Впрочем, для Васильева этот вопрос был уже решен.
словно откликаясь на мысли инженера.
покидает корабль последним, ты это знаешь, Ага Рагимович.
закрылся после того, как сжатый воздух вытеснил воду из торпедного
отсека, открыл внутренний шлюз:
Какое мне дело до капитанов! Я старый человек, свое отработал. А тебе
еще надо много строить... - Он закашлялся и, еле переводя дыхание,
прошептал: - Послушай меня, старого, Александр Петрович! Мы с тобой
большевики... Ты же понимаешь, кто из нас нужнее...
как того требует партия. Тебе сейчас приказывает начальник... - Он
помолчал. - Ну?.. Я жду!
решившись, обнял Нури, прошептал ему что-то и медленно вошел в
торпедное отделение...
подводный дом...
Он раскинул руки в стороны, как бы в последнем усилии стараясь
удержаться на этом месте, остаться здесь и ни на один шаг не
сдвинуться с места. Нет, будь что будет, он не может покинуть
Васильева!
выжидательно смотрел на него.
раскрыв глаза. Он, не мигая, смотрел на свет фонаря. - Вы были на
войне, а я не был... Но я знаю, как наш солдат берег жизнь своего
командира. Это был его долг... Почему вы отнимаете у меня это право? -
Нури выпрямился во весь рост. - Оно мое!.. И я не уйду отсюда, пока вы
здесь!
сторону, стараясь выбежать из светящегося круга. Васильев схватил его
за руку. Нури вырвался и побежал по коридору. Заметался луч
фонарика...
x x x
искал белые цистерны. Лодки с большим трудом ловили прыгающие шары и
подтаскивали их к борту танкера.
какой она цистерне?.. Уже открывали четвертую, а ее все не было.
глазами посмотрел по сторонам. Гасанов спросил:
Ага Керимова. Он щурился от яркого света и нетвердыми шагами ступал по
палубе.
огляделся, сосчитал шары и беззвучно что-то прошептал.
торопливо отвинчивать крышку люка. Что там случилось? Стук не
прекращался до тех пор, пока не сняли крышку.
сидящего на шаре матроса с квадратными плечами, подтянулся на руках и
недовольно проговорил:
швидче робыть! Бисова дытына! - Затем примирительно добавил: -
Закурить есть?
Гасанова: - Людей там десять?
сердце его не выдержит. - Почему ее не выпустили раньше? Она женщина".
Ибрагим уже обвинял всех, кто был там, внизу... Мысли путались, он
ничего не понимал, мучился и ничему не верил.
Керимова, - Саида раньше всех была отправлена. Она здесь...
Успокойтесь.
помочь матросам открыть люк еще одной цистерны.
Саиду.
радости осторожно опустил на палубу.
железная коробка судна гудела, как колокол.
ремнем.
протянутую ему кем-то руку и поднялся на палубу. Здесь он встретился
глазами с Керимовым.
колени. - Синицкий поднялся при мне, - помолчав, прошептал он,
указывая головой на оставшиеся шары.
тому, что там, внизу, остался человек, который уже никак не может
спастись. - А он? - повторил Ибрагим.
словно покрытая снегом: она блестит под холодными лучами прожектора.
Сидит на этой палубе человек, опустил голову и молчит. Вокруг него
стоят молодые и старые: инженеры, матросы, рабочие... Они тоже молчат.
Никто из них не может произнести ни одного слова.
Но об этом нельзя говорить. Кто решится потерять ее?..
словно мыльной, пены и бросал на палубу.
непонимающими глазами и приподнялся. Рядом с ним стоял Агаев.
шепотом говорил Нури. - Нефть фонтанировала... Пламя появилось сразу,
как взрыв... Закрыли дверь, пожар не утихал. Сгорели провода связи,
потом провода от аккумуляторов. Всплыть нельзя: держат трубы
буровой... Он решил спасти всех в цистернах. Выпускали по очереди.
Хотели спасти его тоже, но... - Нури задыхался, боясь, что не успеет
сообщить самого главного. - Он не соглашался... Мы остались вдвоем...
Стена раскалилась, дышать нельзя... В торпедном аппарате надо было
включить рубильник. Кто-то должен был остаться... Мне он не
позволил... Потом...
глубине. Голова его опускалась все ниже и ниже.
плечи и повторяла: - Не нужно, не нужно, родной... Он был для всех
нас... - Саида не выдержала и закрыла лицо руками.
еще там! Ведь правда? Ну, скажи, скажи? - с отчаянием и мольбой
спрашивал он, словно одна Саида могла ему ответить.
мы здесь? Скажите, почему? - Нури спрашивал то одного, то другого. -
Спасать надо!.. Я знаю... Нет, не отвечайте мне... Я знаю, это очень
трудно - триста метров глубины. Я сам спущусь в скафандре... - Он
всматривался в суровые лица Гасанова и Агаева, стараясь прочесть в них
ответ. - Ну что же вы молчите? Ведь там такой человек... такой
человек!..
танкера.
накренился, словно стараясь зачерпнуть открытым люком разбегавшуюся
кипящую пену.
ими в борт "Калтыша".