Чтение 42–й страницы книги ~Штурмфогель~

С сорок четвертого года "Факел" работал, как под увеличительным стеклом...

На каждой встрече теперь, вручая Кляйнштиммелю тоненькую папку с
документами, Тарди получал всю возможную информацию об операциях "Факела",
уже проводимых и еще планируемых. Только изоляты, наподобие отряда "Гейер",
еще как-то могли рассчитывать на непроникновение в их тайны. Похоже,
параноидальная интуиция Ноймана, с большим трудом пробившего в свое время
создание такого необычно самостоятельного подразделения, сработала как надо.

Чего Кляйнштиммель не понял, так это того, почему Тарди на этот раз не
отпустил его, как обычно, за новым - наверняка нужным ему в этот кризисный
момент - "слепком реальности", а велел схватить, привязать и пока не
трогать. Что такого принесла, сама о том не подозревая, серая глупая пчелка?
Что-то принесла, значит...

Он застонал бы, но что-то в глубине, какой-то твердый душевный кляп не
позволял ему стонать. С первым же стоном он кончался как боец. Пока же...
пока же он еще был на что-то способен. Или хотя бы пригоден.

Скажем, принять пулю, предназначенную другому.

Париж, 8 марта 1945 года. 02 часа

Штурмфогель оглядел свой готовый к маршу и бою отряд. Покусал губу.
Бывало и хуже...

Он надеялся, что эмоции не отразятся на его лице. И что крапицы,
которые понимают его без слов, не проболтаются.

Полковник Франц Райхель был, конечно, военной косточкой и бывшим
летчиком, но - штабист с головы до пят. То, как он держит автомат, выдавало
его с головой. Ближний бой был для полковника экзотикой.

Наполи, вероятно, хороший боец, если с кем-нибудь один на один. Но один
на один там не будет, там будут все на всех. Как у нас с этим? Неизвестно...

Глок, еще один из бойцов полковника. Скорее разведчик, чем штурмовик. И
взгляд... не так должен смотреть человек, беззаветно преданный. Не таким
размышляющим взглядом. Размышлять будем после войны. А пока надо бы просто
подчиняться.

Крапицы. Вид у них по-хорошему опасный. Но каковы они в деле, он пока
не может себе представить. Не может совместить изображения...

И - Хельга. Все бы замечательно, прирожденный боец и внутренне, и
телесно, но сумеет ли она переступить через устав? Вроде бы все поняла. Но -
сумеет ли?

Наконец - он сам. Себя он знает хорошо. Твердая четверка.

Вперед.

Уже известно, что Лени привезли на маленький курорт Голденвассер, на
границе леса Броселианда...

Берлин, 8 марта 1945. 04 часа

Нойман вздохнул и нажал рычажок, включающий лебедку. "Малыш" пополз
вниз, вниз... Половина луны, огромная, как красный горб, еще торчала из-за
горизонта. Сейчас она уйдет.

Останется зарево...

Проклятие. Проклятие!

Теперь уже никогда не разобраться, кто враг и кто друг и за кого так
изобретательно и храбро воюешь ты, Зигфрид. Остается только не потерять
лицо, не уронить его в грязь, не пробежать по нему сапогами...

Хотя, наверное, и это уже произошло. Штурмфогель...

Да. Парадоксально: отличный офицер, категорически не виновный ни в чем,
попавший под обвинения только из-за собственных отменных профессиональных
качеств, должен подвергаться смертельному риску - а может быть, и умереть -
во имя успеха операции, которую он сам задумал и начал. Самой, может быть,
значительной операции в истории спецслужб вообще - поскольку никогда прежде
на карте не стояла подлинная судьба мира; и не в смысле, где будет проходить
граница между Мухосранью и Козодранью и кто возьмет в жены принцессу
Свиноподобскую, - а именно: жить миру или же погибнуть полностью.

И не только, оказывается, люди, Властители и Маги определяют эту
судьбу. Темное медленное невидимое вторжение иных, нечеловеческих существ -
вот что теперь выходит на первый план...

И вся эта война внизу кажется уже затеянной только ради того, чтобы
отвлечь внимание Властителей от этого вторжения. А то, что в четырнадцатом
году войну спровоцировали они, иные, - просто несомненно.

И Дрезден, общество "Вевельсбург", просуществовавшее с четвертого по
сорок первый годы. Можно сказать, кузница кадров для пятой колонны. Немало
известных людей посетили его... как же - особо ценные фонды всемирно
знаменитой галереи...

Кто из тех, побывавших за эти годы в роскошных подвалах, вышел оттуда
неизмененным - а кто нес в себе с тех пор частичку чужого разума?
Неизвестно. Можно только предполагать. Реконструировать. По предпринятым
действиям.

