горе-механик утверждает, что готов ехать по пустыне и без тормозов, мол, тут
не во что врезаться...
прокатился...
служебного рвения Фрисснер. - Не забывай, что это все та же война.
Каунитцу на башмак.
тормозной жидкости из головной машины.
Каунитца.
выражало явное неодобрение всего происходящего, а забираясь в кабину
"бедфорда", он вдобавок стукнулся головой.
сиденье.
Машины же трофейные, профессор. Вполне возможно, она постояла дня три под
солнцем с мертвым водителем в кабине, пока ее не уволокли наши.
сухо сказал Корнелиус - Я не брезглив.
засмеялся.
машины, тупые солдаты, несносные плутоватые арабы, жаркое солнце, вода,
отдающая мочой и хлором... Капитан фон Акстхельм вначале пытался как-то
реагировать на жалобы профессора, но потом плюнул и предоставил ему полную
свободу словоизвержения. Профессор, видимо, понял, что к нему уже не
прислушиваются, и ныл меньше.
солдаты собирают вещи после короткого привала на обед. Шестой день в дороге.
Интересно, когда сработает мышеловка и каким образом это произойдет? Надо
полагать, у британцев хватит ума не уничтожать отряд, раскатав его танками,
а аккуратно взять всех - ну, если не всех, то хотя бы ученого и кого-то из
офицеров.
их давно, с тех самых пор, как дал согласие работать на британскую разведку.
Тем более ему не нравился ни ворчливый профессор, ни заносчивые немецкие
офицеры, которые пусть и были хорошими военными, но к Альтобелли относились
несколько высокомерно.
Итальянцы, кроме разве что пары дивизий, воевали из рук вон плохо, все их
огрехи приходилось искупать кровью немецких частей, и Альтобелли понимал,
что постоянно находиться в роли младшего, всеми не любимого и шпыняемого
братца Третьего Рейха Италия сможет очень недолго. До тех пор, пока в ней
окончательно отпадет нужда. Поэтому подполковник, который считал себя
патриотом, решил, что с Германией ему и его стране не по пути.
Муссолини, остался в его памяти навсегда. Дуче, энергичный и жизнерадостный,
осматривал только что принятый на вооружение средний бомбардировщик Z-1007
"альционе". Поглаживая лопасть винта огромного тысячесильного двигателя
"пьяджио", он интересовался у конструкторов, каковы бомбовая нагрузка
самолета, практический потолок, может ли бомбардировщик нести торпеды.
Альтобелли в числе несколькх авиационных офицеров находился тут же и был
приглашен отметить событие стаканчиком вина.
о Люфтваффе и сильно ли итальянские ВВС проигрывают в сравнении с немецкими.
Дуче ответил уклончиво - мол, дело не только в технике, но и в людях, а
герои Италии... и все в таком роде. Но именно тогда Альтобелли понял, что
Муссолини прекрасно осознает свою марионеточность, зависимость от Гитлера.
обер-лейтенант, в британской полевой форме и со "стэном" на плече, уселся на
корточки рядом с Альтобелли и спросил:
тихо...
делом, прыгать с самолетов на головы русским или англичанам, а вынуждены
жарить задницы здесь, в Ливии... Извините, подполковник.
Парень-то вроде не плохой. Ладно, еще раз будем надеяться на благоразумие
британцев. Поскорее бы они явились, мы ведь забираемся все глубже и
глубже..."
подслушав мысли подполковника. Менее тренированный человек дернулся бы, но
Альтобелли удержался, ограничившись замечанием:
обер-лейтенант. Благодарите бога, что нас направили не туда.
повреждено, но по какой-то причине этого никто не заметил раньше. Пришлось
задержаться еще на некоторое время, а после того, как колесо было
восстановлено, Фрисснер отдал приказ осмотреть все машины на
работоспособность и, коли возникнет такая надобность, произвести необходимый
ремонт.
солдат, ползали по грузовикам, как муравьи, ругались и проклинали все на
свете, кроме своего командира, потому что сам Фрисснер ползал вместе с ними.
эту суету с философским спокойствием. Замке по-прежнему слегка побаивался
грозного штурмбаннфюрера и поэтому сидел тихо, напряженно обхватив колени
руками. Ягер же расслабленно развалился на песке, изредка прихлебывал из
фляги коньяк, который, казалось, имелся у него в неограниченных количествах.
фамильярно положил руку на плечо Замке.
самом деле? Я вас не бил, я вас в лагерь не загонял... Что за нелепости?
поведения тех, кто меня в лагере... опекал.
профессор, но человек моей... - Ягер подумал, подыскивая слова, -
специализации? Да, специализации... Он не должен сильно расслабляться и
терять форму. Особенно в военное время. Когда враг не дремлет и готов
запустить свою грязную руку в наши стройные ряды. - Ягер засмеялся. - Как
сказано?! А?! Как сказано!
больше, чем пьяный грубиян. На тупых и однообразных служак Замке насмотрелся
в лагере. "Шапки снять! Шапки надеть! Как стоишь, свинья?!" А Ягер - артист,
и никогда не знаешь, каким он станет через секунду, не говоря уж о том,
каков он на самом деле...