только туман, распадавшийся на узкие полоски. В него погружался склон
нашей вершины, прорезанной на середине скалистым ущельем. Через этот
пролом ползли облака, сквозь которые просвечивала поверхность скал,
лежавших в глубине.
условиях точностью направление, в котором находился "Космократор", и
расставил нас метрах в пятнадцати друг от друга в самых высоких точках. Мы
пытались вызвать товарищей по радио. Среди отдаленных шорохов,
доносившихся словно со всех сторон сразу, в наушниках иногда раздавались
мерные сигналы. Это автоматический передатчик ракеты через каждые
пятнадцать секунд посылал по два прерывистых звука. Мы слышали ракету, но
она не отзывалась на наши вызовы. Быть может, расстояние было слишком
велико, или же от Мертвого Леса тянулись радиоактивные облака, гася слабые
волны наших приборов. Во всяком случае, через час мы собрались вокруг
Арсеньева в унылом молчании. Арсеньев разложил карту и задумался.
начнутся сегодня, через каких-нибудь восемь-десять часов. Мы должны
встретить их в надежном укрытии... Надо ожидать сильной бури.
- Он начертил прямую как стрела линию, направленную к ракете.
Спускаться, как известно...
Арсеньев, а когда я удивленно взглянул на него, он многозначительно
положил мне руку на плечо. Я умолк. Вскоре Райнер отошел, и профессор
приложил свой шлем к моему - соприкосновение металлических шлемов
позволяло услышать голос без помощи радио. Выключив свой прибор, Арсеньев
сказал:
Прислонившись к шероховатым скалам, мы вглядывались в туманную пропасть
почти невидящими от усталости глазами. Через некоторое время наверху
начало что-то твориться. Тучи густели, как рыбий клей, брошенный в кипящую
воду, расплывались кольцами, скручивались, делались все легче и светлее, и
вдруг в них показался просвет. Он быстро исчез, но рядом появился другой.
В нем засияло небо.
расплавленный в стекле цвет первых трав, пронизанных солнцем. Очень высоко
плыли перистые, совершенно золотые облака.
заговорил; значит, апатия еще не вполне овладела им.
большой тучи и из-за нее выплыл огромный пламенный диск, уже сильно
склонившийся к закату. Мгновенно вспыхнуло страшное зарево. Поверхность
тумана засверкала, словно залитая кипящим металлом. Вслед за тенью,
убегавшей с неслыханной быстротой к горизонту, неслась оргия света. Из
бездны вставали горы раскаленной меди, красно-кровавые пропасти, пещеры и
гроты с зыбкими стенами, а солнце пронизывало их блеском, прорезая в
подвижной, словно живой, массе золотые трещины. Весь этот океан
беззвучного пламени дышал: над ним носились лиловые и розовые дымки, в
которых трепетали полосы многократно повторенных радуг. Но вот туча снова
надвинулась на солнце, и вся цепь облаков погасла, покрывшись бесконечной
серой тенью.
произнес Райнер.
за пояс, направился к склону. Арсеньев шагал первым, я за ним, потом
Солтык; Райнер, тяжело ступая, шел последним. Так началось наше
возвращение.
астронома, шедшего впереди, исчезал в нем. Взор тонул в серой массе:
контуры дороги, ближайших скал, даже вытянутой руки становились неясными.
У меня было ощущение, будто я весь растворяюсь в этой мгле, будто это
кошмарный сон, в котором теряешь ощущение реальности существования. Тогда
я окликал товарищей, и их голоса на время разгоняли гнетущее чувство
одиночества.
зашуршал щебень осыпей, а после трехчасовой ходьбы шаги наши стали
приглушенными, и ноги начали вязнуть в рыхлом грунте.
показания анероидов нельзя было полагаться, - они уже некоторое время вели
себя как-то беспокойно. Давление воздуха росло медленнее, чем нужно было
ожидать по темпам нашего движения: вероятно, приближался период низкого
давления, связанный с надвигавшимися сумерками.
и ниже. Насколько можно было судить в таком густом тумане, мы находились в
крутом овраге, напоминающем русло высохшей реки, и спускались по его
изгибам. Вдруг под ногами почувствовалась сплошная скала. По ней можно
было идти, как по тротуару, - такая она была ровная и гладкая.
тумане.
квадратные плиты. Я чувствую стыки под ногами... Это самый настоящий
тротуар!
За время пути нам уже не раз пришлось выслушивать его шутливые
высказывания с некоторой примесью горечи. Арсеньев направил индукционный
аппарат в сторону пятна овальной формы, маячившего перед нами невдалеке.
туда со мной?
нам. Гладкая полоса, которую я назвал тротуаром, поворачивала и
поднималась не очень круто. Пройдя шагов двадцать, мы очутились перед
зияющим отверстием. Туман здесь был реже, и лучи наших фонарей
скрещивались в нем светлыми полосами. В их свете обрисовалась большая
пещера. В глубине под стеной виднелось что-то. Я побежал к этому предмету
по осыпающемуся гравию. Это был металлический цилиндр, частично
погруженный в грунт и закрытый металлической крышкой. Я нажал плечом:
между диском и цилиндром появилась узкая черная щель: она быстро
расширилась, и крышка с лязгом соскочила. Внутри было пусто.
сторону. Пещера была удивительно правильной формы, несколько
продолговатая, со слегка наклонными стенами и вогнутым потолком. В глубине
ее висела какая-то черная бахрома, словно непомерных размеров паутина.
Подойдя поближе и потрогав ее рукой, я убедился, что это исковерканный,
как бы обожженный металл - рыже-черный, мятый, покрытый сажей, которая тут
же посыпалась на меня крупными хлопьями. Вдруг в луче фонарика,
носившегося белым кружочком среди переплетенных металлических лохмотьев,
отбрасывавших прыгающие тени, мелькнуло что-то красноватое. Я направил
туда фонарик. На стене виднелся красный рисунок, по-видимому, очень
старый, так как краска во многих местах потрескалась и осыпалась. Это были
концентрические круги. Я обернулся, чтобы позвать товарищей, и тогда
увидел, что стою вовсе не на щебне.
серебряных созданий. Но они уже не были серебряными. Матовые, покрытые
пленкой окиси, словно оловянные, они напоминали моего маленького пленника
только формой. Я невольно отскочил, но они лежали повсюду. Их россыпи,
шуршащие от малейшего прикосновения, устилали всю пещеру. Потревоженная
металлическая бахрома медленно покачивалась в воздухе. Теперь я заметил,
что за ней расположены как бы огромные пчелиные соты: их отчасти закрывали
фестоны металла, соединившиеся, как содранная и опаленная кожа.
Впечатление сот создавали правильно размещенные в стене отверстия,
образовавшие словно прямоугольную мозаику. Там видны были серые, когда-то
серебряные, мурашки. Под стеной их была целая груда.
брали в руки легкие, почти невесомые мурашки. При этом мурашки тихонько
шелестели и звякали, как металлические чешуйки. На каждом шагу они
хрустели и лопались целыми сотнями. Все молчали, взволнованные, как и я. Я
вспомнил о рисунке и, подняв фонарик, осветил его.
центре Солнце... потом орбита Венеры... а дальше... Земля... Это наша
планетная система!
соединявшая обе планеты. Меня обуял непонятный страх. Я быстро обернулся,
но грот был пуст, - только медленно колыхалась металлическая паутина,
роняя легкие хлопья сажи.