,
необычайное, самое-самое главное...
манеж!
в конусе света, терпеливо ждал.
ступеням. Метнулся прожекторный луч, и все увидели: через барьер
перелезала тоненькая девушка в бело-розовом брючном костюме. Лилипут
поспешил к ней, подвел к Уру.
слабо улыбалась, в ее прозрачных глазах была растерянность. Поблескивали в
маленьких ушах зеленые сережки. Эти сережки мешали Уру сосредоточиться.
Прибывал свет, оборвалась барабанная дробь, а Ур все стоял неподвижно, не
начиная опыта. "Зачем она вылезла со своими сережками?" - с досадой
подумал он, узнав девушку.