Симму.
убивают своих близких. Они страшно тоскуют по саду, куда им нет возврата, и
по таинственной близости Бога. Я даже не сомневаюсь, - зловещим шепотом
добавил он, - что эта несчастная скоро попытается пробраться туда. Все они
так поступают. - И рассказчик красочно описал, как закутанные в покрывало,
рыдающие изгнанницы отправляются в одиночку через пустыню, взбираются по
горным склонам и ждут у пылающей стены, когда откроется узкая дверь.
всегда можно узнать по платью, покрывалу и рыданиям... А чужестранцам
следует держаться подальше от тех мест. К тому же чудовища, живущие в горах
по воле Бога для защиты сада, легко отличат чужеземца от жителя Вешума, и
всех чужеземцев они разрывают в клочья.
и не пускает никого, кроме тринадцатилетних девочек, входящих туда по воле
Бога. Это чудовище не пустит несчастную в сад, и она вскоре кончит жизнь
самоубийством. Так всегда бывает.
никому, кроме девяти прекрасных юных дев, чистых, как лилии, и пленительно
невинных. Всем бы женщинам быть такими, но, увы, лишь немногим это удается.
А еще говорят, что в саду эти милые и наивные создания играют с самками
зверей, добрыми и нежными, как ягнята. В этот сад не допускается ни один
мужчина, кроме, конечно, самого Бога.
поспешно попрощался с каменщиком и крадучись последовал за женщиной.
девой-убийцей, а она шла по улицам, не переставая громко рыдать и стонать.
Вскоре стало ясно, что каменщик не ошибся: женщина действительно отправилась
прямо к колодцу. Выйдя из города, несчастная прошла среди песчаных дюн.
Симму держался от нее чуть поодаль.
полуденного солнца не стал совсем невыносимым. Она добралась до одиноко
стоящего мрачного камня, иссеченного песчаными бурями и раскаленного
солнцем, и присела отдохнуть в тени у его подножия. Симму приблизился к ней,
ступая совершенно бесшумно.
были лишены этой способности лишь потому, что не умели разговаривать. Симму
по-рысьи подкрался к женщине сзади и запел, подражая ваздру. Наверняка, на
слух демона, его подделка оказалась намного хуже оригинала. Однажды у
соленого озера Симму уже пытался сделать нечто подобное, и эшва с презрением
посмеялся над ним: "Твоя тихая поступь напоминает удары грома, мы же -
воздух". Тем не менее и это посредственное пение оказалось достаточным для
смертной.
и облегченно вздохнула. Симму приподнял покрывало девы. Хотя глаза
несчастной стали красными от слез, а рот скривился в сварливой гримасе, она
все еще оставалась красавицей. Симму поцеловал ее, и губы, сведенные
судорогой, расслабились, на лице ее появилась блуждающая улыбка. Она уснула
в тени камня, впервые за три года уснула спокойно. Симму забрал ее одежду,
оставив взамен только свой плащ, чтобы несчастная могла укрыться от жара
пустыни. Впрочем, любой демон оставил бы ей и того меньше. Симму до сих пор
не приносил Смерти лишних жертв.
усомнился бы в этом. И эта форма за прошедший год затвердела, стала жестче,
чем она была в прежние годы, когда ревность, любовь и страх открывали в
Симму способность к необычным перевоплощениям. Симму привык быть мужчиной, и
стать женщиной оказалось для него теперь довольно сложно. Он чувствовал, как
что-то растягивает и разрывает его плоть, но еще больше его мучила мысль,
что здесь что-то не так. Однако разум Симму был менее гибок, чем его
необыкновенное тело. То, что раньше было сладкой болью, приносящей
наслаждение и удовлетворение, теперь воспринималось как самоотречение. Симму
испытывал ненависть и отвращение к своему новому облику, но в то же время он
хотел, чтобы это случилось. Ведь только так ему удастся проникнуть в сад.
больше не был героем. Он стал героиней.
Симму-женщина была такого же роста, довольно высокая для женщины, но не
чрезмерно, ведь Симму не был гигантом. Его кости и мышцы таза, рук, ног,
груди сразу же утратили мужественность. Симму-женщина оказалась стройной, но
не худой, с высокой грудью и гладкой кожей; исчезли все следы волос на теле
и лице. Симму была прекрасна, намного красивее девы, спавшей у камня.