"Малыш" спустился примерно на половину высоты, когда вдали вспыхнуло
белое пламя, а через десяток секунд донесся странный скрежещущий звук, будто
кто-то острыми когтями разорвал жестяной барабан. Нойман всмотрелся. Пламя
было теперь желто-красным, жирным. Что-то мозаично горело. В районе
Изенштайна. Наметанным глазом Нойман искал и находил ориентиры, привязывал
пожар к той карте, которая давно запечатлелась в его мозгу...

Это горел дом Ульриха Шмидта.

Аквитания, Голденвассер, 8 марта 1945 года. 06 часов

Дом, где держали Лени, нашли сразу. Это была построенная на довольно
крутом склоне гостиница, трехэтажная с одной стороны и одноэтажная с другой.
До ближайших построек было метров двести. Все кругом было зеленым, но на
склоне близкой горы лежал снег.

Часового, пожилого усатого мужчину, сняла Хельга. Она подползла близко,
как только могла, а потом бросилась стремительно - и буквально разрезала его
пополам своими лезвиями на груди и предплечьях. Это произошло мгновенно и
беззвучно. Тут же полковник со своими людьми блокировали нижний вход, куда
вошла Хельга, а Штурмфогель в сопровождении крапиц ворвался в дом через
верхний...

Здесь тоже был часовой. Сидел и читал газету, автомат на коленях.
Рукояткой пистолета в лоб.

Пустая комната. Пустая комната. Пустая...

Кто-то выглянул на шум, бросился назад - и тут Штурмфогель наконец
увидел крапицу в деле.

Рута только что была здесь, а в следующий миг, сделав лишь один быстрый
шаг, оказалась в конце коридора, на пути бегущего. Она успела выставить
вперед колено и локоть, и человек тут же взмахнул руками, словно налетел
грудью на протянутую поперек бега веревку. Он дернулся было обратно, но
вдруг движения его стали подчеркнуто плавными и ровными. Рута повела рукой,
и он опустился на пол, под стену, словно тяжелая марионетка, поддерживаемая
лишь свисающими с потолка нитями...

Вот так, да? Круто, девочки, круто!..

На верхнем этаже было пусто, только в одной из комнат обозначалось
недавнее пребывание многих мужчин: беспорядок, полные окурков пепельницы,
запах ружейного масла, пивные бутылки, раскатившиеся по углам...

С Хельгой они встречаются на втором. Хельга показывает вниз, а Айна -
на одну из распахнутых дверей.

Сюда ближе.

Боже мой. Лени, прикрученная к креслу. Полотенце на глазах, рот заклеен
лейкопластырем.

- Лени!

Поворот головы стремителен. На голос. Надежда.

Какая сволочь так завязывает полотенца?..

Все. Глаза огромны.

- Терпи, девочка...

Сдирать лейкопластырь больно. Лени морщится.

Красный воспаленный прямоугольник вокруг губ.

- Эр... вин...

- Да!

- Завтра - утром...

- Понял.

Он не объясняет, что именно понял. Если "завтра утром", то это значит -
сегодня вечером. Во всяком случае, до полуночи.

Если, конечно, он правильно разгадал замысел Дрозда.

Стрелки сошлись.

- И... я все им рассказала. Я не смогла...

- Ничего, девочка. Уже все нормально. Мы ведь так и условились с тобой,
помнишь? Главное, что ты жива...

Он режет ножом веревки, мысленно просит Айну: обиходь - и бежит вниз.

Полковник освобождает кого-то из пут. Он делает это медленно и
обстоятельно. Рядом с ним Наполи. Смотрит.

...Лео Стражинский был человеком без отечества, зато с биографией.
Уроженец Львова, призовой стрелок и мотогонщик, он в шестнадцать лет
отправился в Испанию воевать с фашистами в интербригаде. После кровавой
гибели Республики, проданной всеми, кто только мог рассчитывать поживиться
на ее выморочном имуществе, Стражинский попал в лагерь на юге Франции, где и
провел два самых нескучных года в своей жизни - поскольку именно там с ним
познакомился итальянец Джино Чиаро, познакомился - и, можно сказать,
возвысил до себя. Лео понял, каков этот мир на самом деле и ради чего есть
смысл жить. Так он стал партизаном верхнего мира, Великого Города, одним из
тех немногих, кто боролся с реальным врагом - не с пешками и даже не с
ферзями, а с игроками, если так можно выразиться...

Нижнее тело Лео, хитро спрятанное в Африке, в Замбези, в одной из