распущенные волосы.
женскими. На платье, промокшем от слез и высушенном солнцем, остались две
округлые выпуклости от грудей, которые теперь заполнились.
изгнанница, оплакивая свою горькую судьбу, направилась к колодцу.
показывали на нее пальцами, охваченные благоговейным страхом. Они всегда
понижали голоса, когда видели возвращающуюся женщину. Несмотря на страх, они
были несколько раздражены: опять придется пробираться мимо бестолково
рыщущих по склонам чудовищ и нести в город тело несчастной.
заметив приближающуюся деву, ворчали что-то в том же духе.
неприветливом смирении, на склонах гор началось настоящее столпотворение.
воющих. Их пасти изрыгали пламя, и воздух заволокло дымом. Чудовища так
сильно хлопали крыльями, что медные перья с грохотом дождем сыпались на
землю. Гигантские змеи извивались и шипели. Чудовища скалили тигриные клыки,
их копыта стучали по горному склону, а рога грохотали, ударяясь о камни и
скалы.
вызывало такого буйства. Может быть, эти ужасные - да простит Бог! -
страшилища просто взбесились? Воины нервно хватались за луки и мечи,
спрашивая себя, сгодится ли такое оружие в предстоящей битве и не будет ли
это богохульством. Полчища тварей одновременно ринулись вниз по склонам и
помчались по песку, напоминая чудовищный поток лавы.
одинокой фигуре девы. Сбитые с толку, напуганные воины потеряли ее из виду в
туче пыли, огня и дыма, в мелькании крыльев, рогов, хвостов и чешуи...
Симму не была местной, а значит, нарушила границы, и ее надо было разорвать
на куски. Неясно, правда, почему все чудовища помчались разом, чтобы принять
участие в столь простом деле. Возможно, они почуяли в Симму не просто
заблудившуюся чужеземку, а героя - реальную угрозу сложившемуся порядку
вещей. Как бы то ни было, Симму опередила их.
покрывала, скрывающего лицо и волосы, и начала сложный волнообразный танец.
возбуждающие чары эшв превращали самых диких земных тварей в ручных. Хватало
одного прикосновения руки, мысленного шепота - ласкового шепота эшв, чтобы
околдовать змею, птицу, лису или пса. Танец Симму усмирил бы даже дикого
единорога или кота-людоеда. Но чудовища, которых Лилас оставила в пустыне,
были не земными, а колдовскими, созданными ею самой. И все же, когда Симму
начала танцевать, клыкастые челюсти тварей отвисли, рога в смирении
опустились к земле. Они сложили крылья, а хвосты их поникли. Как такое могло
произойти?
Мерхе. Возможно, камень усилил заклинание Симму. Но все равно, этого было бы
мало, если бы не произошло еще одно событие. О нем не знал Симму, и, конечно
же, не знал никто в Вешуме. О нем не знали даже стражи-нелюди, хотя это
событие бросило на них свою тень, изменило и ослабило их, лишив смысла их
зловещее предназначение.
мертва.
основанного на сочувствии и ревности. Но именно ее собственное воображение и
жестокость поддерживали силу стражей-нелюдей. Сад уже давно не являлся
главным детищем ее жизни, и она задвинула его в пыльный чулан в дальнем
уголке памяти, но иногда все же вспоминала о нем, а вспоминая, радовалась.
Это был ее шедевр, ее дар любви Владыке Смерти. Все, что касалось сада,
купалось в далеких лучах ее подсознательного восторга и черпало оттуда свои
жизненные силы. А сейчас этот источник исчез, исчез источник, который на
расстоянии заводил механизм, заставляя его работать без сбоев. Сознание
колдуньи, питавшее ее чары, оказалось заперто во Внутренней Земле, а оттуда
редко что-то проникало во Внешние Миры. Чудища бросились на Симму, собираясь
- как положено - схватить ее и разорвать. Но подобно угасающему пламени, они
лишились питающей их силы, поэтому Симму хватило обычной магии, чтобы
обуздать их и заставить забыть свой долг, лишить смысла все двести
девятнадцать лет их безжалостной службы.
ноги Симму и лизали ее странными раздвоенными языками. Твари с наслаждением
Шломо Вульф
Березин Федор
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Конюшевский Владислав
Володихин Дмитрий